Он был пешкой; не он придумал саму идею — срезать WTC. Но какова ирония! Человек, который всю профессиональную карьеру посвятил борьбе с современными небоскребами, который, работая в старинных арабских городах, именно в небоскребах видел воплощение западного зла, должен был уничтожить Главный небоскреб мира...

Дэниел Брук, писатель и журналист из Филадельфии, взялся за неблагодарное дело. Про магистерскую диссертацию Атты публика знала еще с осени 2001 года, но все смотрели на нее как на заведомую чепуху: чего там читать? Брук не поленился приехать в Гамбург, поговорить с научным шефом Атты (в руки текст диссертации не дают, боятся исков от отца Атты, который охраняет миф о невиновности террориста); потом проехать по городам, где Атта работал, и поговорить с его коллегами. Вот что он написал в журнале Slate.

Диссертация Атты была защищена в 1999 году с таким вот эпиграфом: «Мои молитвы и моя жертва, моя жизнь и моя смерть принадлежат Аллаху, Владыке миров». Суть работы, иллюстрированной большим количеством фотографий, схем и планов, — про то, как надо бы переделать второй по величине город Сирии, Алеппо. Небоскребы разрушить, хайвеи срыть, всюду вернуть глиняные мазанки, узкие улочки, рынки и все остальное, что нужно, чтобы женщины могли вести хозяйство, не выходя из дома и не нарушая законов целомудрия. Работая над диссертацией, Атта ездил в Алеппо: интервьюировал жителей традиционных районов. Им действительно не нравились нововведения: из высоких домов люди пялились на их дворы и на женщин.

Шеф Атты сказал репортеру: «Звучало это все, конечно, как пустые мечтания родом из XVII века, но когда людям мечтать, как не в молодости?» Защита прошла успешно, не считая инцидента: Атта отказался подать руку председателю совета, женщине. «У них так принято», — политкорректно объяснил шеф, и все остались довольны.

Дэниел Брук перемещался по следам Атты, только задом наперед: назад, в прошлое. В Каире Атта учился еще в 1990 году, и там он стал городским архитектором. Там все очень характерно получилось: глупое и жадное правительство планировало и застраивало город как китчевый аттракцион для западных туристов — уничтожая памятники архитектуры, прерывая нормальную жизнь в традиционных кварталах, выгоняя людей из домов и разрушая их. Вместе с сотрудниками Атта пытался вести переговоры с мэрией, с приглашенными ею французскими инженерами — все тщетно. Учитывая, что колонизаторы-европейцы занимаются реконструкцией каирских памятников с 1880-х, и всегда «спасая» Египет от самих египтян, в голове Атты несомненно бродили самые разные конспирологические мысли и, наверное, очертания будущей диссертации.

Вся эта история не к тому, чтобы оправдать Мохаммеда Атту, естественно. Дело в другом: с точки зрения статистики, террорист — это такой пик на кривой, крайнее выражение некой массовой тенденции, настроения большого количества людей. Но чтобы террорист возник — нужна сама тенденция. Нужно, чтобы бездушная рука бюрократа — египетского, сирийского, московского — разрушала традиционные кварталы, рынки и бани, оставляя шрамы в народной памяти.

В этом смысле Москва — один из самых страдающих городов. Антизападная риторика у нас популярна; почему же пункт об архитектуре не делается предметом одержимости маньяков вроде Атты? В чем разница?