Страстно интересно

Иван Афанасьев, «Хорошее кино от Ивана Афанасьева»

«Любовное настроение», Вонг Кар-Вай, 2000

Я никогда не питал сильных эмоций к слову «страсть», но фильм «Любовное настроение» оказался для меня настоящим шоком. Именно с этой картины я года три-четыре назад открыл для себя творчество гонконгского режиссера Вонга Кар-Вая. Удивительно было то, что «Любовное настроение» — это фильм, который идеально характеризует мое собственное представление о настоящей страсти: когда очень хочется, но ты держишь дистанцию и распаляешь себя тем сильнее.

Если попытаться охарактеризовать этот фильм одним словом, я бы описал его как «томление». Кар-Вай тщательно маринует своих героев: дает им помечтать о мести супругам-изменникам и сексе друг с другом. Из раза в раз он доводит их до состояния, близкого к ментальному оргазму, и в последний момент не дает достичь желаемого (ни персонажам, ни зрителю). Я бы назвал «Любовное настроение» фильмом-прелюдией, где секса, собственно, и нет — и это впечатляет сильнее всего.

Когда-то давно в кинотеатре, где я работал, показывали, кажется, «Синонимы» Надава Лапида. К премьере фильма на стенде повесили постер с напечатанной на нем цитатой одного из критиков — «Хочется трахнуть». То же самое я бы сказал о фильмах Кар-Вая — он и вправду создает сильнейшее любовное настроение, заводит тебя, как самая красивая и желанная женщина. 

Василий Степанов, «Сеанс»

«Мектуб, моя любовь», Абдель Кешиш, 2017

«Последняя песнь Мифунэ», Сёрен Краг-Якобсен, 2002

Секс на экране — всегда не то, чем кажется, и никогда не секс в чистом виде. Это не событие и даже не интерпретация событий (для сюжета сцены до и после секса важнее), а чистая трансгрессия, зашифрованное послание, из которого зритель может больше узнать о состоянии героев. Поэтому так скучны фрикции условно привлекательных обнаженных тел, которые дежурно вставляют в современные сериалы. Все-таки секс должен что-то значить. 

В кино, впрочем, бывают сцены вопиющие, притягивающие именно своей способностью разрушать уединенность экрана, прорываться в реальный мир. Последняя из таких для меня — изматывающий (кажется, 20-минутный) куннилингус в клубном туалете из второй части «Мектуба» Абделя Кешиша. Этот фильм, похожий на трехчасовой петтинг камерой, так и не вышел в прокат после премьеры в Каннах. Где бы пересмотреть? И что все это значило? 

Важным параметром при оценке сцен секса в кино для меня является их смехотворный потенциал. В экранной эротике амбиций и самодовольства всегда с избытком — и нужна самоирония, чтобы все это пережить. Именно юмор делает секс на экране по-настоящему запоминающимся. Никак не смогу забыть дикую скачку в свадебном платье из третьей «Догмы» («Последняя песнь Мифунэ») — героиня там минуты две подряд безостановочно прыгает на своем партнере, с истошным криком вдавливая его все глубже в матрас. Раньше мне даже казалось, что молодожены в итоге падают с кровати. Пересмотрел: нет, не падают. Но все равно смешно.

Дмитрий Елагин, «Сноб»

«Решение уйти», Пак Чхан-ук, 2022

Корейский режиссер Пак Чхан-ук, известный по хиту «Олдбой» (2003), снял не один фильм о запретной, трагической любви. В его мирах, полных алчности, искренним чувствам просто нет места. В прошлогоднем шедевре «Решение уйти» Пак, однако, дал волю эмоциям, обернув мелодраму в жанр детектива.

Полицейский Пак Хэ-джун (Пак Хэ-иль) расследует убийство чиновника миграционной службы, подозревая в преступлении его жену-китаянку Со-рэ (Тан Вэй). Довольно скоро подозрения оправдываются, а Хэ-джун, по законам жанра, влюбляется в Со-рэ. Он вступает с преступницей в интимную связь и спасает от тюрьмы, договорившись, что после этого их пути расходятся. На этом моменте большинство режиссеров поставили бы точку, убив одного из героев, но Пак Чхан-ук не торопится с развязкой. В «Решении уйти» любовь показана как одержимость, мощное чувство, полностью захватывающее разум человека.

Пак Чхан-ук не превращает отношения Хэ-джуна и Со-рэ в сексуальный танец смерти в стиле «Основного инстинкта» Пола Верховена, не дразнит зрителя влажными кадрами соития. Вместо откровенных постельных сцен Пак показывает робкие касания рук и кроткие поцелуи. И эта сдержанность возбуждает намного сильнее, чем шаблонная голливудская эротика.

В мире «Решения уйти» детектив и убийца напоминают две планеты, чье столкновение всегда приводит к катастрофе. У Пака Чхан-ука люди обычно ведомы либо судьбой-злодейкой, либо сиюминутными желаниями. Для «Решения уйти» он делает исключение. Если любви не избежать, остается только похоронить ее, а заодно и себя, на дне холодного синего моря — так и поступает Со-рэ в одном из самых мелодраматических финалов в истории кино. 

Василий Покровский, «Кинопоиск»

«Счастье», Тодд Солондз, 1998

Из всей плеяды американских независимых режиссеров 1990-х у Тодда Солондза карьера сложилась чуть ли не самым печальным образом. Судите сами. Уэс Андерсон стал фестивальным генералом, Ноа Баумбах написал «Барби» и снимает кино для Netflix, Квентин Тарантино и Пол Томас Андерсон при жизни стали классиками. У Солондза же последний фильм вышел в 2015 году и новых не планируется. При этом обычный зритель вообще ничего не знает о режиссере. Таким образом режиссер невольно или вполне намеренно повторяет судьбу своих героев — растерянных мужчин и женщин, не способных найти себе места в мире.

«Счастье» — вероятно, ключевая для фильмографии Солондза картина, в которой кристаллизуется его житейская философия. Название у фильма, конечно, издевательское. На самом деле тут несчастны все. В центре истории обычное американское семейство. Старшая дочь сталкивается с пугающей правдой о своем супруге, средняя от изобилия партнеров теряет интерес к отношениям, а младшая ищет смысл жизни. Следуя традициям американского инди, Солондз отказывается от сюжета в привычном понимании — как узла конфликтов, которые неизбежно разрешаются в финале. Повествование в фильме мозаичное, сюжетные ветки то сходятся, то расходятся друг с другом. Солондзовское несчастье задевает всех подряд: соседей главных героев по этажу, детей, их одноклассников, коллег по работе, иммигрантов из России. 

Счастье у Солондза — не то, что дано по умолчанию, а то, чего страстно желают, причем желания эти подчас требуют нарушения культурных табу. Неудивительно, что герои не справляются со своими страстями. В 1990-х вышло немало фильмов, которые выворачивали американскую мечту наизнанку, но чаще всего взгляд автора в них как минимум понимающий. Солондз же наблюдает за своими героями с видимым бесстрастием. Он рассказывает историю практически на языке ситкома — без экспрессионистских решений, снимая все на статичную камеру, из-за чего некоторые сцены при всей их драматичности кажутся пустяковыми. И эта невозмутимость изложения шокирует больше всего.

Татьяна Алешичева, «Коммерсантъ»

«Кристина», Джон Карпентер, 1983 

«Деннис, позволь кое-что рассказать тебе о любви. Она ненасытна, она съедает все — дружбу, семью. Ее аппетит меня убивает. Но если ее правильно кормить, вырастет что-то прекрасное. Так у нас и вышло: когда кто-то в тебя верит, ты можешь горы свернуть. Если это чувство взаимно, то пусть весь мир трепещет!» — исповедуется школьному другу бывший скромняга Арни Каннингэм (Уит Гордон). Парень заматерел, когда купил по дешевке красный «Плимут Фьюри» 1957 года выпуска — даже красотка Ли (Александра Пол), самая привлекательная девочка в школе, закрутила с ним роман. 

Только всепожирающую страсть Арни чувствует вовсе не по отношению к подруге, а к машине, которую зовет «Кристиной». На дворе уже 1978-й, и по-хорошему «Кристине» пора бы на свалку, но Арни вложил в нее страсть и душу, восстановив колымагу так, что она засияла, как новая. Постепенно выясняется, что эта страсть взаимна: «Кристина» сживает со свету всех, кто раньше не давал проходу «ботанику» Арни. Ночью она сама выезжает из гаража и преследует его обидчиков из банды Бадди Репертона (Уильям Острандер), не оставляя в живых никого.

История создания «Кристины» уникальна: фильм по книге Стивена Кинга вышел раньше самой книги, и режиссер Джон Карпентер внес важные изменения в сюжет. У Кинга в «Кристину» вселялся злой дух бывшего хозяина, но у Карпентера машина сама превратилась в одушевленное зло, одержимое страстью к владельцу. Простой сюжет «купил машину — стал взрослым» Кинг развернул в зловещую метафору: взросление штука опасная, а страсть к неодушевленному предмету и вовсе убийственна.

Таймлайн

Первая половина XX века

Впервые в мировом кино откровенные сцены появились в чехословацком фильме «Экстаз» 1933 года. Для своего времени картина выглядела очень провокационно: по сюжету девушка Ева сбегает от своего старого богатого мужа к отцу, но по дороге знакомится с молодым инженером и решает с ним переспать. Роман героев длится недолго — вскоре муж Евы убивает себя. Потрясенная случившимся героиня бросает любовника и уходит в неизвестном направлении.

Однако шокировал зрителей, конечно, не сюжет картины, а ее предельная откровенность. Сбежав из дома, Ева на протяжении десяти минут купается в лесном озере абсолютно голая, а чуть позже зритель может наблюдать ее двухминутный оргазм. После премьеры картину публично осудил папа римский, во многих странах фильм сразу же запретили. Прокату ленты в США это не помешало: там скандальную сцену вырезали целиком.

После окончания Второй мировой войны кинематограф в Европе и Америке стали контролировать намного строже. Из-за политики антикоммунизма в США любую вольность на экране считали провокацией и попыткой пропагандировать вражеские ценности. В первых американских ситкомах вроде «Я люблю Люси» (1951) или «Мэри Кей и Джонни» (1947) даже супруги спали в разных кроватях. Телевизионные цензоры тогда не пропускали ни малейшего намека на интимные отношения. Главная эротическая сцена в мировом кинематографе тех лет — хорошо известный фрагмент из фильма «Зуд седьмого года» (1955), где поток воздуха из канализации поднимает платье Мэрилин Монро. 

Новая волна 

В противовес консервативному «папиному кино» в начале 1960-х сформировалась французская «новая волна». Молодые режиссеры вроде Франсуа Трюффо, Жан-Люка Годара, Алена Рене и Эрика Ромера снимали свои любительские фильмы на ручные камеры и вообще активно обращались к приемам из документалистики. Их герои высказывались на актуальные социальные темы, вели себя развязно и смело. Именно с подачи французских авангардистов в кино снова появился секс. 

Еще совсем недавно, в середине 1950-х, представить себе полуголых любовников на большом экране было невозможно, — и вот уже в «На последнем дыхании» (1960) Жан-Поль Бельмондо и Джин Сиберг забираются под одеяло в одном белье. Европейский, а следом и американский кинематограф перестает наставлять зрителя, предлагает ему принципиально новых героев — авантюристов и прожигателей жизни. Примерно тогда же выходит фильм Алена Рене «Хиросима, любовь моя» (1959), где интимная близость между любовниками зарифмована с ядерной бомбардировкой Японии. Секс открывает в кино дополнительное измерение, обнажает те пограничные состояния и переживания, о которых прежде не было принято говорить вслух.

Современность

После сексуальной революции 1960-х интимная близость на экране сама по себе не была чем-то вызывающим, однако режиссеры и сценаристы все чаще прибегали к откровенной провокации, изображению намеренно отвратительных сцен. Из освобождающего секс во многих лентах превратился в закрепощающий, подневольный, насильственный. Ярчайший пример — знаменитая сцена из фильма «Последнее танго в Париже» (1972), где персонаж Марлона Брандо силой принуждает героиню Марии Шнайдер к половому акту. В 2016 году режиссер картины Бернардо Бертолуччи признавался, что актриса не знала о содержании сцены заранее и была ужасно напугана грубыми действиями Брандо. До сих пор этот фрагмент считают одной из самых скандальных эротических сцен в истории мирового кинематографа.

В последнее время актрисы все чаще отказываются сниматься в фильмах, где интимные сцены поставлены с мужской точки зрения, поскольку секс в таких картинах часто показан как инструмент насилия. Например, Кира Найтли в одном из недавних интервью заявила, что больше не появится в «тех ужасных сексуальных сценах, где все смазаны маслом и хрюкают». Интимные эпизоды такого рода, по словам самих актеров, заставляют их чувствовать себя беззащитно. По мнению английского режиссера Филиппы Лоуторп, сцены секса, поставленные женщинами, получаются более интимными и реалистичными. «Многие из нас слишком хорошо знают, каково это — лечь в постель с мужчиной, который почерпнул советы по сексу из голливудской эротики 80-х», — говорила она в своем интервью журналу The Guardian.

Сегодня на съемочных площадках большинства крупнобюджетных проектов присутствуют «координаторы интимных отношений» — специалисты, которые вместе с исполнителями ролей и постановщиками планируют, что именно должно будет происходить в каждой откровенной сцене. Такой подход позволяет максимально оперативно отснять нужный материал, не доставляя актерам дискомфорта.