Все началось с того, что в начале лета мной вдруг овладели тоска и ипохондрия. А тут мне звонит мой друг, Володя Нестеренко, он же писатель Адольфыч. И у него, оказывается, где-то под Симферополем есть гостиница. Вот он и пригласил меня там пожить, чтобы я в море поплавала и немного успокоилась. Я взяла с собой своего Моню (собака), подругу Ксюшу и всю арт-группу «Война».  

Сели на поезд и поехали к Адольфычу в Крым.

Мы там загорали, купались в море — в общем, вели курортную жизнь. А между делом, отдыхаючи, написали с Адольфычем заявку на мой новый полнометражный фильм. Потом приехала наша подруга Катя Троепольская. Как-то раз сидим мы с ней ночью на берегу, слушаем, как море волной берег облизывает и камешки точит, и вдруг Катя начинает рассказывать, что есть в Ялте гора, и на этой горе живут не то какие-то отшельники, не то просто просветленные люди. Наутро мы все собрались и поехали из Симферополя в Ялту, прямо на эту гору, и провели там недели две — с отшельниками.

Отшельники были больше похожи на колдунов. У них там и интерьеры такие, как в фильме «Ведьма из Блэр»: везде коряги всякие, черепа — кошек, лошадей, козлов, ослов. Мы там со всеми подружились, особенно с опрокинутой Таней. Опрокинутая Таня готовила по утрам еду. Ставила на огонь котел и кидала туда все подряд: лапшу «Роллтон», разные крупы, сахар, лимон, майонез. Еще она заваривала чай с маслятами. Все это она каждый раз предлагала нам попробовать, но никто так и не рискнул.

Раньше на горе жили кришнаиты. Они даже храм себе начали строить — он там и сейчас стоит недостроенный. Но теперь тут собираются всякие колдуны и просто молодые люди, занимающиеся духовными практиками. Еще тут живет некий дяденька Бабурен. Иногда он побеждает собственную лень и спускается на своем ослике к морю катать людей. Этим живет вся его семья.

На горе вообще все только и говорят о духовности, о пробуждении внутренней энергии, хотя на самом деле почти все просто очень ленивые люди. Но на меня подействовало.

На горе я постепенно отказалась от всех своих шелковых платьев, каблуков своих бесконечных, от браслетов и колец. Я там решила осознанно уничижаться — терпеть всякие лишения и как-то работать над собой. Каждый день я вставала в семь утра и шла купаться под ледяным водопадом. Потом мы с Моней поднимались на соседнюю гору — это около километра туда и обратно. По вечерам я спала на камешках, укрывшись овечьей шкурой.

Ну вот. Живу я, значит, на этой горе, и вдруг звонит мне наш любимый друг Эдуард Бояков. «Валерия, — говорит, — где вы там засиделись? Ну-ка быстренько собирайтесь и приезжайте к нам в Пермь». А у нас с ним, надо сказать, дело есть одно творческое. Я собралась и вместе с Моней прямо из Симферополя поехала на поезде в Пермь. Два дня ехала! Заводила в поезде разные знакомства, с кем-то пила вино и наконец приехала в Пермь. Приезжаю я к Боякову, а они там уже собрались сплавляться по горной речке. Я сначала — вместе с ними. Представляете, из крымской жары — в пермский холод! Моня у меня весь трясется, а одежды-то купить ему в горах негде. Я тогда говорю Боякову: «Вы тут давайте пока поплавайте, а я вас лучше в резиденции у губернатора подожду». И поехала обратно в Пермь. И стала жить в этой самой резиденции пермского губернатора. Но тут мне звонит мой продюсер и говорит: «Что это вы, Валерия, все отдыхаете и отдыхаете? Приезжайте-ка в Москву, работать». Я опять собрала вещи, взяла Моню и поехала обратно в Москву. Вот такой у меня был летний отдых.