В пятницу утром позвонила мама.

- Через какой банк тебе платят зарплату? - поинтересовалась она.

- А что? - спросила я, втискивая свою машину между блестящим Audi Q7 и матовым Porsche Cayenne.

Оказалось, у ее зарплатного банка отзывают лицензию. Но я решила отнестись к этой новости легкомысленно.

И мир меня в этом решении поддерживал. Днем мне позвонил глава одного издательского дома и с восторгом сообщил, что 89-летний Сэлинджер (Jerome Salinger) решил опубликовать свой новый роман - к декабрю, так как в связи с кризисом испытывает денежные затруднения. «Видишь, никогда не поздно написать роман!» - как ребенок радовался он, явно сделав из этой новости совершенно не тот вывод, который напрашивался.

На работе, в ресторанах и в гостях все с оптимизмом обсуждали покупку недвижимости за границей: оказалось, у всех есть какие-то неприкаянные деньги. Один мой приятель, до сих пор снимающий в Москве квартиру, посреди рабочей недели сорвался в Италию и купил себе там двухэтажный дом с садом.

В пятницу вечером на вечеринке по поводу открытия кинофестиваля 2Morrow 2 уровень всеобщего оптимизма перешел всякие границы приличия. «Отлично, прекрасно, лучше всех!» - говорил в телефон продюсер Александр Роднянский. «Нормальненько», - улыбалась молодая актриса, прижимая к уху айфон. «Все просто замечательно», - делился с невидимым телефонным собеседником один из юных главных редакторов издательского дома «Афиша». Все они будто знали что-то такое, что вселяло в них уверенность в завтрашнем дне, и в послезавтрашнем, и во всей следующей неделе.

Мрачные предчувствия по поводу обвала рубля, доллара, евро, рынка недвижимости и потребительского кредитования сменились веселым ожиданием непременной, очень красочной катастрофы. В воздухе появилось нечто большее, чем просто деньги и возможность их потратить. А именно непредсказуемость и абсурд существования самих этих денег.

Мы вдруг стали настоящими панками. Пока в клубе The Most лучшие представители столичной финансовой журналистики и инвестиционного банкинга танцевали на вечеринке памяти разорившегося банка Lehman Brothers, деятели культуры на открытии кинофестиваля «Завтра» слушали Шнурова. Гости клуба The Most при входе показывали обугленные доллары, присланные им в качестве приглашений, и, радостно гогоча, проходили внутрь. Гости кинофестиваля показывали друг другу, где наливают, и тоже гоготали. «Х…й меня сломишь, жизнь хороша», - пел Шнуров. Ему подпевали, обнявшись, несколько кинопродюсеров и спонсоры фестиваля. Под сценой главный редактор городского еженедельника плясал импровизированный канкан с владельцем сети модных клубов. В углу оппозиционный белорусский драматург и преуспевающий московский сценарист спорили, какими овощами им лучше стать, и в конце концов решили, что хорошо быть кабачком и баклажаном.

- П…ц здесь и сейчас, п…ц в каждом из нас, - пел Шнуров. Ему подпевали с удвоенным энтузиазмом.

В понедельник на закрытии кинофестиваля председатель жюри кинорежиссер Абель Феррара (Abel Ferrara) сообщил собравшимся, что все умрут. Во вторник закрылся магазин «Букбери» на Тверской, а в Новинском пассаже отменили презентацию проекта «Время Настоящее. Я не курю, потому что…» - планировалось, что это будет выставка портретов светских персонажей в диапазоне от Светланы Бондарчук до Аркадия Новикова. И правильно: призывать людей отказаться от курения во время кризиса - значит лишить их последнего удовольствия. В среду на работе все обсуждали делистинг обесцененных компаний на международных биржах и распродажу мебели из офиса компании «СУП».

Но радостный панковский драйв, охвативший город, было уже не остановить. Наступающая катастрофа казалась красочной, как цунами, накрывающее тропический остров. И даже официантка в «Эль Гаучо» на вопрос, можно ли пожарить чесночные гренки без чеснока, но так, чтобы чесночный вкус остался, посмотрела мне в глаза и твердо сказала: «Теперь можно все».