Раз так, то покаюсь.

Меня уже года три привлекает мысль о небольшой собственной ферме. И чем дальше — тем больше привлекает. В прошлом году я в первый раз завел уток. Эксперимент был не очень удачный. Из пяти только одна умерла не своей смертью и, соответственно, попала на стол. Остальные пали жертвой моей неопытности. Надо сказать, что эксперимент сопровождался довольно серьезным внешним давлением — многие знакомые, друзья и родственники называли меня разнообразными нехорошими словами. Как же это я так! Живых существ собираюсь себе на корм пустить!

Но я не сдавался. В этом году я снова завел 5 уток, и к ним добавил еще 2 гусей. И надо сказать, что опыт, полученный в прошлый раз, пригодился. Все 5 уток и 2 гуся дожили до осени. Окружающие снова негодовали, но в гораздо меньшем объеме. Многие поняли серьезность моих намерений, другие, видимо, решили, что с таким злодеем и упертым птицеводом и разговаривать нечего.

И я каюсь — я был счастлив. Мои уточки! Мои гусики! Я не могу точно и доходчиво объяснить, как во мне уживались эти две любви — любовь к моим настоящим живым птицам и любовь к моим будущим птицам, которые окажутся на тарелке. Меня даже пугало это отсутствие жалости. Хотя нет, я их очень жалел — я спасал их от собак и прочей живности, я кормил их, старался защитить от детей, пытавшихся поначалу с ними играть и, соответственно, пугать. Но жалости к их будущему я не испытывал. Мне казалось, что это их миссия. А я — такой хранитель миссии. Я помогаю моим уткам и гусям прожить счастливую жизнь — прожить именно так, как они должны прожить, оказавшись, в конце концов, на праздничном столе. В этом смысле я был немножко богом.

И я каюсь. Мне нравилось быть немножко богом. Но когда прижизненная миссия птиц подошла к концу, я начал испытывать страх. Но это был страх не перед тем, что предстоит моим птицам пережить. Это был страх за себя — смогу или не смогу? Я чувствовал моральную и этическую необходимость сделать все самому. Хотя можно было бы просто попросить местного соседа — большого специалиста в этих делах. Но это было бы неправильно: ведь это я ответственен за их появление в моей жизни. Я все знал с самого начала. Значит, все (все-все-все) я должен сделать сам.

И я каюсь. Я сделал все сам. Я смог. И мне не было страшно.    

Недавно правозащитник Сергей Ковалев, оказавшийся заядлым охотником, сказал мне: «Я заявляю всем противникам охоты: Ваша котлета лежит на тарелке. А моя котлета еще и летает». 

Так вот. С моей котлетой все гораздо сложнее. Я ее сначала грел под лампой, потом кормил, потом домик построил, потом в прудик выпустил, потом от лисы и крыс спасал.

Потом положил на тарелку и съел.

И я каюсь. Было очень вкусно.

P.S.

Я решил не публиковать фотографии моих уток и гусей, живых и приготовленных. Дабы не подавать вам еще одного повода. А в качестве видеоиллюстрации к рассказу вот вам гуси соседские. Они до сих пор живы и здоровы. До первого снега, по крайней мере, с ним все будет в порядке. А дальше... Никому на Новый год и Рождество гусь не нужен?