Приматологи знают: размер и устройство «ячейки общества» жестко запрограммированы в мозгу каждой обезьяны или лемура. Модель поведения заложена в гены и передается по наследству. Например, карликовый лемур Mirza Coquereli живет отшельником и идет на контакт с сородичами, только чтобы размножиться либо защитить территорию. Гиббоны заводят семью с постоянным партнером, и родители годами опекают детей. Гориллы предпочитают гаремы: один самец, много самок. А выбор макак — большая коммуна свингеров.

Эти четыре варианта — одиночество, гарем, семья, коммуна — существуют у приматов одновременно, поэтому нельзя сказать, какой правильней или хотя бы выгодней с точки зрения эволюции. Сюзанна Шульц с коллегами задались другим вопросом: какой вариант был самым первым? Семьи гиббонов — это остепенившиеся за миллионы лет одиночки? Или, наоборот, предки одиночек-лемуров когда-то жили семьями?

Шульц решила узнать, какие сценарии эволюции могли привести к тому «разбросу предпочтений», который мы наблюдаем у нынешних видов. Она воспользовалась генеалогическим древом лемуров и обезьян: генетики построили его, сравнивая ДНК современных приматов. Оставалось перебрать все пути эволюции, какие только возможны, и вычислить вероятность каждого.

Самым правдоподобным оказался такой вариант. Гаремы и семьи — самое свежее изобретение эволюции, а вовсе не промежуточный этап по пути к «большому обществу»: они появились у разных обезьян всего 16 миллионов лет назад. Коммуна возникла намного раньше: предки обезьян (и людей), привыкшие к самостоятельной жизни, стали объединяться 52 миллиона лет назад. А те, кого первая в истории «социальная революция» обошла стороной, дали начало лемурам. Именно им достались в наследство особенности первых приматов: одиночество, огромные глаза, ночной образ жизни.

Обезьяны со своими коммунами, наоборот, дневные животные, и в этом отличии авторы исследования видят ключ к нашему социальному поведению. Ночным животным выгодней жить поодиночке: группа производит ночью больше шума и уязвимее днем, когда спит. А вот дневным проще организовать «круговую оборону», и именно для этого нужны социальные навыки: вспомним про мартышек, которые замечают леопарда издалека и предупреждают сородичей криком. 52 миллиона лет назад хищников стало больше, утверждают авторы, ссылаясь на более ранние работы биологов. Ночной образ жизни потерял прежнюю привлекательность, вот нашим предкам и пришлось искать друзей.

За 52 миллиона лет жизнь в обществе заставила мозг приматов радикально вырасти в размерах и усложниться — таким он и достался человеку. Поэтому можно считать, что наше «социальное мышление» — от распознавания лиц и эмоций до активности в фейсбуке — это итог давнего решения обезьян выбраться из тени на свет.