Re: Бег и препятствия

Ничто меня так не поражало, даже красота женщин в Токио, которые все без исключения очень красивые, и это не обсуждается. Даже вкус каких-то банальных бутербродов в сети Pret, магазины которой в Лондоне на каждом углу. Даже предупредительность водителей в Беверли-Хиллз, которые привыкли останавливаться за тридцать метров до пешехода и терпеливо ждать, пока он не подойдет к зебре и не перейдет ее своим прогулочным калифорнийским шагом. Куда больше всего этого меня поражало количество людей в мире, которые бегают.

Еще насмотревшись на японцев, нарезающих круги вокруг императорского дворца, я решил сыграть в привычную игру русского интеллигента. Я решил вернуться в Россию и перевезти через границу не пакетики из бессмысленного дьюти-фри, а новый образ жизни. Я решил побежать. «Приеду в Москву и начну бегать», – пообещал я своим знакомым. «Приедешь в Москву и не начнешь бегать», – засмеялись они. «Почему?» – удивился я. «Потому что в Москве никто не бегает» – такой был ответ.

Но я побежал. Я завел себе собственную сакральную литературу, купив в Лондоне книгу Харуки Мураками What I talk about when I talk about running. Я совладал с искушением откупиться от данных себе обещаний путем приобретения карты фитнес-клуба за две тысячи долларов, которые выглядят сами по себе такой существенной жертвой спорту, что, кажется, освобождают на год от необходимости самих тренировок. И хотя вся спортивная одежда и обувь как будто специально разработаны так, чтобы вызывать чувство максимального отвращения к спорту, я сдержал судороги и приобрел беговые кроссовки Nike. И побежал.

Сначала я хотел полностью повторить заграничный лайфстайл и пытался ездить бегать в Нескучный сад. Я думал, что пять-десять минут на машине – небольшая плата за то, чтобы, подобно лондонцу, бежать на фоне реликтовых кленов или хотя бы послевоенных тополей. Но оказалось, что эти десять минут превращаются в двадцать, а то и полчаса, что до парка еще надо дойти через мост, что неприятно садиться взмокшим в машину, что все это не то.

Импорт образа жизни в Россию никогда не давался легко. Я решил не сдаваться и стал бегать рядом с домом по набережной реки Яузы. Я выяснил, что довольно приятно бежать у воды, если делать это до восьми утра, когда дороги наполняются машинами, везущими менеджеров среднего звена в окрестные офисы, а на тротуаре набережной образовывается нарост из автомобилей. Поскольку я знал, что бегать надо через два часа после пробуждения, я стал вставать в пять утра, проводить около трех часов за работой, а после этого отправляться на пробежку.

И жизнь изменилась. К моменту пробуждения моей семьи я уже успевал добиться существенного прогресса в работе, пробежаться, принять душ и привести себя в такое состояние бодрости и положительности, какого мои домочадцы не видели от меня многие годы. Ранний подъем позволял мне около двух часов гулять с сыном посреди рабочего дня и даже оставаться на обед дома, что не могло быть не встречено крайне благосклонно супругой. И это все эффект какой-то четверти часа, которую занимала у меня пробежка! (Хотя я приобрел в Лондоне помимо Мураками также книгу How to run a maraphon, бежать марафон я совершенно не собирался, и продолжительность бега была для меня не особенно важна, важно было бегать каждый день.)

Мне нравилось выходить рано утром на улицу и встречать своих новых друзей, с которыми я ни разу не обмолвился и словом. Девушку в шлепанцах на босу ногу, которая каждое утро выгуливала двух собачонок и своими шлепанцами мужественно игнорировала наступление сентябрьской прохлады. Жилистого старичка в трениках куполами, который на детской площадке изо дня в день выполнял странные упражнения, вроде ста или скорее ста тысяч наклонов головы, и выглядел при этом довольно комично или, как привыкла в этих случаях выражаться моя жена, мило. А еще припаркованный по дороге к набережной автомобиль Honda Element, довольно редкую для Москвы штуку, которая с недавних пор является для меня объектом извращенной сексуальной страсти и важным свидетельством того, что я все же постепенно превращаюсь из измученного интеллигента в нормального человека, которого интересуют не судьбы вселенной, а футбол, женщины и тачки. Мне нравилось вдыхать свежий еще, прохладный воздух и пробегать мимо первых наростов-машин на набережной, трещащих раскаленными от дороги капотами и скрывающими в своей тени водителей, которые приехали на работу пораньше, чтобы успеть до пробок, и теперь сидят за рулем, читают книгу или курят, оттягивая момент погружения в круговорот ежедневной офисной суматохи.

И поскольку за полгода бега я только один раз встретил другого бегуна, мне, конечно, нравилось ощущать себя исключительным и положительным. Это чувство возвышенной гордости и безусловного внутреннего превосходства, впрочем, довольно часто появляется, когда живешь в России и делаешь при этом вполне обыденные в иных местах вещи. Когда бегаешь по утрам, когда говоришь «здрасьте» хмурому соседу по подъезду или когда просто не надеваешь носки с сандалиями.

С самого начала я решил бегать довольно большую для меня дистанцию между двумя мостами. И с самого начала я думал о том, чтобы со временем увеличить ее, прибавив еще один мост. Просто из спортивного интереса. Но я каждый раз откладывал.

Не то чтобы мне не хватало воли. Просто в детстве на уроках физры (вы помните это слово?) я отлично бегал короткие дистанции и мучительно страдал на длинных. Однажды, участвуя в каком-то забеге, случайно свернул не туда и вместо двухкилометровой дистанции оказался на десятикилометровой. Пришел домой к вечеру. И теперь я не желал, чтобы увеличение дистанции прошло для меня мучительно. Я ждал, что мне самому захочется увеличить дистанцию. Я повторял про себя фразу из одного фильма, в котором телохранитель тренировал оберегаемую девочку-пловчиху: «Крутых не бывает, бывают только тренированные и нетренированные». Я ждал, когда достигну нужной степени тренированности.

Но дело все не шло. Все время что-то мешало – то простуда, то растяжение, то чего-то вдруг начинало колоть в боку. Как правило, первую половину дистанции мне казалось, что я легко пробегу еще пять раз по столько, но к концу второй уже приходилось заставлять себя не смотреть на финиш, чтобы не видеть, как медленно он приближается. И каждый раз, достигнув своего моста, я сворачивал и заканчивал пробежку, говоря себе, что пока мой день не настал.

Так продолжалось, пока я однажды не проснулся за пять минут до звонка будильника с удивительно ясной головой. В тот день я не стал читать, по обыкновению, новости и блоги, а сразу погрузился в работу и вынырнул из нее только через три часа, не сразу сообразив, который вообще час. Жена и сын спали как младенцы. На улице было холодно и ясно. Во дворе продуктового магазина разгружали йогурты. Honda Element стояла на положенном месте. И когда я побежал, я так погрузился в мысли о работе и кое-каких новых идеях, которые пришли мне на ум накануне, что не заметил, как приблизился к финишу. Неужели момент настал? Я затрепетал. Через несколько секунд я превзошел себя, не свернув на мост, а ринувшись к следующему.

Думаю, хотя новый мост и добавлял к дистанции от силы полкилометра, Барак Обама вряд ли ликовал так же сильно, когда узнал, что стал президентом США. И мне кажется, только тогда я впервые почувствовал себя реальным бегуном. Я испытал удовольствие не от того, что я бегаю, как бегают лондонцы или японцы, не от того, что я становлюсь бодрым и деятельным и это одобрит жена, не от того, что я лучше других, которые дрыхнут, а просто от того, что я бегу, бегу, парни, бегу-у-у-у-у-у-у. Так далеко, как раньше не мог.

Не знаю, как вы, но лично я не так часто в жизни испытываю такое плотное, такое осязаемое счастье. Героиня очередного наивного романа Эрленда Лу «Мулей», который мне не понравился, думала, что люди бегают, потому как пытаются от чего-то убежать (может быть, поэтому мне роман и показался излишне наивным?). Я все же думаю, что люди не убегают, а гонятся именно за этим вот ощущением.

Да и в беге ли дело? Разве не в погоне за тем же ощущением люди сигают с горы на лыжах и осваивают асаны? пишут книги и снимают фильмы? строят дома и мосты? становятся мэрами и президентами? придумывают новые шоколадки или какие-нибудь инновационные памперсы? Разве не в погоне за тем же ощущением люди живут?

По-моему, так. Чтобы однажды не свернуть, а побежать дальше. Чтобы почувствовать границы реальности и, почувствовав, раздвинуть их. Сделать что-то новое. Что-то, чего ты еще не делал. Что-то, чего не существовало. Как не существовало моей дистанции в два моста. Как не существовало магазинов Pret с их банальными бутербродами. Автомобиля Honda Element. Книги What I talk about when I talk about running. И даже кроссовок Nike.

Нет ничего лучше этого чувства.

И это именно та причина, по которой мне все же жалко, что я бегаю по набережной один.С