В последнее время меня физически не хватает на творческие встречи, слишком много появилось забот, от которых я раньше была избавлена. Но когда встречи случаются, я понимаю, что это совсем небесполезно и даже приятно. Зрители проявляют свои нежные чувства и очень хорошо принимают нас. Приходя ко мне на вечер, они идут на встречу с театром «Современник», а для меня это самое главное.

Киев занимает особое место в маршрутной карте наших гастролей. Дело в том, что очень долго мы не были туда допущены: в советское время мы не были на гастролях в Киеве никогда. Былое руководство считало, что мы идеологически не выдержаны и «испортим» киевского зрителя своим репертуаром, или киевские власти диктовали нам жесткие репертуарные рамки — что мы должны привозить, что не должны. Так было с тех пор, как театр «Современник» стал вообще ездить на гастроли, а мы более чем активно «прочищали» весь Советский Союз. Тогда у театров была очень активная и яркая гастрольная жизнь. Но вот в Киев и вообще на Украину нас не пускали.

Первый раз мы приблизились к украинскому зрителю в 90-е и стали там бывать каждые полгода. Наш продюсер Оксана Немчук не возит ни эстрадных артистов, ни другие театры — только «Мариинку» и «Современник». Все наши премьеры она стремится показать в Киеве. Даже «Три товарища» возили, которые с большим трудом можно транспортировать: в спектакле занято более пятидесяти актеров. Но дело не только в числе участников спектакля, а еще и в декорациях, подъемниках и всей машинерии. Однако Оксана заказала какую-то новую систему транспортировки декораций, чтобы только зрители увидели «Три товарища».

Она давно просила меня провести творческую встречу со зрителями, и я предложила присоединить ее к коротким гастролям. Именно так и получилось.

Мы раньше шутили, что, когда мы приезжаем на Украину, что-нибудь обязательно случается. Один раз были выборы. Я помню, Леонид Кучма вечером пришел на наш спектакль, а утром его выбирали президентом. Это было почетно. Другой раз мы были в Киеве в момент событий на Майдане, когда очень многие артисты отказывались от гастролей, но мы поехали. В зале у нас были и «голубые», и «желтые», и «оранжевые», и это не помешало ни им, ни нам хорошо провести спектакли.

В этот раз ничего такого не случилось, просто, как всегда, был аншлаг. Мы привезли спектакль «Сон Гафта...» — и люди, конечно, висели на люстрах. Меня каждый раз это удивляет. Ну, я понимаю, когда в «Современник» проникали через окна туалетов в 60-е, нас всегда любила молодая московская интеллигенция, но в Грузии, где всегда была респектабельная публика, богаче нас и прочее, но и там — по водосточным трубам залезали в театр. Это был 62 год. А сейчас вот висели на люстрах. В Киеве всегда так. Мы обычно играли в Театре Ивана Франко, а в этот раз — в Театре им. Леси Украинки, и везде нас очень по-доброму принимали. Я очень благодарна киевлянам за их отношение к театру. Они любят нас, а я смотрю с любовью на весь город. Ведь красота — в глазах смотрящего. Киев действительно очень красивый, светлый, чистый, зеленый город. 

Я не могу сказать, что меня чем-то уж очень сильно удивили на творческих встречах, но бывают такие записки или вопросы, которые вызывают недоумение. У меня было в Киеве две встречи — со студентами и педагогами Театральной академии и со зрителями. В Театральной академии это было поразительно — у меня бывали встречи и у нас, и за границей, но тут было что-то невероятное. Духота, теснота, жара, люди на полу сидели, но все равно остановить их было невозможно — мы общались часа три. А началась встреча не просто с удивления, это был настоящий шок для меня и для зала. Я предложила: «Давайте, ребята, задавайте вопросы, чтобы мы определили круг тем, а потом будем общаться». И сразу, не дав мне договорить фразу до конца, встает парень, студент, и говорит: «Как попасть к вам в театр?» К сожалению, я его сильно разочаровала: у нас молодая труппа очень плотно укомплектована, и про запас я не беру.

А во время встречи со зрителями я получила записку: «Гармаш — это театр "Современник"?» Что хотел человек сказать? Наверное, у него был какой-то полемический пыл — то ли в связи с тем, что Гармаш так много снимается, то ли в связи еще с чем-то, не знаю. Но я на это ответила однозначно коротким «Да» и повторила трижды: «Да, да, да!» Этот вопрос мне запомнился. А спрашивали много всего, но глупых вопросов или таких, которые заставляют плохо думать об уровне зрителей, не было. Спрашивали про репертуар, как я отношусь к пьесе Гафта, как молодые актеры уживаются с ведущими, про молодых режиссеров — об этом я без конца могу говорить, с того дня, как села в это кресло.

В Академии я хотела, чтобы вопросы задавали, а на встрече со зрителями я сама много рассказывала. Если люди пришли на встречу со мной, то они понимают, что я танцевать и петь не буду, читать стихи тоже не очень хорошо умею, поэтому, как мне кажется, они пришли узнать что-то такое, что нельзя узнать из других источников. Всю свою жизнь за два часа изложить невозможно, но какие-то эпизоды, которые мне казались важными, я рассказала: про Школу-студию МХАТ, как я поступала и как поступила, краем коснулась своего детства, совершенно не стала рассказывать об истории «Современника», поскольку об этом столько и написано, и сказано, вспомнила о Евстигнееве, то есть о своем первом замужестве, и потом поговорили про Америку (в 1978-м году Галина Волчек стала первым советским режиссером, которого пригласили работать в США. Она поставила пьесу «Эшелон» Михаила Рощина в Хьюстоне. Позже Галина Волчек прочитала курс лекций и поставила спектакль в Нью-Йоркском университете New York Univercity Tish School of the Arts. — Прим. ред.). Это была уникальная история не только для меня лично, но прежде всего — для нашей страны, и поэтому она много места заняла в моем рассказе и вызвала большой интерес.

Наш театр всегда много и успешно гастролировал, но сегодня гастрольная жизнь — непростое дело. Это очень дорого стоит, и театр не может оплачивать такие расходы. В этом году у нас отменились гастроли в Париж, где нас ждали. Мы два года подряд ездили во Францию. Первый раз был невероятный успех, а второй совпал с грузино-осетинскими событиями, и это было крайне неудачное совпадение. Два года назад в Париже мы выступали на сцене Театра де Пари, были полные залы и очень теплый прием, а в прошлом году у нас планировался тур Марсель – Канны – Париж, но Театр де Пари был занят, и мы поехали только в Марсель и Канны. Однако события в Грузии очень нам помешали. До нашего приезда директор театра в Марселе пообещал предоставить нам абонентскую базу театра — так там сообщают публике о предстоящих спектаклях, но именно в тот момент, когда билеты должны были поступить в продажу, он отказался от своих обещаний: «Как мы можем звать наших людей на русских, если в Грузии такое происходит? Нас осудят зрители». И гастроли были не очень. А в этом году мы планировали ехать в Париж, но у нашего постоянного спонсора Росбанка поменялся основной акционер — 70% акций было продано банку Societe Generale, который посчитал неуместным во время кризиса экономически помогать театру в проведении гастролей. И несмотря на то, что была уже договоренность о площадке и там очень ждали «Современник», мы не поехали.

Сейчас в «Современнике» активно репетируется новая пьеса Александра Галина. Ставит ее сам Галин — он всегда ставит свои пьесы. Нужно потрудиться, чтобы запомнить ее название: «Дзинрикися». Пьеса рассказывает про двух молодых рикш, но о ней я расскажу отдельно. Вскоре мы покажем прогон спектакля и будем отдыхать до начала следующего сезона.