Pharaoh. Царь в голове
Когда на хип-хоп-сцене появился Pharaoh, это было так странно, что никто не знал, как к нему относиться. Подростки принялись копировать его стиль одежды, первокурсники составляли списки американских рэперов, у которых Глеб что-то заимствовал, словно сами рэперы из этого списка ничего не заимствуют друг у друга, а наш тогдашний редактор культуры гуглил смысл фразы «Я поджигаю джойнт, он освещает путь в Коноху». Бесполезно было убеждать его в том, что музыкальные стили триллвейв и клауд-рэп не предполагают наличия логики и нарратива в текстах песен. Вместо сообщения – набор образов, настроение у слушателя складывается благодаря картинкам, всплывающим перед внутренним взором. Пожалуй, так культурологи опишут триллвейв лет через двадцать.
Наш с Глебом первый разговор состоялся два года назад. Моей задачей было составить словарь русского триллвейва. В силу вышеописанных особенностей жанра в таком словаре не было бы никакого смысла, поэтому мы просто проболтали часа два о том, что он любит, что ненавидит, что смотрит и читает. Едва мы попрощались, как я принялась сочинять его дальнейшую биографию: скоро ему исполнится двадцать, и его спихнет другой парень, который будет резче, аутентичнее, абсурднее, а Фара, как его стали называть фанаты, сольется с толпой – сегодня невозможно слишком долго удерживать внимание людей без методичной пиар-работы. А пиарщиков у него не было и нет – зачем они герою сетевых мемов. За это время появилась еще пара десятков молодых людей, вопящих через автотюн о своем желании курнуть травы или сдохнуть, битмейкеров (авторов музыки для хип-хоп-артиста) развелось как свадебных фотографов. А у Глеба к миллионам просмотров на YouTube прибавились новые миллионы, песня «Пять минут назад», половину славы которой сделал уфимец Boulevard Depo, превратилась в хит на корпоративах креативных агентств. Строчки из этого боевика могут напеть даже лысеющие музобозреватели, умом и душою живущие в девяностых.
Вопрос «Да что все в нем нашли?» задавать перестали, но процесс принятия идет до сих пор и порой приобретает комичные формы: в одном таблоиде песню «Дико, например» маркировали как летний хит. Хотя летний хит – это совершенно особенный, ублюдочный жанр эпохи раннего гламура. Такие песни создаются на особой фабрике, безымянные труженики которой механически рифмуют «лето» с «где-то», а массовка на съемках клипа имитирует клубный угар, как на Ибице. Забавно, что в видео на песню, названную летним хитом, Фараон в тяжеленной шубе, похожей на необструганный гроб, ходит по лесу, где еще лежит последний снег, и читает текст о том, что мы когда-нибудь умрем.
Есть еще видео, в котором Глеб объясняет смысл этой песни, – у него почти семьсот тысяч просмотров, и оно забавное. «Зачем ты объяснял-то? Тебя что, заставляли?» – спрашиваю. Фара усмехнулся: «На нервах был, вскипел. В первый и последний раз я это сделал – попытался что-то объяснить. Вообще ничего нельзя делать на эмоциях. Аудитория становится больше – это испытание своего рода. В трактовках этой песни такую хрень писали, что я не выдержал. Они не могут раскрыть поры своего восприятия». Пожалуй, вот единственное, что нужно объяснить в этой песне: фраза «Дико, например» составлена из речи фронтмена «Коррозии металла» Сергея Паука Троицкого.
Художник-постановщик делает баррикады из стульев в ресторане-палаццо «Турандот», шуба-гроб из последнего видеоклипа покачивается на вешалке в импровизированной гримерке. На мое саркастичное замечание о том, что они с парнями решили нарядиться для видео в чернокожих сутенеров, Глеб реагирует без раздражения: «Я хотел представить, как бы мы тусовались в дореволюционное время. Я иногда думаю о том, как бы мы жили, если бы культура и эстетика царской России не была задушена после прихода большевиков к власти».
Новые музыканты, и не только рэперы, поют образ постсоветской родины, который лепится из пейзажей с панельными домами, дикого капитализма, тюремной и гоп-культуры. Любовь к России, порой напоминающая стокгольмский синдром, – большой фэшн-тренд. «Вот эта тяга к постсовку, которая сейчас стала эстетическим мейнстримом, – очень удобная поза для медийной личности. Это безвкусица и насилие мозга, это скоро уйдет. Это не вечное», – говорит Глеб, блуждая взглядом по бронзовым канделябрам. Он очарован растрескавшейся имперской позолотой и офранцуженной Азией. Логотип его группировки Dead Dynasty поменялся – теперь это скелет двуглавого орла. Само название группировки благодаря совпадению ассоциируется с царской семьей. А может, и нет совпадения.
Его уводят наряжаться для очередного кадра. Сегодня глянец никого не одевает с такой страстью, как рэперов. Рост рынка мужской моды последних двух лет случился не без их участия. Один A$AP Rocky в Dior сияет ярче дюжины моделей и голливудских звезд, молодых и великих. Во время очередного перекура делюсь этой мыслью с Глебом, и он усмехается: «Роки им это навязал – и они, люди из моды, на это согласились. Он первый, кто это сделал, и он ярче всех. Мода двинулась в сторону хип-хопа, потому что там деньги». Рэперы – главные герои стритстайла, желанные гости модных показов, у них больше подписчиков в инстаграме, чем у редакторов, новые коллекции одежды от Канье Уэста и его бывшего арт-директора Вирджила Абло, основавшего марку Off-White, сейчас ждут сильнее, чем релизы именитых итальянских домов.
Вокруг Фараона тоже крутятся редакторы моды. Tatler снял его с возлюбленной Алесей Кафельниковой в стиле rich & beautiful. Многие молодые светские барчуки захлебнулись от яда. «Заходить в неизвестную воду было стремно, но любопытно, – вспоминает Глеб. – Дверь в глянец приоткрылась, и я подумал: такой опыт может быть интересным. Начинать коммуникацию с этими людьми было некомфортно, потому что большинство работников глянца смотрели на меня свысока. Это меня и злило, и давало стимул больше работать».
У него есть все шансы стать одним из так называемых инстаграм-влиятелей, как многие зарубежные рэперы, – но он совсем не увлечен барахлом. Как только фотограф дает команду «отбой», он молниеносно впрыгивает в убитые кеды. «У меня скоро новьё выходит, – говорит он, яростно растрепывая уложенные волосы. – Только я даже не знаю, как об этом лучше сказать. Во! Напиши, что это будет такой глэм-рок от хип-хопа».Ɔ.