Размышляя о Брюсе Кеннеди
В боковое окошко машины постучали, Мириам повернула голову, и ее взгляд уперся в загорелое небритое лицо далеко не молодого человека в мятой, видавшей виды фуражке, которая когда-то, наверное, была синего цвета. Такие головные уборы носили кондукторы и водители автобусов.
— Сеньора... — Темный от загара, поросший черной шерстью палец за боковым стеклом приглашал Мириам выйти из машины.
Она в тревоге огляделась по сторонам, но никого не увидела. Лишь вдалеке, где вид- нелись мачты прогулочных лодок и, по всей видимости, находилась стоянка яхт, на парапете набережной сидели два рыболова с удочками.
Она глубоко вздохнула и бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида. Сдвигов в лучшую сторону не заметно, но сейчас не время искать косметичку.
Мириам подхватила с сиденья рядом пляжную сумку и, выходя из машины, стара- тельно прикрыла ею верхнюю часть ног. Тем временем мужчина в шоферской фуражке выудил из внутреннего кармана рулончик фиолетовой бумаги и оторвал небольшой кусочек.
Она еще раз посмотрела по сторонам. Ее «СЕАТ» был единственной машиной на всей стоянке.
— ¿Cuanto es?1
Мужчина пожал плечами. Потом пробурчал что-то непонятное, но ей показалось, что она сама может определить сумму. Он без устали что-то жевал, и, судя по движению челюстей, что-то покрупнее жевательной резинки, возможно жевательный табак.
Кошелек лежал во внутреннем кармашке сумки. Чтобы достать его, надо наклониться. Или поднять сумку повыше.
— No tengo dinero2, — быстро проговорила она.
Лицо мужчины напряглось, брови сошлись в одну горизонтальную черную полоску. Глаза опустились и замерли на ее сумке. Почти одновременно челюсти прекратили двигаться.
Мириам представила себе здоровенную, длиннющую струю пережеванного табака, ко- торая бьет по... точнее, попадает прямо в ее сумку, и сделала шаг назад.
— Después3, — поспешно сказала она. Потом, позже, когда вернется, она заплатит за стоянку. Ее знаний испанского было недостаточно для объяснения, хотя она надеялась, что сопровождающие жесты — сначала она, мол, поедет в Чипиону по делам, найдет там банкомат, вставит в него карточку — успокоят мужчину. — Después, — повторила она, — когда вернусь.
Впервые с тех пор, как Мириам вышла из машины, ею овладели сомнения. Он на самом деле тот, за кого себя выдает? Надо ли платить за парковку на заброшенной стоянке? Любой сможет раздобыть водительскую фуражку да рулон отрывных парковочных талонов, так ведь?
Только она успела подумать, что, по сути, не важно, кто он, как мужчина поднял руку:
— No se preocupe... tranquila... tranquila...4 — С этими словами он отвернулся и прошаркал в сторону платанов в углу площадки. В их тени Мириам увидела белый пластиковый стул и термос.
В отличие от Санлукара море в Чипионе было таким, каким обычно его себе представляешь. Во всяком случае, за маяком. Здесь вода закипела пенными бурунчиками, волны, тяжелые и широкие, накатывались на берег и разбивались о скалы, вздымая фонтаны брызг. Трое мальчишек забавлялись тем, что добегали до стены, отделявшей от моря площадку перед маяком, а когда очередная волна ударялась в нее, с криками мчались прочь.
Мириам пересекла площадку и приблизилась к стене. Кругом стояли лужи, и она ощутила на лице обволакивающее прикосновение парящих в воздухе мельчайших частиц влаги. Камни под ногами вздрагивали при каждом ударе новой волны. Она дождалась перерыва между взмывающими фонтанами брызг, быстро сделала последние несколько шагов и заглянула вниз.
Позднее ей никогда не удавалось выстроить цепочку событий в их реальной последовательности. Сначала, когда она посмотрела туда, перед ней открылась бездна. К такому зрелищу она совершенно не готова; расстояние до волн, точнее, до моря, которое именно в этот миг отступало, вызвало у нее головокружение. Она невольно отпрянула от края площадки и попыталась зафиксировать взгляд на горизонте.
Поначалу ей показалось весьма странным, что горизонт исчез — исчезли и пенные волны, которые она видела только что, когда подошла к подножию маяка. И наконец, она ошибочно оценила расстояние до надвигавшейся на нее сизой водяной стены. Позднее она поняла, что эта стена и скрыла от нее горизонт.
— Сеньора!
Мальчишки, которые только что играли в догонялки с клокочущими волнами, сби-
лись в кучку возле ступенек, ведущих к двери маяка. Они махали руками, а один кричал, сложив ладошки рупором у рта:
— ¡Señora! ¡Corra!5
Поворачивая голову, она увидела кое-что еще, потому-то и замешкалась у стены, не послушалась мальчишек, не побежала прочь. ¡Corra! — ведь это же повелительное наклонение от correr. Мчаться, бежать.
Задним числом она не переставала удивляться, как много всего можно пережить за две-три секунды — именно столько она простояла там, не дольше. На следующий день Хуан подвел ее к карте Испании в холле отеля «Рейна Кристина». Средний его палец остановился у залива — в том месте, где Гвадалквивир впадает в море.
— Aqu6, — сказал он. — Мы здесь. Вот Санлукар. А здесь, — палец сдвинулся на полсантиметра влево, — здесь, в этом месте, Чипиона. — Потом он объяснил, что дальше — открытый Атлантический океан. — Волны идут очень издалека. Из Южной Америки. Из Патагонии, из Чили, из Мексики. Они огромные и мощные, их ничто не останавливает, за тысячи километров пути они набирают силу.
За две-три секунды до удара волны о стену и до того, как мальчишки еще раз крикнули ей, что надо бежать, она увидела жилые автофургоны, трейлеры и грузовики, припаркованные длинной цепочкой вдоль бульвара. Рассмотрела какую-то конструкцию из труб и досок, вроде башни, с брезентовой крышей — наверное, там стояла камера, во всяком случае, именно так в своем гостиничном номере она позднее реконструировала увиденное. Детали и мелочи вспомнились потом, как будто она специально заложила их в пассивную память с целью раскрыть позднее. Например, машинка на берегу: большие колеса на гусеницах, отовсюду торчат антенны. Стояла наполовину на песке, наполовину в воде прибоя. Неподалеку виднелись фигурки людей — мужчин? женщин? далековато, не разглядишь, — одетых в скафандры астронавтов.
Научная фантастика. Возможно, это было последнее, что она ожидала увидеть, последнее, на что надеялась. Ведь за эти две-три секунды она вобрала в себя всю съемочную площадку (включая гигантского дракона, который лежал свернутый в стороне) и почувствовала... тягостную подавленность. Разочарование, что Брюс Кеннеди, с его глазами и голосом, который с самого первого слова, обращенного к ней, поселился где-то между лопатками, по всей вероятности, сейчас был облачен в один из скафандров. Конечно, дело в особенностях жанра. Жанра научной фантастики, который ее ничуть не трогал.
Часть волны взлетела от стенки вертикально вверх, но боóльшая перехлестнула через край. Мириам почувствовала, как ноги оторвало от земли, а в следующее мгновение ее с огромной скоростью понесло к ступеням маяка, где укрылись мальчишки. Несколько раз вода накрывала лицо, тело держалось поверх шипящей волны, словно лист дерева, который смывают водой из ведра прочь с террасы.
Поначалу она не чувствовала боли, когда сначала ноги, потом плечи и ладони коснулись нижней ступени лестницы. Только позднее, когда вода схлынула и мальчишки спустились вниз, чтобы помочь ей, она увидела кровь на правом колене. Так много крови, что самой раны не видно, кровь ручьем текла по ноге, вниз, к ступне.
Шлепанцы, пронеслось в голове. Где они?
И тут она увидела одного из мальчишек, он бежал к ней со шлепанцами в руках, неподалеку на площади в луже, оставленной отхлынувшей волной, лежала и пляжная сумка, откуда наполовину вывалилось махровое полотенце. По дороге он поднял и ее.
Она почувствовала, как ее подхватили под мышки и осторожно подняли на ноги. До слуха долетали знакомые испанские слова — боль и врач — и еще какое-то, неизвестное. Она выпрямила ногу, отчего крови стало еще больше. Тут она впервые почувствовала жжение в колене, жар — так бывает, когда во рту оказывается слишком много жгучей приправы самбал или горчицы, — и из глаз брызнули слезы.
Мальчишка, который принес ее вещи, стоял рядом. Поставил сумку на нижнюю ступеньку и протянул ей шлепанцы. По тому, как он затем медленно обвел ее взглядом с головы до ног, Мириам сообразила, как она выглядит. И короткая юбчонка, промокшая хоть выжимай, и блузка — все прилипло к телу.
Легко догадаться, о чем думал этот мальчишка — ему ведь лет пятнадцать, может, постарше остальных, в рубашке-безрукавке, с черными как смоль короткострижеными волосами, отдававшими влажным блеском. Miss Wet T-shirt7. Она видела себя его глазами, дамочка средних лет, нарочито вызывающе одетая, да еще насквозь мокрая. Выдранная из журнала фотка, над, а еще хуже — под крова- тью.
— Gracia, — сказала она. — Muchas gracias8. Но мне пора. — Она не была уверена, что правильно произнесла последнюю фразу, а потому махнула рукой в пространство позади маяка.
— Думаю, вам надо как можно скорее показаться врачу, — сказал мальчишка, подавая ей сумку, взгляд его при этом скользнул вниз и остановился на ее колене.
Она разобрала все до единого слова. Кивнула и попыталась изобразить благодарную улыбку. Потом, прихрамывая, двинулась вверх по ступенькам. Миновала еще двух мальчишек и наконец подошла к двери маяка. От бульвара ее отделял узкий проход.
Мириам еще раз обернулась, посмотрела в сторону пляжа, на фигурки людей в скафандрах астронавтов, по-прежнему стоявших в воде возле гусеничной повозки. Может, ей показалось, но один из астронавтов вдруг оглянулся на нее. Она инстинктивно прикрыла ногу сумкой, но тотчас поняла, что расстояние слишком велико, чтобы разглядеть такую мелочь, как раненое колено.
Она еще постояла так, потом сделала последние несколько шагов через проход, — очутившись на бульваре, она больше не оглядывалась и, насколько позволяла раненая нога, поспешила мимо маяка к площадке, где, как она себе представляла, оставила машину.
«СЕАТ» по-прежнему был на стоянке единственной машиной. Она положила сумку на заднее сиденье и с большой осторожностью, бочком опустилась на водительское место. Ноги пока остались снаружи, она ощупью оперлась на асфальт и, наклонясь вперед, стала осматривать колено.
Оно больше не кровило. Под образовавшейся коркой рану толком не видно. Вся нога вниз от колена в засохших ручейках крови, каждый из которых заканчивался пока не вполне высохшей алой каплей. Боли не было, лишь неопределенная тяжесть и дерганье, будто в нарывающем пальце.
Мириам не слышала, как подошел охранник парковки, сперва увидела его ботинки. И невольно подумала о кино, о сцене из фильма, когда человека застукали с поличным и он, поднимая глаза, сначала видит обувь полицейского, а потом брюки и все остальное.
На лице охранника застыла тревога. Она вздрогнула, вспомнив свое обещание. Банкомат. Деньги, она ведь обещала снять наличные и расплатиться.
Однако его интересовало не это, он смотрел на ее колено. Без устали продолжая что-то жевать, присел на корточки, и тут челюсти перестали двигаться.
— ¿Me permite?9
Он обхватил ее колено ладонями, большие пальцы — по краям раны. Огромные, мохнатые, с широкими ногтями, под которыми была не просто грязь, но нечто безнадежно черное, как у профессиональных авторемонтников или горняков. Охранник мягко сжал рану с обеих сторон. Выступило несколько свежих капель крови, более ярких, чем почти подсохшая корочка на колене и на голени.
— ¿Le duele? — Больно?
Она покачала головой.
Еще прежде чем он приблизил голову к самому ее колену и вытянул губы, она живо представила себе, что он собирается делать. Возможны лишь две реакции. Во-первых, закричать, рывком высвободить ногу из его мохнатых пальцев или, во-вторых, не сопротивляться.
Она выбрала последнее. И позднее сама толком не знала почему — возможно, интуиция, рассказы о примитивном врачевании, о земле, смешанной со слюной, от укусов насекомых, о крапиве на нарывающий палец, о зубной пасте от ожогов. Так или иначе она застыла на месте, когда липкая струя зелено-коричневой табачной жижи накрыла рану.
____________
4 Не беспокойтесь... спокойно... спокойно... (исп.)
7 Мисс Мокрая Футболка (англ.)