Полгода назад мы сидели в чайной комнате Palm Court отеля Ritz. Чтобы попасть на здешний файв-о-клок, нам пришлось бронировать столик за две недели. И вот мы болтаем среди мраморных колонн, многочисленных зеркал и хрустальных люстр, наливаем в фарфоровые чашки «дарджилинг» из серебряных чайников, намазываем клубничный джем и жирные сливки на теплые булочки, а Анна вдруг и говорит: «Иван, если ты владеешь какими-то акциями, сейчас же от них избавляйся. Муж вчера пришел домой в ужасном волнении — он высчитал, что через несколько месяцев в экономике начнется глубочайший кризис».

Думая, что ответить, я обвел взглядом чайную комнату и поправил тугой узел на галстуке. Проблема в том, что у меня не было и нет акций. Да и накоплений тоже. Я трачу, сколько зарабатываю — иногда чуть больше (и тогда на помощь приходят всемогущие кредитки), иногда чуть меньше (тогда часть долгов удается погасить), — в общем, живу как средний англичанин. И я решил уйти от ответа:

— Правильно, капиталистический мир сам себя загнал в путы перепроизводства…

— Что ты говоришь, Иван, — как и все англичане, делая ударение на первом слоге, сказала подруга, — капиталисты здесь ни при чем. Просто в любой экономике за стадией роста начинается спад. Так муж мне объяснил. Ты же знаешь, сама я в этом деле ничего не понимаю.

Слова Анниного мужа я вспомнил на позапрошлой неделе, когда акции Lehman Brothers упали на 90% и банк объявил себя банкротом. В утренних новостях этот понедельник называли «черным», первые полосы газет пестрели заголовками «5000 банкиров остались без работы». Я отправил Анне сообщение: «Что, переходите на овсянку?» Подруга ответила: «Ivan, ty terrible». 

Я не отходил весь день от телевизора, смотрел новости, вглядывался в лица бывших сотрудников Lehman Brothers, выходящих из здания с папками и картонными коробками. Под вечер из-за стены начали раздаваться крики. Мои соседи — бразильская пара: она юрист, зарабатывающая в час столько, сколько мне платят за день, он же давно «ищет работу», то есть целыми днями сидит дома. Мне почему-то показалось, что если я не вмешаюсь, то бразильцу несдобровать, и решил зайти к соседям.

Дверь открыла хозяйка и сразу начала жаловаться: «Я так больше не могу. Этот жирный лентяй довел меня до ручки. Мы разводимся, и по условиям контракта я должна отдать ему половину наших сбережений. И я уже готова была отдать ему эти чертовы деньги, но тут этот вонючий кризис. Его бразильский банк, видишь ли, не принимает переводы — говорит, надо переждать. И что мне прикажешь делать? Пережидать с ним в одной квартире?»

Я вернулся к себе, достал из холодильника бутылку водки, захватил три стопки — а когда уходил от соседей через пару часов, бразильянка уже сидела у «жирного лентяя» на коленях. Через неделю меня пригласили на пресс-конференцию по случаю выхода на рынок авиакомпании, предоставляющей в аренду частные самолеты бизнес-класса. Журналистов на вертолетах вывозили на загородный аэродром, где должна была состояться презентация. В зале ожидания рядом со мной шептались два репортера. «Они с ума сошли», — говорил один, делая страшные глаза. «Ты слышал, вчера один деятель с Уолл-стрит снотворным обожрался? Все рушится, рушится», — шептал другой.

Спустя полчаса, сидя в обшитом кожей салоне с латунной отделкой, я смотрел на город сверху.

Человек из компании, организовавшей пресс-конференцию, вводил нас в курс дела. «Они разместили заказ на 110 «джетов», это 1,5 млрд долларов. Крупнейшая сделка за всю историю этой индустрии в Европе, — говорил он с  восхищением. — Инвестиции нашли легко, мало того: компании предлагали в два раза больше денег, чем было нужно». Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но тут салон резко накренился и вертолет пошел вниз. Буквально через мгновение курс выровнялся, и наш сопровождающий объяснил: «Обходили воздушный поток». Придя в себя, я все же спросил: «А как же финансовый кризис, людей из Сити тысячами увольняют?» — «Это новости прошлой недели. Сейчас экономика снова пошла вверх. Спрос на частные самолеты высокий и, по нашим расчетам, за ближайшие 10 лет их количество увеличится в два раза».

Под нами замерцали башни Кэнери-Уорф. На часах было начало второго, из офисов выходили на обед служащие, подобно муравьям заполняя площадь между небоскребами. Мой сосед в итоге устроился на работу — управляющим бразильским рестораном. А муж Анны, наоборот, работы лишился. Вчера я ждал свою подругу в пабе и думал, как бы потактичней предложить заплатить по счету. На встречу Анна пришла в красных лакированных туфлях на шпильке. «Красивые туфли», — сказал я. «Кристиан Лубутен, 500 фунтов, на распродаже купила. Только ты мужу не говори, ладно?» — попросила она.