На прошлой неделе премьер Владимир Путин впервые открыто ответил на вопрос, можно и нужно ли отдавать российских детей на усыновление за границу. «Я не сторонник иностранного усыновления», — сказал он. Немного раньше президент Медведев поручил придумать механизм, который позволит России привлекать к ответственности иностранных усыновителей, обижающих российских сирот. А до того уполномоченный по правам детей Павел Астахов предложил ввести мораторий на усыновления иностранцами в России.

То, что хочет запретить Астахов, в цифрах выглядит так: в 2010 году каждый четвертый из почти 12 тысяч усыновленных российских сирот уехал за границу. Это много. Но, например, в 2007 году на долю иностранцев приходился каждый третий усыновленный ребенок, а в 2005-м — каждый второй.

«Россия перестает быть интересной в этом смысле для Запада», — говорит Эндрю Уоткинс, менеджер одной из компаний, помогающих американцам оформлять документы на усыновление. По словам Уоткинса, постоянные усложнения процедуры значительно снижают «привлекательность» российских детдомовцев, а участившиеся скандалы, связанные с жестоким отношением к российским приемным детям в западных странах, «портят им имидж».

Словосочетание Russian child действительно становится на Западе почти таким же устойчивым выражением, как Russian bride или Russian vodka. Еще полтора года назад журнал Time опубликовал огромную статью про российских детей в американских семьях. Ее название When Adopted Can’t Adapt говорит: российские сироты не могут приспособиться к жизни в США. В блоге The New York Times обсуждают судьбу женщины, отправившей усыновленного ребенка обратно в Россию, и почти все находят ей оправдание. На форумах для усыновителей все чаще встречаются предупреждения: «Не берите детей из России, они неуправляемые».

Психологи объясняют: американцы обычно усыновляют детей самого тяжелого возраста — от 2 до 4 лет. Они уже успели хлебнуть все радости российских детских домов, а попав в другую страну с чужим языком, чувствуют огромную разницу между собой и окружающими, но еще не могут понять ее, как дети 6-7 лет.

Оле Симоновой было как раз 4 года, когда ее удочерили. Кэролин и Сид Зидс из американского города Омаха не смогли родить собственного ребенка и однажды поняли, что хотят помочь «какому-то маленькому человечку на другом конце света». Так они говорили в 2005 году, приехав оформлять документы на Олю. Тогда же в долгом и очень откровенном разговоре выяснилось, что усыновление существенно дешевле суррогатного материнства, а подросший ребенок приятнее, чем младенец. Выбор России тоже понятен: девочка будет похожа на родителей — по крайней мере больше, чем если бы она была из Азии. Прошло почти 6 лет. Ольга учится в школе, занимается конным спортом, дружит с одноклассниками, любит родителей и, по словам ее мамы, «стала обычной американской девочкой». «Но если бы вы позвонили три года назад, я бы не стала с вами разговаривать», — вдруг говорит Кэролин. И добавляет: «Мы все прошли через ад». Через несколько месяцев после приезда в Америку Оля сильно изменилась: перестала радоваться подаркам, отказывалась говорить на английском, швырялась едой, убегала из дома и просила вернуть ее в Россию. Никаких причин не было, говорит Кэролин, просто это началось в один день и продолжалось больше года. Не помогали ни уговоры, ни угрозы. В конце концов психолог посоветовал Зидсам нанять русскую няню. И это сработало: шаг за шагом 19-летняя украинка-нелегалка помогала родителям и девочке найти общий язык, и уже через полгода Ольга сама подошла к Кэролин и попросила прощения.

Няня — это почти универсальный рецепт, говорят пользователи специального форума для иностранцев, усыновивших русских детей. Во-первых, она следит за сложным ребенком, а во-вторых, помогает ему пережить тяжелый кризис самоидентификации.

«Любому человеку важно понимать, кто он такой», — говорит Стив Бермингем, 48-летний филадельфийский брокер. В 2005 году они с женой усыновили трехлетнего мальчика Ваню из Хабаровска. Особенных проблем у них не было, но они «очень много работали над этим» и старались сделать все, чтобы ребенку было комфортно. Бермингемы нашли Джону детский сад, где были еще несколько русскоязычных детей. Жена Стива покупала в специальном интернет-магазине русские книжки, мультики и игрушки. Все это, по их мнению, и помогло наладить связь с мальчиком: «Мы хотели показать ему, что понимаем, что он другой, и принимаем его именно таким».

Семья Росаны Суаэрес из Мадрида пошла другим путем. Усыновленной в 2005 году Юле, наоборот, все время внушают, что она — настоящая испанка. Ее называют Хулией и много-много рассказывают про испанскую культуру и традиции. Росана говорит, что девочка «выглядит счастливой». «Конечно, проблемы были и много, — говорит она. — Но мы и не думали, что это будет просто, мы понимали, что чужой ребенок — это еще сложнее, чем чужие родители».

По словам Милли Стирр, сотрудницы портала «Путеводитель по усыновлениям», самая большая проблема приемных родителей — это как раз то, что они сталкиваются с трудностями, которых совсем не ожидали. «Многие считают, что раз они помогают ребенку, то он им благодарен и будет очень послушным, — говорит она. — Но это всегда очень тяжелые дети и, конечно, благодарность — это последнее из того, что они чувствуют».

Медсестра Хизер из-под Бостона в 2005 году усыновила восьмилетних близнецов Гришу и Севу из Смоленска. Тогда она говорила, что увидела их фото на одном из сайтов и поняла, что не сможет дальше жить, если им не поможет. У нее был муж и две усыновленные девочки из Камбоджи. На письмо с просьбой пообщаться на этой неделе она ответила коротко: «Я бы хотела рассказать, что у нас все отлично и мы живем большой дружной семьей, но это не так. Мальчики оказались непослушными и агрессивными. Они прокалывали шины соседским машинам, кидали камнями в животных, все время дрались в школе. С нами перестали общаться соседи, муж ушел от меня, девочки переехали жить к бабушке. Сейчас я на работе, и я мечтаю, чтобы рабочий день не заканчивался, потому что я не хочу идти домой. Я понимаю ту женщину, что отправила ребенка обратно в Россию. Иногда мне кажется, что я должна сделать то же самое».

Понять ту женщину можно, но вызывает она самые неприятные чувства. И тут самое главное — понимать, что она — исключение. Постоянные попытки российских властей придать излишний масштаб проблеме жестокости американских приемных родителей привели к тому, что теперь каждый потенциальный усыновитель обязательно подумает: какими же монстрами должны быть русские дети, если они постоянно доводят родителей до подлостей, зверств и убийств! И, поразмыслив, наверняка выберет Азию.