Ольга Попова: Коллекционирование в целом перестало быть элитарной историей
«АукциON» — это ваше детище или совместное с Сергеем, как pop/off/art?
Только мое. Нам принципиально важно отделять совместные и личные истории друг от друга. Например, помимо «АукциON» существует некоторое количество других моих персональных проектов: образовательные программы, арт-путешествия и онлайн-галерея Artzip. А в pop/off/art я являюсь партнером. Галерее в этом году 20 лет, я в коллективе уже 15 из этих 20. И первые годы, лет восемь или девять, я занималась управленческой и административной деятельностью. Сейчас я уже практически отошла от этих задач.
На самом деле галерея уже давно занимается вторичным рынком. У нас даже был выделен менеджер специально под эту задачу, но в какой-то момент мы поняли, что это мешает нашей основной деятельности. Вторичный рынок — это в основном не наши художники, а галерея должна быть сосредоточена на продюсировании, продвижении, выставлении и продаже своих резидентов. В общем, работа со вторичным рынком отнимала время и силы до тех пор, пока я не приняла решение создать новый бизнес. И аукцион — это инструмент, который лучше всего подошел для этих задач.
Двадцатилетний опыт работы, взаимодействия с дилерами, коллекционерами, галереями и консультантами — в общем, со всеми акторами рынка, кто покупает и продает работы, позволил пойти на этот непростой шаг. Так просто с нуля это не создать. К тому же pop/off/art часто выступает консультантом при создании тех или иных частных коллекций, в которые входят художники не только галереи.
Не так давно я общалась с куратором, которая высказала, может, непопулярное, но интересное мнение об аукционах. Она сказала, что аукционы для современных художников — опасная вещь, ведь отсутствие продажи может испортить ему историю. А что вы скажете на этот счет?
Работа может быть не продана, и я считаю, что ничего страшного в этом нет. Я думаю, что любую «непродажу» нужно анализировать — выяснить, почему она случилась. Например, если мы говорим о вторичном рынке, то это будет работа не от художника напрямую, а от коллекционера, который сдал ее на аукцион на перепродажу. В данном случае цена может быть любой — купил за тысячу, а сейчас хочу получить три. Завышенная цена за лот — одна из самых распространенных причин непродажи работы на аукционе.
Другая причина — это слабый рынок и спрос на художника на вторичном рынке или в принципе в данный период времени. Статистика продаж работ на аукционах определенного художника в пределах 70–75% считается хорошим показателем. Аукционные продажи являются важным маркером в аналитике по рынку художника, росту цен, обороту и количеству продаж как на первичном, так и на вторичном рынке. Это ориентир как для начинающих покупателей, так и для инвесторов в сфере искусства. И мы как галерея, а сейчас и «АукциON» делаем подобные аналитические справки по запросу покупателей.
Возвращаясь к прошедшему аукциону, всего у нас было 66 лотов. И из них продалось 72%, то есть около 50 лотов. Для первого аукциона это великолепный результат. Редко очень случается, что продаются все или большинство лотов. Это наводит на мысль о том, что продавец манипулирует рынком.
Например?
Скажем, аукционист договаривается с коллекционером или художником, поднимая цену до неадекватной, таким образом как бы подтверждая высокие цены на первичном рынке, но при этом «перегревая» рынок художника. Зачастую это плачевно сказывается на дальнейшей судьбе художника. Мы для себя приняли за правило обеспечить открытый рынок и честную игру по отношению к покупателю, в первую очередь.
Ваши основные конкуренты — VLADEY, потому что больше никто не продает новейшее искусство на вторичном рынке, кроме них. В чем ваше принципиальное отличие от конкурентов, чем и как вы собираетесь привлекать коллекционеров?
Мы позиционируем наш аукцион как максимально прозрачный, и первое, что мы решили открыть на всеобщее обозрение — это цены продаж. Эта аналитика должна идти в большие агрегаторы, как, например, ArtInvestment или Artprice. Вы правильно отметили, что наш основной конкурент — это VLADEY. Они уже много лет скрывают цены, так как проводят аукционы «Все по 100» с низкими результатами. Когда такие истории стабильно происходят едва ли не каждую неделю, то они рушат рынок художника. Если автор прикреплен к галерее, где его работы стоят совсем других денег, а на торгах они оказываются в разы ниже, то очень сложно потом объяснять покупателю, почему так.
Мы сосредоточены на больших аукционах, которые будут проходить 3–4 раза в год. В основном это вторичный рынок, но некоторые работы будут и от авторов или галерей. Такова международная практика последних десятилетий на больших аукционах. Например, на прошедших торгах у нас была представлена работа Саяна Байгалиева «Двоичность». Я бы сказала, что он за последний год стал звездой своего поколения. Недавно у него прошла совершенно потрясающая персональная выставка Matte(r)reality в Музее искусств им. Кастеева в Алматы, он вошел в список перспективных художников Forbes Казахстан, а еще участвовал в параллельной программе Венецианской биеннале от Казахстана. Он — резидент Artzip, мы показывали его на ярмарках в 2024 году и продали в значимые частные коллекции. Работа «Двоичность» ушла за 2600 евро, выше стартовой цены.
Еще один очень важный момент в аукционной истории — провенанс работы, ее происхождение, экспертизы. Мы, со своей стороны, предоставляем сертификат от аукционного дома. Но, помимо этого, делаем экспертизы на работы, в основном шестидесятников, если их не было у владельцев работ. Нашим партнером стал Центр художественной экспертизы им. Репина: у их специалистов есть лицензия и соответствующая квалификация. В Центре отличное оборудование, позволяющее проводить экспертизу очень быстро и качественно — в течение пары дней. Иногда аукционы не берут ответственность подтверждения подлинности на себя, и покупатель вынужден проходить через процедуру возврата произведения и средств, если сталкивается с подделкой. Я же считаю, что торговля подлинниками — это наша репутация и бережное отношение как к своему времени, так и к времени коллекционера. Провенанс работы тоже должен быть безупречным.
А что может пойти не так с провенансом работы?
Например, художник давал свои работы на выставку организации или частному лицу — это может быть и галерея, и частный музей, и выставочная площадка. Затем художник уехал, а работы остались в институции. При этом художнику ни денег не заплатили, ни работы не вернули. А потом эта вещь вдруг всплывает на вторичном рынке. Получается, что происхождение этой работы, с одной стороны, понятно, но незаконно с точки зрения владения и перепродажи. Мы налаживаем контакты со многими наследиями, чтобы подтверждать происхождение и подлинность работ. А также чтобы отчислять процент в виде роялти за вторичную продажу работы художнику или наследникам. Этим в России занимается компания «Управис», с которой и мы, в том числе, начали сотрудничать.
Процент такого роялти составляет от 4,5% до 5% в зависимости от суммы продажи на аукционе. Сейчас мы совместно с ними обсуждаем схему, в рамках которой процесс выплат роялти художникам или их наследникам будет прозрачным и комфортным. Нам кажется важным не пускать эту волну на самотек, и мы уже достигли договоренностей выплат художникам и нескольким наследникам напрямую от аукционного дома.
Еще одно из отличий или преимуществ на сегодняшний день — это самая низкая комиссия для наших покупателей. В среднем аукционы работают с 20% или 25%, мы же стартовали с 17%. Комиссия понижается в зависимости от суммы до 15% и даже до 13%. Думаю, с этим предложением мы будем работать несколько ближайших аукционов, а потом пересмотрим комиссию в зависимости от того, как система приживется. Кроме того, те покупатели, которые поддержали нас на первых торгах, на следующие пять работ получают комиссию всего 10%. Я понимаю, что мы действуем немного себе в ущерб, но на первом этапе это необходимо для привлечения покупателей, чтобы те, кто раньше никогда не покупал на аукционах, стали нашими постоянными клиентами.
