Алексей Тарханов: Париж. Комичная погода, ловушки для фланера и правильное соседство
Пассаж родился торговой улицей, во-первых, и улицей для «чистой» публики, во-вторых. А родился он от союза проходного двора и торговой аркады, каких в Париже немалое количество.
Существует традиция проклинать лондонскую погоду, в то время как парижскую полагают замечательной. На самом деле соседство с Атлантикой делает погоду в Париже комически неустойчивой, большую часть зимы здесь приходится ходить с зонтиком или прокладывать маршруты под крышей: по аркадам и пассажам. Итальянские лоджии спасали горожан от солнца, парижские – все больше от дождя. Пассаж – волшебное место, изнанка города, его шелковая подкладка. Пассаж идет Парижу наперекор. А ведь это всего лишь открытая или закрытая частная торговая улица, пробитая перпендикулярно общественным дорогам и соединяющая их сквозь застроенный квартал. Нечто вроде проходного двора, кратчайший путь из пункта «А» в пункт «Б».
Именно такими и были первые пассажи под открытым небом, появившиеся во Франции. Они есть и сейчас, самый симпатичный среди них – Кур-дю-Коммерс-Сент-Андре возле Пантеона. Другое дело, что человек, углублявшийся в темное время суток в проходной двор, даже в королевском Париже, рисковал выйти оттуда без кошелька и одежды. Поэтому поперечные частные улицы были зонами дополнительной безопасности и запирались на ночь ажурными решетками.
Но вместо того, чтобы поставить у ворот дворников, взимающих плату за проход, как это делалось в Российской империи, в буржуазной Франции владельцы проходных стали сдавать их торговцам.
Почти все пассажи расположены на богатом Правом берегу, а не на богемном Левом. Неумытый, нечищеный и опасный город был в пассаже вымыт и причесан, дождь шел за порогом, а внутри это было почти домашнее пространство, остававшееся в то же время уличным. Это парадоксальное смешение внутреннего и внешнего, дом-улица, улица под крышей, стало одним из главных новшеств Парижа XIX века.
Французы свои пассажи возводят к восточным базарам, отлично знакомым колониальной Франции. Недаром один из них носит название Бен-Айад, по имени первого владельца, богатого тунисского военачальника, помнившего крытые базары своей родины. Да и сейчас многие пассажи в не самых богатых точках Парижа, вроде пассажа Бради или пассажа Каира, захвачены восточными торговцами и вновь стали напоминать скорее Египетский рынок в Стамбуле, чем европейскую галерею.
Наполеоновский префект, преобразователь и палач старого Парижа, барон Жорж Эжен Осман остановил их строительство. Он полагал, что пассажи с их частной роскошью не понадобятся в городе, где роскошь бульваров и перспектив будет повсеместной, государственной. Османовские бульвары и вправду отвлекли публику от пассажей, но эти городские проходные превратились в нечто большее, чем торговые переулки, со временем они стали выглядеть воротами в другое время, в иное пространство.
Книгу о Париже, так и называемую иногда – «Книга пассажей», готовил в середине тридцатых Вальтер Беньямин. Он видел два важнейших свойства пассажей. Появление их он возводит к влиянию всемирных выставок, на которых государства хвастались друг перед другом своими товарами и ремеслами. Это были выставки не столько для зрителей, сколько для потребителей. Он говорит и о том, что пассаж был ловушкой для фланера, которому открывали комфортабельный путь поперек города, предлагая новый тип препровождения времени: созерцание витрин и покупки для развлечения.
Такими пассажи остались и в наше время. Ты приходишь в галерею Кольбер, чтобы насладиться ее замечательным куполом, под которым угнездился целый Институт истории искусств. В пассаже Панорам, где когда-то в специальных залах крутили панорамы больших городов, сейчас торгуют филателисты. Ты видишь лавочки и витрины счастливых сумасшедших, которые в зубчатых бумажках видят те самые панорамы тех самых больших городов. В галерее Вивьен ты останавливаешься пропустить стаканчик и вспоминаешь, что тут на втором этаже квартировал Видок, литературный герой, имя нарицательное и вполне реальный вор и сыщик. Здесь он и жил. Над лестницей под тринадцатым номером в пассаже с тремя официальными входами и, наверное, десятком тайных.
А вот пассаж Гран-Серф, по которому бежит главная героиня из «Зази в метро» Луи Маля, – не зря режиссер включил его в свой проезд, точнее, пробег по Парижу. Пассаж Бради, куда я хожу на индийскую еду – она здесь как в Дели и одновременно как в Карачи, безо всяких индопакистанских инцидентов. В галерее Веро-Дода лучшая в Париже сапожная мастерская, которая исправит все проблемы соседского Лабутена. А в пассаже Жоффруа спрятан отель «Шопен», который находится здесь с открытия галереи в 1848 году и почти не изменился, телевизор не в счет.
Здесь понимаешь, что пассажи заставили богачей спешиться или выйти из экипажа. Это и поныне образец того, как должна была выглядеть идеальная пешеходная улица, а не Елисейские Поля или, там, Арбат. Хотя она и обещала срезать путь, но в действительности предлагала потратить не только деньги, но и время. Здесь пили кофе, обсуждали сделки, делали покупки и назначали свидания. Здесь появлялись маленькие паноптикумы, панорамы, театры и гостиницы – всякие места для растраты свободных часов. Каждый раз, когда я брожу в Первом округе и вижу на фасаде галереи Веро-Дода статую Гермеса и статую Сатира на отдыхе, я думаю, что это правильное соседство. Пассаж – это именно то, что Гермес смог предложить любому праздношатающемуся Сатиру.С
Автор — парижский корреспондент ИД «Коммерсантъ»