Обзор: Лондон

*

Приспособление под названием «Красный блок для ножей – вуду», представляющее собой пластиковую человеческую фигуру с дырами для ножей, появилось в лондонских магазинах в середине осени и сразу обрело популярность. Инструкция к предмету предупреждает: «Помните, втыкание ножей в живых людей противозаконно». Если во Франции жертвой культа стал Николя Саркози – там продают куклы с его изображением, в Англии вуду-фигурка персональных признаков лишена: воображение владельца позволяет отождествить ее с кем угодно. Кандидатов много. «И ни слова больше ни о кризисе, ни об этом вашем Бараке», – взглянув на телеэкран, сказала на днях моя подруга Лена и подбросила в руке нож вуду. На экране ведущий, тем не менее, продолжал беседовать с бородатым экономическим гуру, который, кажется, оказывался на грани оргазма каждый раз, когда произносил слово «рецессия». Каждый раз после этого Лена вонзала нож в куклу.

**

В то время как развертывались военно-полевые штабы по борьбе с кризисом, а телевизор без устали прочил неотвратимые лихолетья, население скупало печки-«буржуйки» и грелки – спрос на них вырос в два с половиной раза. Революционной лютости прибавил снег, свалившийся в один прекрасный вечер на голову все еще по-летнему одетым лондонцам – снега в октябре здесь не было лет семьдесят. Его вообще-то и зимой почти не бывает. Гвоздь в крышку гроба беспечного капитализма вколотили могильщики: Национальная ассоциация похоронных директоров предупредила, что вскоре пейзаж британского кризиса дополнят горы непогребенных трупов. Если раньше льготные категории населения хоронили в кредит, а государство затем возмещало ритуальным компаниям расходы, то теперь и банки не кредитуют, и государство с платежами за ушедших в мир иной не торопится.

Трудовая Британия встречает грядущие потрясения во всеоружии. Яна Колосова, моя подруга, живущая в пятидесяти километрах от Лондона в городке Льюис, рассказала, что у них вводится собственная валюта. Льюисовские дензнаки поначалу отпечатали в количестве десяти тысяч купюр номиналом один фунт, львиную долю которых немедленно расхватали коллекционеры. Сейчас, когда Lewis Pound Group Ltd допечатала еще пятнадцать тысяч, льюисовский фунт на аукционе eBay можно купить за два обыкновенных британских, в лавках же можно обменять льюисовские купюры на традиционные монеты и ассигнации Банка Англии по курсу один к одному (хозяева магазинчиков, в свою очередь, могут по такому же курсу поменять деньги в мэрии). Местную валюту сейчас принимают уже в ста двадцати частных магазинах города – это почти вдвое больше, чем первоначально согласилось участвовать в проекте. Либеральное британское законодательство не запрещает альтернативных фунту форм расчетов между хозяйствующими субъектами: если и продавец, и покупатель согласны, плати хоть древнеримскими динариями, хоть стеклянными бусинами. Свои фунты печатают на каждом из полунезависимых островов в Ла-Манше, а также в Шотландии и Северной Ирландии. Выпускают их местные коммерческие банки, обеспечивая своими резервами. Если попытаешься расплатиться фунтами острова Джерси в Лондоне, могут возникнуть проблемы, но в банке обменяют один к одному. По замыслу мэра Льюиса Майкла Чартера, новая банкнота должна побудить жителей идти не в крупные сетевые супермаркеты, а к своим землякам, покупая льюисовское. У Льюиса, кстати, уже была своя валюта с 1789 по 1895 год. Сейчас так надолго никто не рассчитывает – хотят посмотреть, что получится к следующему лету, и все. «А что останется, – успокоила Яна, – можно будет обратно на нормальный фунт поменять. Вот только что с нормальным будет к лету, никто не знает...»

Тем временем художник Кристиан Браун и его русская жена Катя решили не дожидаться лета. Они продают свой авторски отремонтированный дом в Кенсингтоне и переезжают на родину Кристиана, в Германию. В холодные и голодные годы англичане обычно меньше готовы тратить на приобретение картин, а жизнь в Лондоне по-прежнему остается дорогой, несмотря на падение фунта. К тому же у них подрастает сын, а приличное образование в Германии гораздо дешевле английских частных школ. Русские, работающие в Сити, разъезжаться, впрочем, не торопятся. Спрос на их услуги с кризисом не пропал. Merrill Lynch, например, призвал Аллу Федорову помочь банку с клиентами из бывшего СССР в должности первого вице-президента департамента по развивающимся рынкам (в начале двухтысячных она работала в Tilney Investment Management). «Неопределенность пугает людей, – сказал мне Герберт Моос, новый глава британского отделения российского ВТБ. – Но изменения создают возможности, а они открывают новые горизонты».

Новые горизонты определенно должны пугать создателей легендарного торгового гиперкомплекса «Вестфилд», крупнейшего в Европе среди моллов, расположенных в городской черте. Его недавно торжественно открыли на территории пятнадцати драгоценных лондонских гектаров. Стройка этого памятника экономическому буму последних десятилетий длилась, пожалуй, все беззаботные блэровские годы. Организаторы открытия не рассчитали количества отпечатанных карт молла-лабиринта, из-за чего по торжищу бродили безутешные толпы потерявшихся, повторяя про себя фразу из советского новогоднего фильма восьмидесятых: «Кто так строит!» Подобным вопросом задался и один из самых авторитетных архитектурных критиков Британии Джонатан Гланси. Он назвал сооружение воплощением смерти городской архитектуры. Пока, правда, если и похоже на смерть, то явно не коммерческую – в первые же выходные после открытия ближайшую станцию лондонского метро пришлось закрыть из-за давки. Измученные лондонцы ринулись обращать стремительно обесценивающийся трудовой фунт в вечные ценности от Тиффани и сезонные – от Карен Миллен.

Кстати, вечные ценности от «Бритиш телекома» – знаменитые красные телефонные будки чуть было не канули в Лету. Благо о планах связистов избавиться от тринадцати тысяч ненужных будок узнали журналисты – и разразилась буря протеста. В качестве компромисса была предложена схема «удочерения»: местные власти или спонсоры выкупают будки у БТ за символическую плату и обязуются содержать их в чистоте и порядке. Первой обладательницей будки стала в конце октября всего за один фунт деревня Лайтхорн в ста сорока километрах от Лондона. Как будут использовать будку жители деревни, неясно – телефонного аппарата в ней, разумеется, давно нет, но функциональность – не самое главное: будка стала частью деревни, и жители готовы тратиться, чтобы эту часть сохранить.

Впрочем, в Лондоне есть красные телефонные будки, которым не угрожает даже намек на исчезновение. В британской штаб-квартире Google, которую в середине месяца почтила визитом Ее Величество Елизавета II, будки установлены посреди открытого офисного пространства, дабы сотрудники имели возможность звонить по своим частным делам без посторонних. Физически лондонский офис Google отделяют от Букингемского дворца всего семьсот метров, но стилистически между ними пропасть. Резиденция Ее Величества живет по вековым ритуалам и протоколу, а в лондонском Google сотрудники кочуют без привязки к рабочим местам со своими ноутбуками, у каждого из них есть купленный за счет компании велосипед, а на террасе их ждут два громадных холодильных шкафа бесплатного пива. После устройства на работу в Google среднестатистический сотрудник набирает в среднем семь килограммов: каждый день на рабочем месте его ждут не менее бесплатный попкорн, суши, шоколад, блюда фьюжн-кафе и тарелки бесплатного сыра. В Букингемском дворце пива с сыром, насколько об этом известно общественности, сотрудникам не предлагают.

***

Визит королевы можно считать практически государственным: глава империи бывшей посетила центр империи нынешней. На ней было строгое, как и подобает монарху, бирюзовое платье и шляпка, а сопровождал ее принц Филипп, который демонстрирует поразительное для своих восьмидесяти семи лет знание современных технологий коммуникации – читает прессу через интернет и является фанатом YouTube. Сама королева, которой восемьдесят два, состоит в регулярной электронной переписке со своими внуками принцами Уильямом и Гарри. Умиленная нация созерцала по телевизору умиляющуюся королеву, которой демонстрировался видеоролик с заразительно смеющимся младенцем, а сторонники упразднения монархии призвали к бойкоту Google.

В Лондоне все буквально кричит: так, как было раньше, уже не будет никогда. И не столько в отношении монархии. Не будет благостной расслабленности, бесплатного чеддера, пропускной платежеспособности мегамоллов. Газетные заголовки от бессчетных повторений становятся мантрой, заклинанием из древнего культа, отливающим будущее в глиняных формах своих слов. У многих последняя надежда – на русских. Ассоциация частных госпиталей НСА в октябре устроила специальный прием для потенциальных русских пациентов – русские, в их представлении, не должны экономить на здоровье даже в самые голодные годы. «Стандартные решения сейчас не работают, сейчас недостаточно делать правильно, как умеют англичане, сейчас надо уметь выигрывать вопреки всему, – говорит Андрей Ляхов, партнер крупнейшей юридической фирмы Withers LLP. – А это как раз то, чем всегда были славны русские».

Недели две назад понадобилось мне, как всегда неожиданно, сфотографироваться на документ. Сниматься пришлось в магазинчике, торгующем подержанной фототехникой, где между прилавком и туалетом выкрасили стену в желтый цвет и поставили старую лампу. «Они зачем-то запретили улыбаться на официальных снимках. Раньше все всегда улыбались», – ностальгирует англичанин-фотограф, вымеряя линейкой расстояние от края снимка до моих глаз – новые правила. «Я выросла в СССР, – отвечаю, – у нас улыбаться на паспортных фото нельзя было никогда». Фотограф пересчитывает деньги и отдает конверт с карточками: «Back in USSR... Hello, Lenin!» Я испугалась, что после этой фразы он заведет разговор про военный коммунизм предстоящего кризиса, но он просто улыбнулся на прощание. Хороший дядька. С недавних пор при слове «кризис», даже из телевизора, моя рука, как у Лены, тянется к фигурке вуду. С