Неформальное объединение молодежи

Быть родителями и жить в большом городе — таком, как Москва, — это значит, прежде всего, оказаться в изоляции. Иногда кажется, что квартиранты любого московского дома более одиноки, чем жители вымирающей деревни, — никто не стремится общаться со своими соседями, все общение происходит на работе и после работы в центре города, а после все разъезжаются ночевать по своим районам. Что делать матерям маленьких детей — неделю терпеть одиночество в многоквартирном муравейнике, а по выходным преодолевать огромные расстояния до центра, чтобы встретиться с друзьями? Мы согласны на это, но тут встает второй вопрос: где встречаться, если нас несколько человек и у всех дети? Найти кафе, где нам было бы спокойно и хорошо, где бы не курили и не заводили оглушительную музыку с утра, — сложная задача. Устраивать пикники в парке — климат подводит. Идти в какой-нибудь детский центр с клоунами и кукольными спектаклями — наши дети ничем не провинились, чтобы смотреть на этих клоунов и эти спектакли.

Многие из нас стали думать о том, чтобы самим открыть детский центр и сделать там все, как нравится нам. Журналист и фотограф Ира Ржевская придумала музыкальные праздники или, наверное, лучше сказать, встречи. По воскресеньям в чайной ресторана «Шелк» родители и дети вместе играют музыку, поют и танцуют. Пьют чай с пирогом и общаются. Забывают о своем одиночестве и барьерах, их разделяющих.

Подробнее об этих встречах и о том, ради чего все затевалось, рассказывает сама Ира Ржевская: «Идеи летают в воздухе, но эта была самая желанная. У поколения "зачем?" родились дети — мы стали родителями, но по-прежнему многие слушают гранж, рок и металл. Наши дети ползают, ходят, издают какие-то звуки — по-моему, пора играть живьем для любимых, не зря когда-то в музыкальную школу ходили. Наша социальная сеть небольшая — подписаны на новости 50 человек, на праздники регулярно приходят двадцать. Гоша Герасичев берет гитару, подключает к усилителю, я сажусь с барабаном, работает микрофон. Другим инструментам — колокольчику, кабасам, реку-реку — можно вступать в любое время. Музыка близка взрослым, на нее реагируют даже нерожденные дети. Человек слышит ритм, и в нем пробуждаются глубокие древние ощущения, он будет или петь, или играть, или танцевать — это точно. Какие песни мы поем? Например, такую: "А-А-А, Э-Э-Э, И-И-И, У-У-У" Владимира Мартынова. Наш проводник — это ритм. Все должны уловить ведущего, лидера — например, Гошу, который играет на электрогитаре. Но никто не может просто так сидеть и глазеть, засыпая, — мы ему дадим треугольник или колокольчик. Танцуй, если не сидится, но оставайся на волне со всеми. Каждая наша встреча заканчивается грандиозной общенародной уборкой разбросанных подушек, подметанием крошек. По утрам в воскресенье чайная работает только для нас, и мы чувствуем себя как дома.

У меня в журнале висит манифест нашего маленького государства, переведенный из книги Стива Биддалпа, английского "семейного" писателя. Биддалп живет с семьей в Австралии, на острове Тасмания, путешествует по всему миру с лекциями и семинарами, останавливается у людей, которые читают его книги и пишут ему откровенные письма о своих семьях, которые он, в свою очередь, публикует в книгах. По-моему, он пролил свет на будущее землян: изучая микрокосм современных семей, он мягко подталкивает нас к идее общин. Конец, как известно, там, где начало, и вот мы возвращаемся к земле. Выше денег только общение — общение, которое невозможно получить за деньги, которое протекает в естественной среде. Юнг нашел, что группа порядка 50 человек является оптимальной для жизни самой группы. Потребность в общении, созидательном труде и обмене ценной информацией можно удовлетворить здесь без негативных проекций (зависть, ревность, конкуренция). Полноту жизни имеет такая община, которая поддерживает близкие отношения с матерями-одиночками, стариками, бизнесменами, беженцами, бездомными, инвалидами, разведенными и геями.

В манифесте сказано: "В особенности, общество должно заботиться о нуждах родителей и помогать им. Великий подарок обществу — здоровые, неравнодушные взрослые". Наполненные любовью и счастьем родители будут любить и заботиться о своих детях. Если представить, что родители — это деревья, то дети — плоды. Рубя деревья, мы не напитаем плоды. Питание и поддержка семей — это потребность общества, которую мы не ощущаем в силу наших забитых чувств. Человек не должен растить детей один. В полном смысле слова: детей не должно быть больше взрослых, иначе мы получаем группу в нашем детском саду, когда три воспитательницы отдельно стоят, а дети бегают к ним жаловаться. Она — грозный смотритель. Для трех воспитателей нужна дистанция, иначе 20 человек детей задавят этих женщин, они в 20 раз сильнее. Так же как с государством — мы сильнее чиновников, губернаторов и председателей вместе взятых, потому что нас на порядок больше и мы разные. Именно мы — настоящие деятели, а они — просто смотрители. Вместе мы живем в томительном ожидании "плохого" поступка, чтобы было наказание за поступок, — какой-то абсурд, разве это жизнь? Давайте сломаем камеры слежения за близкими, разрешим есть сладкое, трогать грязь, получать ссадины, громко петь на улице и падать в магазине на кафельный пол, и в этом городе через несколько лет можно будет дышать воздухом, любить, рожать детей.

Как к нам попасть? Чтобы получать афишу праздников, нужно прислать свой e-mail на [email protected]. Обычно все приходят с опозданием, кто-то приносит из дома пирог, конфеты, фрукты. Все едят, болтают, пьют чай. Для родителей это редкие минуты отдыха: дети общаются друг с другом, родители сидят в тишине среди своих. Дети — наши любимые, но в большом городе любить нелегко. Запаренный бытом и суетой человек буквально за час приходит в себя в безопасном полумраке, в мягких условиях чайной. Микрофон я редко беру, мне сказать особенно нечего. Я люблю играть на барабанах и бас-гитаре, еще на скрипке чуть-чуть. Играем недолго, минут тридцать. Мы ставим эксперимент, каждый сам над собой, и смотрим на границы своих возможностей. Вот фрагмент видеоклипа на нашу музыку (Гоша Герасичев играет на гитаре, я на маленьком барабане, мой сын Егор — с палочками на большом барабане, и второй Егор — на дудочке)».