Я не раз слышал, что французы обленились и не любят работать. Все, что им нужно, это три часа на неспешный déjeuner, долгие каникулы и священные выходные. Не трогайте наши права, добытые в огне Великой французской буржуазной революции. Почто наши деды и прадеды Бастилию брали, если теперь надрываться на работе?!

День международной солидарности трудящихся всех стран, который стал теперь «праздником весны и труда», появился, как мы помним, в честь демонстрации чикагских рабочих. В 1886 году они сражались за восьмичасовой рабочий день. В моем детстве по советскому телевидению все время рассказывали об очередном «весеннем наступлении трудящихся». Фантастика, но во Франции сейчас работники тоже бьются за восьмичасовой рабочий день. И даже больше. Они требуют, чтобы им разрешили работать по ночам и по воскресеньям. «Праздник осени и труда», одним словом.

Это конечно, не люди, стоящие у пультов атомных электростанций, не железнодорожники и не металлурги. Там работа и так не останавливается. Это прежде всего работники торговли, которые спорят с профсоюзами, пытающимися прогнать их с рабочих мест. По воскресеньям в Париже плохо с покупками. Ночью еще хуже. Я помню, как в городе ждали Vogue Fashion Night Out. Меня предупреждали, мне взахлеб об этом рассказывали: «Представьте себе! Ночью 6 сентября будут открыты все модные магазины! Вы не поверите, но все продавцы будут торговать! И можно будет все купить!» Французам это казалось чем-то совершенно необычным. Работаем ночью! Праздник непослушания. Их бы к нам в 2000-е годы, когда магазины не закрывались никогда и главным слоганом было «Мягкая мебель. Ночью — дешевле».

Night Out была исключением, но вот недавно за свои ночи вступились работники магазина «Сефора» на Елисейских полях. Этот магазин всегда был открыт допоздна, а теперь власти (по кляузе профсоюзов) решили заставить их закрываться в девять вечера. Напрасно работники прилавка говорили о том, что ночное расписание существует у них с прошлого века, что все привыкли и что треть доходов магазин как раз получает от ночной работы: набегавшись по Луврам, турист идет нюхать Сержа Лютенса. Если не дать им потратить денежки в Париже, они оставят их в соседних странах, где профсоюзы посговорчивее.

Защитники рабочего класса ничего слушать не желали и даже высказывались в том смысле, что такие бездуховные туристы нам и не нужны. Пусть идут куда подальше — в Оперу. Причем за безделье высказывались не только левые. Некоторые оправдывали это традицией и христианскими ценностями: по воскресеньям надо детей воспитывать и в церковь ходить, а не торговать и по магазинам шастать. Мнения разделились почти пополам. Среди откликов мне запомнился один — француженка говорила, что перед нами классический спор «тех, кто не хочет, против тех, кто хочет». Те, кто хочет, не заставляют работать тех, кто не хочет. Так почему же тогда те, кто не хочет, не дают работать тем, кто хочет?

Все происходит по шаблону: магазин хочет работать ночью или в выходные, работники — за. Профсоюзы и конкуренты — против. Профсоюз аптекарей, например, имеет право определять, какие аптеки и когда работают в режиме дежурных. Всем в очередь, всем по кусочку времени. Полиция и медики получают эти списки на несколько выходных вперед и направляют туда страждущих в случае чего. И вот появляются аптеки, открытые не только ежедневно, но страшно сказать, круглосуточно. Конечно, туда начинают идти покупатели, которым лень разбираться в чехарде дежурных. Профсоюз, лишенный права разрешать и запрещать, тут же требует конкурентов прикрыть. Им что, больше других надо?

Под давлением профсоюзов прекращает работу в выходные большой магазин «Брикорама». Инструменты, плитка, краска — как раз тот товар, который с особой охотой берут или выбирают в свободные дни. Хозяева возмущаются: «А как же соседские “Леруа Мерлен” и “Касторама”? Пусть тогда тоже закрываются к чертовой матери на воскресенье!» Начинаются демонстрации и пикеты работников «Брикорамы» под лозунгами «Tous ouverts ou Tous fermés» — «Либо все открыты, либо все закрыты». Но под этим требованием видна обида и зависть: почему нам не позволяют сделать того же?

Те, кто хочет, используют любые лазейки в законе, чтобы урвать лишние часы — не отдыха, а работы. Разрешена поздняя торговля в «зонах туристического интереса», и торговцы с Елисейских полей выдвигают вперед туристов. «Что будет, — говорят они, — если мы закроем Поля и вообще выключим свет? То-то туристы обрадуются». Магазинам разрешено оставаться открытыми по воскресеньям пять раз в год — например, во время распродаж или в рождественские праздники, когда день год кормит. Можно доказать через суд, что на воскресные доходы магазин, а значит, и его персонал, живет и здравствует. Так сейчас многие и поступают. По суду добились вечернего расписания для «Сефоры», открыли вновь «Леруа Мерлен» и «Кастораму», но профсоюзам апелляционный суд Парижа — не указ, «осеннее наступление на трудящихся» продолжается.

Конечно, профсоюзников тоже можно понять. Если разрешить работать по воскресеньям и в вечерние часы, одни сделают это добровольно и с удовольствием, других хозяева погонят силой и через «не хочу». Выходные и ночные часы хорошо оплачиваются — вдвойне для постоянных сотрудников, в полтора раза — для временных. Соблазн, конечно. Ясно, что люди, которым и так всего хватает, может, и не захотели бы работать в воскресенье. Ни в понедельник, ни во вторник, честно говоря. Но ситуация во Франции сейчас отчетливо не такова, чтобы отдыхать. И вот итог — в XIX веке рабочие под знаменами профсоюзов маршировали против хозяев. В XXI веке рабочие под знаменами хозяев маршируют против профсоюзов.

Автор — парижский корреспондент ИД «Коммерсантъ»