Можно возразить: древние люди ничего про бактерии и вирусы не знали, поэтому им и в голову не могло прийти объяснять свою брезгливость или страх перед чужаками соображениями гигиены. На самом деле предрассудки привил и закрепил в мозгу естественный отбор, не спрашивая у людей, что они думают по этому поводу.

«Свои» микробы, которые давно циркулируют внутри группы (например, первобытного племени), не слишком опасны для ее членов. Иммунитет к ним развивается с детства. Совсем другое дело — бактерии или вирусы людей, пришедших издалека. Сами по себе не смертельные, они не встречают сопротивления иммунитета и начинают убивать с молниеносной скоростью.

Книга пулитцеровского лауреата Джареда Даймонда «Ружья, микробы, сталь» объясняет этим тот факт, что кучка конкистадоров с легкостью уничтожила древние цивилизации Америки. Испанцы привезли из Европы болезни вроде ветрянки, которые выкашивали племя за племенем. В итоге микробы истребили больше индейцев, чем ружья.

Свежая статья в журнале Evolutionary Psychology называется «Ружья, микробы и воровство» — и, конечно, прямо отсылает к Даймонду. Вместо исторических хроник авторы решили заглянуть в криминальные и сравнить их со статистикой медиков. Идея была такой: когда микробы атакуют, вслед за обычным иммунитетом активизируется «поведенческая иммунная система», и первое ее проявление — всплеск ксенофобии.

Ученые трактуют ее куда шире, чем, например, ненависть скинхедов к таджикам. Речь о любой воображаемой границе, которая охватывает только «своих» (это может быть и целый народ, но чаще — круг близких родственников), и о подсознательной неприязни ко всем за ее пределами.

Первым делом ксенофобия отключает эмпатию к чужакам, и те становятся идеальной мишенью насилия. Вовсе не обязательно мотивом этого насилия будет вражда или рознь. Даже вырвать из рук кошелек легче у того, кому ни капли не сопереживаешь.

Во-вторых, когда настоящий круг «своих» ограничивается семьей, ксенофобия помогает спокойно пройти мимо уличного ограбления или избиения, ведь все равно это чужие бьют чужих. Поэтому преступникам от ксенофобии двойная польза: и душевных проблем меньше, и никто из посторонних не вмешивается.

Далеко не все насильственные преступления объясняются «поведенческим иммунитетом». Например, он не играет никакой роли, когда муж из ревности душит жену. И действительно, полицейская статистика для разных штатов США с 2000 по 2007 год свидетельствует, что доля больных серьезными инфекционными болезнями (вроде СПИДа или гепатита) не коррелирует с числом таких «внутрисемейных» убийств. Совсем другое дело, если преступник и жертва незнакомы: например, для ограбления это типичная ситуация. И вот тут авторы увидели четкую связь: где инфекций больше, там больше и грабежей. Для чистоты рассуждений эффект попробовали списать на другие факторы — бедность, безработицу, процент афроамериканцев или даже процент разведенных мужчин, но с ними такой четкой закономерности не получалось.

Получается, что «любовь к дальнему», которую Ницше противопоставлял понятной «любви к ближнему», как минимум вещь сезонная. В разгар эпидемии гриппа легче грубить, подрезать на дороге, наступать на ногу и даже провоцировать на драку, даже если вы сами и ваш оппонент здоровы как никогда. Просто агрессия в буквальном смысле разлита в воздухе. И передается воздушно-капельным путем.