— Скажите, доктор, а у вас есть что-нибудь такое, где ее можно было бы... ну, передержать?

— Передержать? — изумленно переспросила я. — О ком вы говорите? О собаке?

— Я говорю о дочери, — не скрывая своего раздражения, выпалила дородная, хорошо одетая дама лет сорока пяти. — Должно же быть что-нибудь такое... вроде... вроде...

— Тюрьмы? Колонии? Психиатрической лечебницы? — попробовала подсказать я.

Дама налилась малиновым цветом и с видимым усилием взяла себя в руки.

— Возможно, я как-то не так выразилась, — сдавленным голосом произнесла она. — Дело в том, что моя дочь... в общем, у меня уже никаких нервов не осталось...

— Вы поссорились?

— Напрямую нет.

— Тогда расскажите подробнее.

Из рассказа матери, которая представилась Адой Тимофеевной, я узнала, что ее дочери Вере недавно исполнилось пятнадцать лет.

День рождения справляли шумно. Пришли мальчики и девочки из класса, подружка со двора, с которой Вера вместе росла, а также две девочки из театральной студии. Одна из них была со своим кавалером — Вадимом. Вадим даже на первый взгляд выглядел более взрослым и зрелым, чем все остальные гости. Он подарил Вере прекрасную розу, сел в угол, загадочно улыбался и почти все время молчал. Танцевал только медленные танцы с девушкой, с которой пришел. Раза два, попросив разрешения у своей «дамы», вежливо приглашал на танец виновницу торжества. Провожая ее на место, галантно целовал руку. Всем казалось, что день рождения удался. Раскрасневшаяся Вера, в общем не бог весть какая красавица, выглядела румяной и прелестной. Когда все разошлись, мать с дочерью дружно перемыли посуду. Дочь была непривычно молчаливой, но Ада Тимофеевна отнесла это за счет усталости. Намного позже услышала глухие рыдания, доносящиеся из комнаты дочери. Вбежала, присела на кровать. Спросила, что случилось, не обидел ли кто. Из сдавленных рыданий дочери поняла только то, что у нее, Веры, никогда не будет такого замечательного парня, как Вадим. Облегченно вздохнула, уверила, что будут, и еще гораздо лучше, и тихонько вышла из комнаты. Заглянула через пятнадцать минут и застала дочь сладко спящей.

Две последующие недели дочка задумчиво молчала. А потом как-то приятный, смутно знакомый голос позвал Веру к телефону. Разговор был коротким, но когда Вера положила трубку, глаза ее сияли, как два аквамарина.

— Кто это? — подозрительно спросила мать.

— Вадим. Помнишь? — и не в силах удержаться, Вера счастливо засмеялась и закружилась по коридору.

— А чего ему от тебя надо?

— Он предлагал встретиться! Сегодня! Сейчас!

— Но погоди... Он ведь встречается с твоей подругой. Этой, как ее... Ларисой...Как же ты? Или у вас теперь это не имеет значения?

— Имеет, мама, — серьезно ответила Вера. — Но что я могу поделать, если он выбрал меня?

— То есть как это — выбрал? — не на шутку взволновалась Ада Тимофеевна. — Для чего это выбрал? Ты что, сумка или зонтик, чтобы тебя выбирать?!

— Ты ничего не понимаешь, мама! — произнесла Вера сакраментальную фразу и отправилась в свою комнату — краситься.

А Ада Тимофеевна и вправду ничего не понимала. Видя все нарастающую увлеченность дочери этим самым Вадимом, она пыталась поддерживать доверительный тон (до сих пор ей это всегда удавалось), говорить с ней о нем (обо всех своих предыдущих увлечениях дочь охотно рассказывала).

— Из какой он семьи? — спрашивала Ада Тимофеевна. — Чем он занимается? Чем собирается заниматься в будущем? Какие у него любимые книги, фильмы? Кто его друзья? Какие у него увлечения?

— Ах, мама, все это неважно! — отмахивалась дочь, и Ада Тимофеевна опять не понимала: если это неважно, то что же тогда важно?

Вадим приглашал Веру в бары и на дискотеки. Не позволял ей выпить больше двух коктейлей, запрещал даже баловаться сигаретами. Вечером неизменно провожал до парадного и ждал, когда наверху хлопнет дверь. Но вечера растягивались едва ли не заполночь.

— Пригласи его домой, — решительно сказала Ада Тимофеевна. — Я договорюсь с отцом, он придет пораньше, мы выпьем с ним чаю, поговорим, посмотрим, что он за человек.

Дочь расхохоталась матери в лицо.

— Ты с ума сошла, — сказала она, отсмеявшись. — Мы живем не в девятнадцатом веке. Он ни за что не придет. Да и я могу позвать его только тогда, когда вас не будет дома.

— Почему? — тупо спросила Ада Тимофеевна.

— Потому что вы нам мешаете, — усмехнулась Вера.

— Что ты имеешь в виду?! — закипая, спросила мать.

— То, что ты подумала! — послышался дерзкий ответ.

Не удержавшись, Ада Тимофеевна влепила дочери пощечину. Вера, разрыдавшись, в чем была выбежала из дома. До вечера мать обзванивала подруг, а ближе к полуночи все тот же Вадим доставил блудную дочь к парадному.

После этой разборки дочь плавала по дому царевной-несмеяной, с родителями почти не разговаривала и оживлялась, лишь выходя из дому или говоря по телефону. Однажды, делая еженедельные закупки, Ада Тимофеевна увидела Вадима в кафе с хорошенькой черноволосой девушкой. Они весело смеялись, иногда Вадим брал руку девушки в свои и целовал тонкие пальчики. Подобная грозному вихрю, принеслась Ада Тимофеевна домой и тут же, в присутствии мужа, выложила все дочери. Муж пожал плечами и засмеялся, а Вера побледнела и прошептала: «Ты все врешь, чтобы разлучить нас!» — «Сама скоро увидишь!» — торжествующе сказала Ада Тимофеевна. «Насмотрелись, дуры, мексиканских телесериалов», — сказал муж и отец и пошел смотреть футбол.

Почти неделю Вера просидела дома, о чем-то напряженно размышляя. Потом снова куда-то наладилась, но пришла не поздно, еще не было десяти, без кровинки в лице.

— Он снова мой! — заявила она матери, и в этом заявлении было что-то такое, отчего Ада Тимофеевна тут же побежала за валерьянкой, а ко всему равнодушный муж тревожно блеснул очками поверх газеты.

Дальше сцены следовали с унылой непрерывностью, одна за другой. Ада Тимофеевна, а вслед за ней и муж требовали от Веры, чтобы она порвала с Вадимом, которому «только это от нее и было нужно», угрожали привлечь его к суду за совращение несовершеннолетней. Муж, подстрекаемый Адой Тимофеевной, даже отловил Вадима и попытался с ним «по-мужски» поговорить. Вадим недоуменно и презрительно скривил красивую бровь, однако конфликтовать не стал, сказал вполне мирно:

— Я Веру никогда ни к чему не принуждал и ничего плохого ей не делал. Если наши отношения ее в чем-то не устраивают, пусть она сама скажет мне об этом. Впрочем, скандалов и выяснения отношений я не люблю. Предпочитаю в таком случае обойтись вообще без отношений. Если вас послала Вера, так ей и передайте. А если вы по собственной инициативе, что ж — флаг вам в руки. Только учтите, что ваши отношения с дочерью это вряд ли улучшит.

Спустя еще два дня Вера позвонила домой из автомата. Дома был только отец.

— Вы разбили мою жизнь! — трагическим голосом сказала дочь. — Я вас ненавижу!

Прежде чем отец пришел в себя, дочь бросила трубку. Больше она дома не появлялась. Два дня жила у подруги, а потом вообще исчезла неизвестно куда. Вадима отыскали почти сразу.

— Я виделся с Верой, — признался он. — Она обвиняла меня в чем-то несусветном, выдвигала какие-то требования. Я сказал ей, что я не герой телесериала и в эти игры не играю. Она убежала и больше я ее не видел.

Далее Вадим выразил обеспокоенность судьбой неуравновешенной девочки и заверил ошеломленных родителей, что если она снова явится к нему, то он собственноручно доставит ее в родной дом.

Обращение в милицию тоже ничего не дало. Пожилой майор сказал, что у них слишком много серьезных дел, чтобы искать влюбленную психопатку, которая сама сбежала из дома. «Побегает и вернется, куда ей деваться-то? — утешил он родных. — Вот если до конца той недели не придет, тогда объявим в розыск».

Вера действительно вернулась на следующий день. Но общение с ней стало решительно невозможным — она либо рыдала, обвиняя родителей в чем-то несусветном, либо тупо молчала, уставясь в стенку. Не зная, куда еще податься, Ада Тимофеевна пришла ко мне.

Теперь, когда я знала все обстоятельства дела, мне хотелось помочь ей.

— Вера придет ко мне?

— Не знаю, но думаю, что нет.

Что делать? Заманить в поликлинику Вадима? Под каким соусом и кто сможет это сделать? Ведь отношения между ним и родителями Веры, мягко скажем, натянутые...

Мой любимый метод — приглашать подруг.

— А пойдут они? — с сомнением спросила Ада Тимофеевна.

— Скажите им, что подруга в беде, что ей нужна помощь, что психолог хочет поговорить с ними о ней. Девчонки — существа любопытные, к чужой беде липнут, как осы на мед, прибегут как миленькие... И расскажите мне немного о них. О ком знаете, разумеется...

Первой пришла та, кого я меньше всего ожидала увидеть, — Лариса, прежняя подружка Вадима.

— Вы не подумайте, я не ревную, — решительно сказала она. — Я Верке сочувствую. Потому и к вам пришла. Вадим — он ведь даже не сволочь. Так проще бы было. Ошиблась, мол, не разглядела. А там все совсем не так. Он ведь честный, Вадим, вы понимаете? Все сразу говорит. Вот это я могу, вот этого хочу. Вот это тебе обещаю, а этого, извини, нет. Только мы ведь, девчонки, — дуры, в хорошее верим, а в плохое не хотим. Я, представляете, думала, что он такой Печорин, усталый, во всем разочаровавшийся... Ну, мне так хотелось видеть. А что уж там Вера видела, не знаю. Я ее предупреждала, но она мне, конечно, не поверила. И я ее не виню, потому что я сама Оксане, девушке, которая у него до меня была, тоже не верила. Я ведь тоже знаете как ревела. Хотела ему в морду плюнуть или таблеток наглотаться. Потом прошло понемногу. И теперь мне Верке очень хочется помочь, потому что я ее лучше всех понимаю, только я не знаю как. И еще я боюсь, что с ней что-нибудь случится. Утопиться там или повеситься она не может, не думайте, я ее хорошо знаю. Но вот в какую-нибудь историю влипнуть...

Я уверила Ларису, что она мне очень помогла, и записала ее телефон.

Следующей пришла Ира. Она долго рассказывала мне о своих собственных запутанных отношениях с тремя или четырьмя мальчиками, и от нее я не узнала вообще ничего, кроме подтверждения Ларисиного тезиса о том, что Вера вообще-то сильный человек и из-за такого дерьма, как Вадим, в петлю не полезет.

Потом, как я и ожидала, пришла сама Вера.

Она была во всем черном, нечто среднее между вдовой и представителем одного из направлений молодежной субкультуры.

— Зачем вы это делаете? — с порога спросила она.

— Да так все как-то... Развлекаюсь... — лениво протянула я.

Девушка опешила. Подумала. Села в кресло.

— Ничего себе у вас развлечения, — наконец сказала она.

— Не жалуюсь. Может, когда материала побольше наберу, роман напишу. Про любовь у современных подростков.

— А вы умеете?

— Еще как! — похвасталась я и показала Вере четыре тома под общим названием «Сибирская любовь». — Так что ты уж мне расскажи поподробней.

— Я хочу все забыть, — твердо сказала Вера и добавила жалобно: — Но у меня не получается...

— Первую любовь нельзя забыть, — сказала я.

— А как же тогда?..

— Если мы будем забывать все, что кончается не так, как нам бы хотелось... Много ли у нас останется? Представь себе: юноша и девушка встретились, полюбили друг друга, поженились, родили двоих детей, вырастили их. А потом он встретил другую женщину, а она чуть позже — другого мужчину. Они были вместе двадцать два года, а потом расстались. Это действительная, а не придуманная история. И что же им теперь делать — забыть все эти двадцать два года?! Все радости, все праздники, все счастье, которое они делили на двоих? Все тревоги и испытания, которые они перенесли вместе, поддерживая друг друга? Забыть всю свою молодость?

— Нет, конечно, им нельзя...

— А тебе можно? Тебе было хорошо с Вадимом? Ты чувствовала его поддержку, внимание? Он ухаживал за тобой? Тебе это было приятно?

— Да. Очень. У меня никогда не было такого парня. И у моих подруг тоже. Поэтому я и... Я думала, что этим удержу его.

— Ты и удержала, но ненадолго. И твои родители тут совершенно ни при чем. Вадим, по-видимому, из тех людей, которые не переносят сложных отношений. Любые сложности тяготят их, и они от них попросту бегут. Скорее всего, Вадим никогда не сможет стать хорошим семьянином...

— Да, да... Именно так. Я и сама про это думала. А откуда вы знаете?

— Да так, предполагаю, — я пожала плечами. — Так что посмотри на все это дело с другой стороны. Тебе всего пятнадцать лет. Создавать свою семью явно рано. Вадим долго и красиво ухаживал за тобой. Ничего удивительного, что в конце концов ты потеряла бдительность и поддалась на его уговоры. Пусть все это послужит тебе уроком. В конце концов, как говорила твоя подруга Лариса, Вадим ведь по-своему честный человек...

— А вы и с Лариской говорили?! Ну, она вам, наверное, про меня такого наплела...

— Лариса жалеет тебя и говорит, что уж она-то понимает тебя лучше всех... И, по-моему, она весьма достойный и умный человек. Который, кстати, действительно попался в ту же ловушку, что и ты. Можете организовать «клуб жертв Вадима». Возьмите туда Оксану и ту черненькую девушку, с которой видела его в кафе твоя мама. В Америке очень модны такие штучки...

Я добилась своего: Вера сначала робко улыбнулась, а потом и засмеялась. И сразу стало видно, что маска усталой скорби — всего лишь маска, и появились ямочки на пухлых щеках....

— Да, я теперь понимаю. Спасибо. Вы вернули мне...

— Вернула? Что?

— Ну, я не знаю, как точно сказать. Мне было ужасно обидно, что все это напрасно и нужно забыть. А вы сказали: не надо, и я сама поняла, что все это теперь навсегда со мной и можно вспоминать только хорошее. А Вадим... знаете, мне его теперь даже жалко....

— Ну-ну-ну! — я предостерегающе постучала костяшками по ручке кресла. — В клуб, в клуб, в клуб! Знаю я тут одну, Печориным увлекается, все его в Вадиме разглядеть пыталась...

— Знаю, знаю, это Лариска! — рассмеялась Вера. — Это ей Печорин нравится...

Девушка лукаво улыбнулась, демонстрируя свои очаровательные ямочки.

— А как бы нам ту черненькую разыскать и уговорить ее в клуб вступить? И можно ли ее будет потом к вам прислать? А? И еще... Можно мне почитать ваши романы?