Мне всё время плохо

— Мне всё время плохо, но я не знаю почему, — грустно сказала девочка. — Так не должно быть, я знаю. У меня ведь всё благополучно. Семья — нормальная, никто не пьёт и не бьёт меня. Мама и папа меня любят. У меня всё есть: и вещи, и одежда, и своя комната. И в школе меня никто не буллит, наоборот, учителя ко мне хорошо относятся, потому что я хотя и не самая умная, но всегда стараюсь. У меня есть подруги, они меня поддерживают… всё у меня хорошо… — в этом месте у девочки на глазах показались слёзы.

Девочка выглядела худенькой, бледненькой, астеничной.

— Зайчик, так тебе, наверное, надо бы для начала не искать психологических проблем, а сходить к терапевту, — сказала я. — Сдать общий анализ крови, посмотреть, что там, может, он ещё какие анализы назначит, может, консультацию эндокринолога, щитовидку проверить, ещё чего. Вполне может быть, что твоё состояние — это просто какого-нибудь там железа, или витамина, или гормона не хватает.

Девочка опустила глаза и стала говорить ещё тише, чем раньше. Кажется, ей было неловко мне возражать и очень хотелось сразу согласиться со взрослым человеком и уйти:

— Я уже обследовалась. Два раза. И у меня ничего, кроме лямблий, не нашли, но их я уже вылечила. Мне как раз терапевт и сказал к вам сходить.

Так. Отослать девочку к врачам не получится, — поняла я. Значит, надо узнать всё подробнее.

— Что такое твоё «мне плохо»? Расскажи подробнее, — попросила я. — У него есть какие-нибудь конкретные симптомы? Болит голова, сердце, живот? Всё чешется? Озноб, лихорадка, обмороки? Ещё чего-нибудь?

Девочка посмотрела на меня несколько обескураженно, видимо, в красках представила себе, как с ней одновременно происходит всё то, что я перечислила, и подумала: а может, у меня всё не так уж и плохо?

Потом ответила:

— Голова, бывает, по вечерам болит. И холодно бывает, когда все говорят, что тепло. А больше ничего такого.

— Но это иногда. А ты говоришь: плохо — всё время. Как давно это началось и в чём же оно выражается?

— Как давно? Ну, наверное, год или два назад. В чём выражается?.. — тут девочка надолго замолчала, подбирая слова и пытаясь сформулировать. Я её не торопила, относясь с искренним уважением к её индивидуализированным попыткам (сорок девять из пятидесяти современных подростков и молодых людей в этом месте ничтоже сумняшеся шпарят цитатами из «википедии» или интернет-статей на популярную тему «как я болел депрессией»).

— Я всё время чувствую, что устала и чего-то боюсь, — наконец сказала девочка. — Хотя на самом деле мне бояться нечего — я хорошо учусь и дома меня никто не ругает… И ещё мне всё время хочется не спать даже, а просто лечь и лежать. Или идти куда-нибудь отсюда — и в никуда, чтобы просто дорога сходилась у горизонта. Но и там, на горизонте, нет для меня никакой цели. И никто меня там не ждёт. И не ждал никогда.

Я была почти восхищена. Девочка-девятиклассница, подумав пару минут, в одном абзаце сформулировала то, что некоторые, гораздо более образованные и взрослее её годами, по нескольким страницам трагически размазывают.

Я продолжала расспрашивать и через некоторое (непродолжительное) время знала уже всю диспозицию.

Та же престижная школа, в которой училась мать с амбициями. Мать потом закончила престижный институт, теперь не работает, однако пытается передать свои амбиции двум детям от двух разных браков — «ты же понимаешь, что главное в жизни — это в каком кругу человек вращается…». Девочка — от первого брака и всё время ощущает себя немножко Золушкой и одновременно волчком, который послушно вращается в нужном кругу. Вращаться ей всегда было сложно, ибо она от природы застенчива, совершенно не сноб, никогда не чувствовала себя «первым сортом», а всех других, не вращающихся в нужном кругу, — «вторым» (а в её школе категорически принято ощущать себя и окружающих именно так), к тому же она не особенно способная в академическом смысле. Учиться ей всегда было сложно (в школе реально усиленная по сравнению с обычной программа), но она брала усердием и помощью двух репетиторов.

При этом она никого не обвиняла и ни на кого не жаловалась. Она не пришла ко мне с уже готовым диагнозом, вычитанным в интернете. Под пятой матери, которая хотела видеть её своей креатурой, и школы, которая делила людей на сорта, она сумела вырастить пусть слабенькую и несчастную, но свою собственную личность. Она отлично формулировала.

Девочка мне нравилась, я ей сочувствовала и мне хотелось ей помочь. Но как? Я не могу поменять ей родителей. Нет никаких оснований менять ей школу — она к ней адаптирована и у неё там друзья. Ещё какую-нибудь серьёзную активность типа альпинистского клуба или театральной студии она не потянет умственно и физически — через полгода экзамены, она готовится к ним изо всех сил. Терапевты наверняка уже поддержали её всем, чем могли — витаминами и прочим. Послать её к психиатру или психоневрологу, к их глушащим тревогу таблеткам? Но она же в реальности ничем не больна…

— Я могу тебе помочь, — я наконец приняла решение. — Но это будет сложно и довольно долго. Для тебя сложно. Ты готова пробовать?

— Да, — не поднимая головы, тихо, но твёрдо сказала девочка. — Я буду пробовать. Потому что жить так я очень устала.

— Отлично, — с фальшивым воодушевлением воскликнула я. — Первый этап у нас с тобой будет — три недели. Почему именно три? Это то минимальное время, которое нужно для выработки условного рефлекса. По Павлову. Ивану Петровичу.

Девочка взглянула на меня с уважением и пониманием. Академическая школа — наука плохого не посоветует.

— Что ты делаешь эти три недели? Встаёшь утром и говоришь себе: всё, что я сегодня буду делать — это либо улучшение мира, либо наслаждение миром. Два пункта. И больше ничего. А что из происходящего что — это уж как ты сама решишь. Разберёшься быстро — я в тебя верю.

— Как это? Объясните, — девочка выглядела удивлённой, но совершенно не негативной. Она собиралась разобраться и приступить. Я исполнилась надежды.

— Давай смотреть на примерах. Вот ты проснулась, что ты делаешь?

— Я рано просыпаюсь, ещё до будильника. Беру телефон и сколько-то в него туплю — новости смотрю, чаты читаю.

— Так. Это у нас что — улучшение мира или наслаждение миром?

— Ну, наверное, наслаждение, — неуверенно сказала девочка. — Мама с отчимом говорят, что это вредно…

— Тогда точно наслаждение! — уверенно сказала я. — Взрослые практически все подростковые наслаждения считают дуростью. Дальше что?

— Ну дальше я завтракаю… Это точно наслаждение миром! Я сижу и в окно смотрю…

— Отлично. Дальше?

— Дальше я собаку нашу вывожу… ну, не всегда… когда на меня мама наорет… это улучшение мира, конечно — собаке же надо справлять нужду!

— Несомненно. Дальше?

— Дальше я в школу иду. Там улучшение? Я получаю образование, чтобы потом… ну, пользу людям приносить? Правильно?

— Ну да. И людям, и себя прямо сейчас улучшаешь, становишься образованнее. Ты же — часть мира, верно? Улучшение, конечно. Потом?

— Потом мы с подружкой иногда в кафе заходим. Это понятно — наслаждение…

Так мы прошлись по всем пунктам её дня. Девочка выглядела прямо очень удивлённой и оживившейся, у неё даже румянец на щеках появился.

— Неужели вот просто ничего, кроме этого, больше нет? Ну не может же такого быть! — в конце концов требовательно сказала она. — А если вот я с подружкой поссорилась? Нет тут ни улучшения, ни наслаждения!

— Так ты же можешь выбрать не ссориться и одновременно — и насладиться своим прекрасным выбором, и улучшить мир, в котором станет на одну ссору меньше, — усмехнулась я, а потом призналась. — Ну конечно, это не всё. Только две ножки от табуретки — на двух ножках ничего стоять не может, а вот на трёх — что угодно. Называется — триангуляция. Но про третью ножку мы с тобой через три недели поговорим. А пока у тебя на закрепление только две — улучшение и наслаждение. Вот как хочешь, так и крутись. Про всё сначала спрашиваешь себя и отвечаешь, а потом — делаешь. Всё понятно?

— Да! — сказала девочка. — Это даже интересно, если подумать.

***

Прошло приблизительно две недели, и ко мне явилась женщина.

— Что вы сделали с моей дочерью? — спросила она. — Вы её загипнотизировали, да? Зачем? Вы её куда-то вербуете?

Я опешила от неожиданности: что за странная гипотеза? Потом, разумеется, встревожилась.

— В чём дело? Кто вы? Ваша дочь была у меня на приёме? Что с ней сейчас? Да говорите же!

— Она всё время ходила с кислой миной, и всё ей было не так, и сил нет, и ничего не радует, хотя на деле — только птичьего молока не хватало, — женщина выглядела не столько испуганной, сколько удивлённо-раздражённой. — А теперь она всё время как-то странно улыбается, как будто прислушивается к чему-то внутри себя, сама, без напоминаний, гуляет с собакой, недавно сказала мне, что видео и лента в телефоне — это, оказывается, не такое уж наслаждение, зачем-то начала учить испанский язык, а вчера сама встала рано утром и на всех нажарила сырников. На всех! И стол накрыла! И поставила букет из осенних листьев.

Теперь уже я посочувствовала женщине. И вообще современным родителям. Искренне думать, что твоя дочь-старшеклассница может приготовить красивый семейный завтрак только под гипнозом…

Помня, как устроена женщина (сноб!), я назвала ей своё имя и фамилию, предложила ей погуглить и прочитать обо мне в «википедии». Потом спросила: похоже ли на то, что я стану гипнотизировать и вербовать зашедших ко мне подростков?

— Не похоже, — согласилась женщина и ушла, как будто успокоенная и даже довольная.

***

Девочка явилась строго в срок.

— Ужасно интересно, — сказала она. — Я всем подружкам рассказала… Это же можно было? — она вдруг встревожилась, заглянула мне в глаза. — Не запрещено? Вы не предупреждали…

— Можно, можно, — кивнула я.

— У нас теперь у всех мемы такие: «пойдём улучшать мир» и «пойдём наслаждаться миром». Забавное я поняла: для меня урок математики — улучшать, а для моих друзей Киры и Игоря — наслаждаться. А обществознание — ровно наоборот. Интересно получается, правда? Всем очень нравится. И мне. Мне правда лучше стало, и мама с отчимом удивляются (я поняла, что женщина не рассказала дочери о визите ко мне и решила сама не влезать). И у меня правда выработался рефлекс — как чего увижу или пойму, что надо что-то делать, так сразу: наслаждаюсь или улучшаю?

— Ну и отлично?

— Нееет, — протянула девочка. — Давайте скорее третью ножку от табуретки! Я прямо так ждала!

— Ну ладно, — вздохнула я. — Третья ножка — это иногда ты сама можешь решить не улучшать мир и не наслаждаться им, а даже наоборот — например, буду со всеми ссориться, жалеть себя и страдать до вечера. И взять на себя за это ответственность — это я так сама решила: ссориться, жалеть и страдать. А потом опять буду улучшать и наслаждаться. Понимаешь?

— Ой, да! Да! — сразу воскликнула девочка. — Я всё время чувствовала, что мне вот такого чего-то как раз и не хватает! Хочется, а нельзя, вы же запретили! Какие-то те рамки хорошие, но тесные! А вот теперь — в самый раз! Табуретка на трёх ногах, можно присесть немножко, когда устанешь.

И опять она в одном абзаце сформулировала безукоризненно.

— Ты талантлива в формулировках, — тут же, чтобы не забыть, сказала я девочке. — Не думай — это не комплимент и не психологическая поддержка, я знаю, о чём говорю. На самом деле это редко встречается. Помни о этом своём качестве, береги, развивай, тебе обязательно пригодится.

— Спасибо, — девочка снова смотрела в пол, но улыбалась.

«Она мне очень нравится», — снова подумала я.