Третьего дня выпивали мы с Иваном Дыховичным у него в подмосковном сосново-еловом Дарьино. И в созерцании залитых вечерним солнцем дома, сада и веранды пришел мне на ум тост за первое постсоветское поколение, могущее что-то построить на родной земле по своему выбору и предпочтению.

[cut]

После выпивания за это осозналось, насколько тема сия актуальна и глубока. Колеся по родному Подмосковью, где довелось родиться и мальчишествовать, наглядевшись на одноэтажные памятники советской эпохе под шиферными и рубероидными крышами, понимаешь верность и непреложность набоковской максимы: «Преступления большевизма неискупимы». ГУЛАГ, миллионы убиенных, голодомор и массовый террор — это все чудовищно и потрясает размахом античеловеческого, слишком античеловеческого. Но вот эти покосившиеся деревеньки, словно высосанные смерчем вертикали власти, убогие скворечни садовых товариществ и кое-как построенные дома потрясают не менее. Простить большевикам эти «6 соток на рыло», брошенные народу самой большой в мире страны, невозможно.

Отчуждение людей от домостроительства равносильно принудительной кастрации. Сердечное содрогание вызывают старые подмосковные дачки, выстроенные урывками тремя поколениями москвичей. По этим хибарам можно читать летопись советского режима: что и когда можно было вырвать из его лап для дачной жизни. Идешь по такому участку и различаешь героические этапы домостроя: дедушке, получившему 6 соток в 51-м, удалось быстро поставить сруб на кирпичном фундаменте, покрыть крышу шифером и сложить печку; сын обшил дом изнутри купленной по блату вагонкой, покрыл крышу случайно подвернувшейся жестью и сделал две перегородки из украденного дядей ДСП; внуки, наняв костромских шабашников, по-быстрому пристроили веранду, провели газ и обустроили теплый сортир. Но старый дедушкин сортир из горбыля маячит в углу участка монументом ушедшей битвы советского человека с государством. В общем, в этом доме все более-менее обошлось: правнук, лежа в гамаке и слушая плеер, сбивает еловые шишки из пневматического пистолета.

Но гладко не всегда обходилось: знакомый сталинский сокол, бомбивший Берлин, выстроил на своем участке веранду на метр длиннее положенного. Руководство дачного кооператива вместе с нарядом милиции и бензопилой «Дружба» пришли и отпилили торец веранды строго по ГОСТу. Веранда провисла, хозяина хватил инфаркт. За последние пару десятилетий Подмосковье обросло домами. Многие из них безвкусны, но хотя бы не убоги. Старые, номенклатурные дачи меркнут на их фоне. Строительный бум девяностых был весьма сотрясателен. Строили быстро, как перед расстрелом. И без оглядки на Европу. «Такой дом, как тогда в 94-м, я сейчас бы ни за что не построил!» — говорит знакомый хозяин красно-кирпичного замка. Теперь он имеет устойчивое представление об интерьерном и экстерьерном дизайне, выписывает АD, занимается своим ландшафтом. Зато все это он построил сам. И ему никто не помешал, не отпилил веранду, не вырубил сад, как во времена Хрущева. Это его дом. В нем живет его семья. Чувство собственного дома ни с чем не сравнимо.

Но больше всего в домостроительстве меня завораживает воплощение идеи. Это абсолютный акт творения. И хотя бы ради этого акта стоит раз в жизни попробовать построить дом. Помню, как в 92-м мы стояли на громадном старом подмосковном участке сына великого советского актера, и Володя отсекающим движением руки показал нам с женой кусок, который он готов продать:

— Ну вот, как-то так…

Я глянул: березы, елки, переросшая трава, ореховый куст, пень. На пне улитка, муравьи. Красота леса и покой сырого воздуха. Ничто не предполагает вмешательство.

Сейчас на этом месте мы живем.