Иллюстрация: Veronchikchik

Первая часть: Кто живет в вашей комнате

Письмо от читателя Николая из Оренбурга (по поводу моего предыдущего поста):

«…спасибо за материал, я сразу проанализировал, кто у меня где живет, и обнаружил странное. Я женат, у меня прекрасная жена и ребенок, сын одиннадцати лет. И вот они, получается, по вашей классификации живут в ”квартире”, а в ”комнате” — не поверите, теща плюс (отдельной сущностью) вражда с ней. Я уже 12 лет думаю о наших отношениях точно чаще, чем о моих отношениях с женой и сыном. И даже разговариваю (в основном ругаюсь) чаще, чем с ними — заранее стараюсь подобрать аргументы, иногда даже, смешно сказать, репетирую. Мне кажется, она делает так же. Теща — неплохой человек, хороший специалист, подруги у нее есть и внука очень любит, но меня как-то с самого начала то ли невзлюбила, то ли решила исправить под себя (мы с женой поженились совсем молодыми и живем в ее квартире). И я по молодости в это противостояние втянулся и все эти годы что-то ей доказываю. А она — мне... Прочитал ваш материал и решил, что мне — хватит. Пусть у меня в ”комнате” тогда уж жена будет. Дал им обеим прочесть про ”комнаты” и ”квартиры” и сказал, что так решил — и тещу, и вражду из комнаты выселяю. Тещу в ”квартиру”, а вражду — ”на улицу”. Жена даже заплакала почему-то, а потом сказала: ”Спасибо тебе, Коля!”, а теща только фыркнула и сказала: ”Ну посмотрим». И вот уже два дня я с ней не ругаюсь. Даже сын заметил. А сегодня теща сказала: ”Неужели наконец-то повзрослел?”

Не знаю, правильно ли я все понял и сделал, поэтому прошу вас, Катерина, все-таки привести пример, как это должно работать».

Хочу сразу сказать, что Николай все понял и сделал абсолютно правильно. Большое ему спасибо за искренний рассказ, и еще очень хочется пожелать ему сил, уверенности и успеха. Его теща, конечно же, с облегчением и благодарностью переселится и поживет в «квартире», а жене, которая больше десяти лет металась между матерью и мужем, стараясь приглушить их вечные противоречия, самое время отдохнуть и отогреться в «комнате», получив от Николая ту долю эмоций, которую он тратил на вражду.

Я обещала привести пример, как применяю теорию в своей практике, еще в прошлый раз, и не только Николай, но и еще трое читателей прямо попросили меня об этом в своих письмах.

Расскажу достаточно давний, зато довольно яркий и иллюстративный случай.

Ко мне обратилась женщина по имени Марина, попросив помощи в налаживании отношений со своей старшей дочерью Ириной, которая после развода жила отдельно с маленьким Сережей, пятилетним внуком Марины.

Сама Марина в тот момент жила со вторым мужем, который почти все свое время проводил на работе или в командировках, и четырнадцатилетним Димой, сыном от второго брака, у которого в раннем детстве был диагностирован нетяжелый ДЦП.

Марина вместе с мужем много лет занималась реабилитацией Димы и достигла очень хороших результатов: Дима хорошо ходил, лишь чуть-чуть приволакивая левую ногу, разборчиво писал и учился в обычной районной школе всего с двумя тройками — по алгебре и по английскому. Реабилитация, впрочем, продолжалась: Дима занимался лечебной физкультурой и иппотерапией, ходил на сеансы массажа и в бассейн, ездил в санатории. В сообществе мам с детьми с ДЦП Марина постоянно находила какие-то новые методы для улучшения состояния таких детей и регулярно пробовала их на сыне.

Теперь Марине очень хотелось помочь дочери, которая одна воспитывала Сережу, да и просто хотелось общаться с внуком. Однако отношения с Ириной были давно испорчены, еще с ее подросткового возраста. Марина с горечью вспоминала, как шестнадцатилетняя Ирина в запале какой-то ссоры кричала ей: я тебя ненавижу, чтоб вы сдохли вместе с твоим убогим Димкой!

Отчим тогда с криком «Не смей оскорблять мать!» отвесил ей оплеуху, Ирина ушла из дома, где-то жила три дня, ее искали с милицией.

Когда Ирина окончила колледж, все немного стабилизировалось и уже не переходило границ, но отношения все равно оставались формальными и холодными. Девушка даже не пригласила мать и брата на регистрацию своего брака. Потом, когда родился Сережа, женщины понемногу начали общаться, и вроде бы лед подтаял.

Теперь брак Ирины разрушился, она осталась одна с ребенком и, по мнению Марины, как никогда нуждалась в помощи и поддержке матери, но, увы, не принимала ее.

— Главное, что я и сейчас совершенно не понимаю, в чем была моя ошибка, почему так получилось, — жаловалась мне Марина. — Я всегда Ирочку любила, и ее отца покойного тоже. Не надо было мне после его смерти второй раз замуж выходить? Но почему нет, если я встретила хорошего человека? Многие же выходят замуж с детьми — и ничего, все получается. А Дима раз уж таким родился — я же должна была его лечить и буквально на ноги ставить, правда? А Ирочку мы, поверьте, ничем не обделяли, комнату отдельную выделили, денег на нее никогда не жалели, все ей покупали, и на кружки давали, когда она хотела, и потом на наряды и развлечения… Мы и сейчас ей деньги даем, как бы на Сереженьку, но она все равно меня к себе не подпускает… Как же мне это понять? И что сделать?

Я не видела ни Ирины, ни Димы, ни Сережи. Передо мной была только Марина, которая в первую очередь хотела понять, что происходило в ее семье раньше и что происходит сейчас. И я предложила ей свою схему «я — комната — квартира — двор — улица».

— Учтите, — сказала я, — что тут, в каждой части, могут жить не только люди, но и домашние питомцы, и идеи, и другие абстрактные сущности. Давайте расселим всех ваших. Критерий — только их близость к вам: насколько полно он, она или оно занимает ваши мысли, чувства, время и обуславливает действия.

Я не торопила Марину, но она все равно взяла бумажку с моим корявым рисунком и попросила разрешения подумать над ним дома, и потом прийти еще.

— Понимаете, я с годами стала немного тормоз, — словно извиняясь, улыбнулась Марина.

Я, разумеется, согласилась.

Когда она пришла снова, то начала плакать прямо с порога. Поэтому я просто взяла у нее бумажку, которую она аккуратно перерисовала и заполнила. Вот приблизительно так выглядела схема Марины.

Когда мы наконец перешли к обсуждению, женщина, утирая слезы, сказала:

— До чего же мне сейчас удивительно! Ирочка ведь еще девочкой прямо вот так мне и говорила: «Мама, ты все носишься с Димкиной болезнью, а меня выставила во двор, как собачку, поставила будку, постелила тряпочки, и иногда мне туда миску с едой выносишь». Прямо так дословно и жаловалась — теперь-то я точно вспомнила. А тогда не услышала ее, думала — это ее эгоизм, ревность и все такое. А оно ведь не так все было! То, что Дима со мной в одной комнате, — это нормально, он нуждался во мне и сейчас нуждается. Но вместо Ирочки со мной жила еще и его болезнь, и у меня всегда были с ней действительно совершенно отдельные отношения. Так и было! Я иногда ведь прямо так и думала: Дима мешает мне его лечить! А муж мой (я с ним все это уже обсудила) тоже сказал: все в точности так, как у тебя нарисовано! Я всегда чувствовал, что мне прямо рядом с тобой места нет. Сначала там жила память о твоем покойном муже, а потом уже Димка на пару с его параличом. Я, конечно, не Ирка, чтоб скандалы и истерики закатывать. Но старался держаться поодаль, во «дворе» в основном, и слишком часто в «квартиру» не заходить.

— Что делаем? — спросила я, когда мы обсудили все детали схемы. — Кого куда переселяем?

— Болезнь Димину выселяем во «двор» или даже на «улицу», — решительно сказала Марина. — Куда точно — это я еще с Димочкой обсужу. Самого сына пока оставлю в «комнате», но с правом переселиться в «квартиру». Он мне уже почти год говорит, что у него все нормально и что я его уже задолбала этим лечением. Вообще-то я хотела бы в «комнате» — мужа. Он прекрасный человек, дети уже почти выросли, я бы хотела быть с ним поближе, вместе стариться…

— Ирина и ваш внук Сережа? — спросила я.

— Конечно, ко мне в «квартиру». Я бы даже им предложила и реально к нам переселиться, но Ирочка вряд ли согласится.

— Как будете объяснять Ирине?

— А вот прямо так, по бумажке и буду. Начну с того, что помню, как она мне говорила про собачку во дворе, и повинюсь за то, что тогда ее не поняла и не услышала.

— Отличное начало! — похвалила я Марину. — И не забудьте попросить мужа, Диму и Ирину нарисовать их собственные схемы…

— Да муж уже сразу и нарисовал, — Марина потупилась и даже, кажется, немного покраснела. — Как бы в шутку, но я-то его знаю… Там у него все живут во «дворе», а в «комнате» только мы двое.

— А в квартире что же — вообще никого? — удивилась я.

— В квартире — кошка, и еще он сказал, что мог бы, наверное, Сереженьку пока туда поселить, если Ирина согласится, потому что мальчику нужно мужское воспитание…

Они потом ко мне еще приходили вместе с Сережей. Мальчик дрался в новом детском саду — дедушка говорил ему, что свои интересы надо отстаивать, вот он и отстаивал. С трудом разобрались. А в целом у них все было ничего. Ирина неделю, когда работала, жила у родителей, и Марина или ее муж забирали внука из садика. Дима с ним очень хорошо играл, ему очень понравилось, что не он теперь младший и объект заботы Марины. А на выходные Ирина с Сережей уезжали к себе или Сережу забирал его отец.

Схемы «комната — двор…» рисовали все подруги Ирины и все подруги и коллеги Марины. Говорили, многим помогло кое-что понять. Мне, конечно, было приятно.