О дачная пора - незаконченная партия кастаньет фламенко моего бытия. Сухой щелчок в смуглой руке, за долю секунды до овации. Все на кон: зной, пыль, Чапа, ради теоретической возможности раствориться в предзакатном сумраке леса. Сгинуть в топи реки Молодяни, обвитый хрупкой рукой русалки - в недавнем прошлом: продавщицы супермаркета Ларисы, недождавшейся из армии Толяна и брошенной Арменом. Могущественная простота пространств, являющихся обязательным условием достижения мифической Русской Воли. Потеряться в придорожной полосе, сопровождаемый шепелявым пройдохой лешим в бездны ромашковых морей, где еще можно найти тропинку ведущую "туда не знаю куда" за тем, чего и вообщем-то не надо, а так, чтобы дураком не выглядеть. Трогательное понимание родительской тяги к земле и невольная калькуляция кульминационного момента. Открытое признание преимуществ жарки на чугуне, перед открытым огнем и, все-равно: куриные окорочка на решетке. Дача! Здесь даже у мобильных перебои бывают. Организация общества "анонимных дачников". Недорогая услуга от продвинутого сетевого оператора: "только что был на брифинге, сейчас на корте с восемнадцатилетней дочерью португальского дипломата, вон его мохито стоит". А самому во фланелевых трениках чесать вдоль железнодорожного полотна с ведром опят и мокрой до колена штаниной, потому что Петрович так весь щебень до телячьего брода и не довез. Сволочь.

Вот наверно о чем гудят провода на линии высоковольтных башен. Практически: эльфийская баллада.

Нам нужно было ее пропеть, едва мы вернулись из Италии. Собирались недолго, половину забыли. Я выходил последним, обернулся побоялся. Машину Кыссы с детьми догнал у Пирамиды у сорокового километра. Савва обкакался. Дуся залезла в крапиву. Нюша засунула указательный палец в банку с мокрыми салфетками, вытащить не смогла. Хохотали десять минут. Пришлось успокаивать пострадавшего ребенка рассказом, как в шесть лет лизнул на морозе дверную ручку и десять минут ждал пока воспиталка из чайника кипятком отольет.

Но доехали. После необременительных прополок клубничных грядок, пошли в поход к Страшной Загадочной Пещере (СЗП). СЗП - это бетонная труба под шоссе в трехкилометрах от дачного поселка. Еще есть "Потерянный лес" (потерянны: солнезащитные очки "Окли", органайзер HCT "Метеор", Варина зеленая туфля с брошкой, "Зал утопленника под мостами (болотистая поляна с холмиком, действительно напоминающим свежую могилу, мало того увенчанным, сваренным из пяти ржавых арматур крестом)", "Мертвое озеро" (ныне молодая свалка) и Чужой лес (Там мы с Дусей обнаружили, привинченную на высоте пяти метров к сосне деревянную коробку, но не скворечник. Я предположил, что это метеостанция, а шеститилетняя Дуся подумала, что там внутри отрубленная голова Алисы Селезневой. Это тех космических пиратов отпустили и они отомстили). К слову: один из пиратов (Невинный) вчера умер. Царство ему небесное. Добрый был человек. Как часто стали умирать знакомые! Янковский, теперь Невинный. Помянем их вечером с тещей, которая всю жизнь работала большим начальником, а взяток не брала, с тестем - геологом буровиком, принципиально не пробурившем скважину у себя на участке и моей белоснежной лебедицей: пределом бескорыстия и христианской тяги к самопожертвованию.

Будет ворочаться в кронах деревьев ленивый ветер, будут сиять светом многотысячелетней давности звезды над головами, будут хрустеть в костре влажные после зимы дрова и будет ощущение, которого так никогда и не узнают другие народы - надмирного покоя людей из страны, где ночуют легенды.

 

Р.S. 1. В последние дни съемок "Ивана Грозного" Янковский выпросил у костюмеров свой игровой крест - точную копию креста святого Филиппа, и я бегал ночью в Александровский монастырь, чтобы освятить этот крест, по просьбе классика. Храм мне открыл сонный инок, без лишних слов выдал облачение, наперстный крест, кропило и банку со святой водой. Я освятил крест и вернулся в гостиницу к Олегу Ивановичу. Он кокетничал в лобби баре с девчатами гримерами и пил с Лунгиным "Бехтеревку". Мое усердие обещал вознаградить завтра порцией жаренных перепелов в рестане "Трапеза". Тоже ночь была. Суздальская, дремучая.

2. Друг мой старинный друг - хороший человек, предлагал оплатить все лечение Олега Ивановича, так: анонимно, без спонсорских фуршетов, но классик отказался. - Спасибо. Все хорошо.., - ответил Янковский и через месяц умер. Выходит: действительно - все хорошо закончилось.

А я, когда узнал, что Мюнхгаузен умер, заплакал. Но, так: чтобы дети не видели, в туалете римского отеля. Папы не плачут.