Режиссер Сергей Качкин: Для людей старшего поколения Ленин до сих пор как Иисус Христос
СПочему вы решили снять фильм про политические репрессии?
Я родился и вырос в Перми. В детстве меня не волновала тема лагерей. Но лет в пятнадцать я понял, как это ужасно: вот ты играешь во дворе в хоккей, а в восьмидесяти километрах от этой дворовой коробки когда-то сидели в колонии люди — лишь за то, что они дома хранили книжки Набокова. Потом я много раз ездил на экскурсии в музей «Пермь-36» и возил туда друзей и коллег-режиссеров, которые приезжали в Пермь. С каждым посещением эта тема волновала меня все больше. Так я пришел к идее снять документальный фильм.
СКого-либо из ваших родственников репрессировали?
Мой дед по материнской линии побывал в немецком плену. Он просидел два с половиной года, потом сбежал, немцы его снова поймали, должны были расстрелять, но он опять сбежал. Его могли забрать в стройбат, но решили вернуть на фронт, потому что он был водителем. Водители всегда нужны — хороший расходный материал для войны. В его машины попадали бомбы, но он успевал выпрыгивать до взрыва. После войны деда не посадили и отпустили домой. Мама рассказывала, что за ним следили. Двоюродный брат деда был чекистом. Это его и спасло. Брат к нему периодически приходил, говорил, как себя вести, с кем говорить, а с кем — нет. Долгое время дедушка ездил в органы, отмечался и отчитывался. Дедушкин плен откликнулся в другом месте: моя мама не смогла поступить в университет, хотя вступительные экзамены сдала на отлично. Она мечтала, чтобы ее дети пошли учиться в университет.
СВы говорили, что за три года работы над фильмом несколько раз меняли его концепцию.
Изначально я хотел сделать короткий метр на 30 минут с одним героем. Но потом решил, что этого будет недостаточно. В сюжете должно быть несколько историй людей из разных социальных слоев и регионов страны. В итоге фильм будет состоять из четырех частей: три истории заключенных и четвертая — история самой колонии, которая теперь стала первым музеем политических репрессий. Истории трех героев будут представлены на фоне зимы, весны и лета. Последняя часть про музей будет показана на фоне осени, уходящей в зиму. Серость и холод здесь показывают налет опасности, идею о том, что может все вернуться обратно.
СПочему вы решили сделать ИТК «Пермь-36» по сути четвертым героем фильма?
«Пермь-36» стал лагерем для политзаключенных только после 1973 года. Изначально он был открыт в 1946 году. После смерти Сталина лагерь перепрофилировали: в нем стали сидеть работники силовых служб. В «Перми-36» была создана особая система против побегов, так как чекисты знали систему изнутри и охранять их нужно было особо строго. Но при этом сама колония стала либеральнее: для чекистов построили аллею для прогулок внутри, в камерах можно было ноги помыть и т. д. Когда туда заселили политзаключенных, часть удобств была упразднена.
Сегодня идут дискуссии, музей предлагают закрыть. Вся проблема у музея сейчас заключается том, что на его развитие выделено серьезное финансирование — 500 миллионов рублей. Это большие деньги. Местные власти в Перми хотят ими поживиться.
СКак вы подбирали героев для картины и о чем будут их истории?
Героев для фильма мне помогал отбирать бывший директор музея, историк Виктор Шмыров. Из предложенных им людей я выбрал тех, чьи истории были мне близки. Первый герой — Сергей Ковалев. Он был арестован за то, что открыто работал над правозащитным бюллетенем. Второй герой — заводской слесарь Виктор Пестов. В лагерь попал в молодости, когда ему было 22 года. Вместе с ним посадили его младшего брата за то, что они организовали подпольную молодежную организацию «Свободная Россия». В 1972 году их арестовали: Виктору дали пять лет, а брату — четыре. Система сломала их семью. Мать братьев работала полковником в КГБ, за проступки детей ее уволили, а когда шел суд, из семьи ушел муж и отец ребят. Когда они вышли из лагеря, мать их простила: «Да, ладно. Что было, то было». Это очень по-русски и по-женски.
Третий — литератор Михаил Мейлах. Его посадили гораздо позже, в 1982 году. За ним КГБ начало слежку после того, как он съездил к Бродскому в ссылку в деревню Норенскую. Но формальным поводом для его ареста стали книги Набокова, Мандельштама и Солженицына, которые были найдены при обыске его квартиры. На следствии судья иронизировал: «Если бы не книги, ходили бы вы сейчас по улицам на свободе». Процесс был показательным, его показывали по телевизору. Мейлах сильно сопротивлялся, отказывался от показаний... В итоге ему дали по полной — 11 лет. Прокурор пообещал: «Близких вы больше не увидите». В «Перми-36» у него был аппендицит. В лагере, как и в советской армии, была одна таблетка, как тогда говорили, от головы и от жопы. От местного лечения у него начался перитонит. Мейлаха повезли в местную больницу в кузове грузовика, надеясь, что он умрет по дороге. Главное, чтобы не на территории лагеря; за смерть заключенного начальство могло получить выговор. Но в районной больнице его спасли. Затем отправили отбывать срок уже в другую колонию, в «Пермь-36» он больше не вернулся. В 1987 году его амнистировали. Мейлах вернулся в Петербург. Успел увидеть больного отца, который скончался через полгода после его возвращения. Пророчество прокурора не сбылось.
СЧто объединяет героев фильма, кроме того, что все они сидели в одной колонии?
Они все боролись с системой, но каждый по-своему. Ковалев делал это открыто — выпускал правозащитный бюллетень. Мейлах был нонконформистом, предпочитал жить и не замечать систему. Но он всегда был внутренне готов к аресту. Он говорит: «Это был неприятный момент в жизни, который и не стоит вспоминать. Не было бы лагерей, я бы нисколько не сожалел об этом». А Пестов просто ребячился и залетел в тюрьму. Его история наивна, в ней нет сильной рациональной идеи, но она показательна. Таких тоже было много. Пестов говорит, что все началось с того, что он пришел в гости к какой-то очень старой женщине, которая жила в землянке без покрытия на полу. Он же жил в хороших условиях, так как его родители служили в КГБ. Это был юношеский протест, хотелось отличиться и заниматься чем-то запрещенным. Когда он вышел из лагеря, на работу его не брали, пути назад не было. Так он и занимался подпольными организациями до конца Советского Союза.
Мои герои не называют себя узниками совести. Они были эгоистами, хотели жить так, как они хотят, а система им не давала. Мне самому эта система не нравилась, так же как им. Если бы она просуществовала дольше, наверное, и у меня были бы проблемы.
ССегодня у страны взят курс на позитивную историю и выстраивание новой идентичности, где про ГУЛАГ говорить не очень-то хотят. Зачем зрителю смотреть картину про лагерь для политзаключенных?
Позитивное отношение к истории — это хорошо и важно. Но помимо побед надо помнить и о другом, о недостатках прошлого, чтобы в будущем не повторить свои же ошибки. Нужно искать баланс. Общество расколото. В нем есть и омерзительные молодые люди, которые сегодня хотят построить Советский Союз 2.0, и либералы, которые хотят снести все памятники Ленину с площадей. Мне самому ненавистны памятники Ленину. Но если мы их снесем, начнется хаос. Для людей старшего поколения Ленин до сих пор символ, как Иисус Христос. Нужно, чтобы прошло время, а не кровь лить сейчас. Рассказывать, что в Советском Союзе было совсем не идеально, нужно. Например, я видел, как сотрудники музея «Пермь-36» рассказывают, что в лагере заключенным выдавали вазелин как единственное средство для защиты кожи лица и рук от обветривания. Молодежь смеется и думает сами понимаете о чем. Когда я это вижу, я понимаю, насколько люди далеки от осознания всей глубины трагедии, которая разворачивалась при Сталине. Мой фильм будет как раз про то, как тогда было омерзительно.
У меня есть страх, что все может вернуться обратно. Мои опасения адресованы не столько руководству страны, сколько молодежи, которая агрессивно отстаивает Сталина и пытается его оправдать. Путин тоже заявил, что если ветераны захотят, то Волгоград переименуют в Сталинград. Для меня это чудовищно, но и его логику можно понять: он не хочет обострять конфликт общества и ветеранов. Другое дело — молодежь, которая не жила в то время. Молодые люди говорят, что сегодня у россиян нет идеалов — все хотят только купит квартиру или выйти замуж за олигарха. Можно подумать, что в Советском Союзе все только и мечтали построить идеальное государство. Большинство всегда мыслит мещанскими категориями, просто об этом тогда не было принято говорить. В России никогда не было легко и приятно жить. Только недавно люди стали жить более-менее хорошо, по сравнению с тем, что было раньше.
СКак вы думаете, ваш фильм выйдет в широкий прокат? Или все ограничится фестивалями?
Я рассчитываю, что после того, как фильм пройдет в фестивальном прокате, его покажут по федеральным телеканалам. В нем нет никакой крамолы. Если один из героев в интервью говорит мне, что Путин находится у власти нелегально, то это в фильм не войдет. Если оставить эту фразу, в Европе к моему фильму будет больший интерес, однако делать себе имя на Западе на теме политрепрессий, ну, как-то эгоистично. Гораздо лучше показать этот фильм на телевидении, чтобы миллионы людей посмотрели и вспомнили, что происходило в нашей стране. Пусть даже в этом фильме герои не скажут что-то про Путина, зато они скажут много другого, более важного. Степень компромисса, о чем стоит говорить, а что оставить за скобками, буду определять я.С