Сказать про человека «он пережил свое время» — просто сказать, что не умер молодым. Что теперь не фокус. При нынешних успехах медицины мемуаров больше, чем манифестов.

Хью Хефнер задержался радикально. Ветеран Второй мировой, борец за гражданские права, пионер жанра, он в какой-то момент входил в один пакет с Монро, Кеннеди и американской мечтой.

Ведь право обнажаться и — главное — глазеть на обнаженную натуру тоже вполне себе гражданское. Playboy (шалун, гуляка, жуир, да и попросту плейбой) рифмовался с либертеном, голая женская грудь зачем-то напоминала о Свободе на баррикадах. Подмигивая всем и вся, Хефнер начинял журнал интеллектуальным фаршем: статьи, интервью с левыми умниками, рассказы. Но кроличьи ушки не спрячешь — образ, кстати, уровня виктории Черчилля, смайлика и высунутого языка Rolling Stones.

Левый в молодости становится правым в зрелости — обычный сюжет, однако Хефнер-то не поменялся, в отличие от мира, для которого глянец с (полу)голыми девушками перестал быть сначала революционным, а потом — респектабельным. Лимузинный либерал, всегда поддерживавший демократов, Хефнер со своим замшелым сексизмом давно уже был слишком легкой мишенью для левых, особенно феминисток.

На кризис жанра наложился кризис индустрии. Такое ощущение, что журнал теперь дотируется властями, как французское сельское хозяйство, как какой-нибудь народный промысел под угрозой исчезновения. Не представить себе читателя, с утра спешащего на почту: «Ну что, привезли свежий? Что там новенького?»

В 70-х на Saturday Night Live по мотивам биографии Хью Хефнера слепили агиографию, житие святого с прищуром и курительной трубкой. Шутили про то, как ему досаждают президенты — хотят попасть в знаменитый особняк Playboy — живительный колодец с молодильной биомассой.

В 2012-м на Golden Globes ведущий Рики Джервейз схохмил про свадьбу 84-летнего Хефнера и 26-летней модели: «Он соврал ей про свой возраст, он сказал, что ему 94».  

Солдат, любовник, строитель — а запустить журнал с нуля на свои и одолженные у мамы деньги — это ого-го какой созидательный акт — он превратился в князя из «Дядюшкиного сна». Богатую развалину, которого любят только за деньги и отчаянно хотят женить на своей дочери. Но надо ли его жалеть? Как, впрочем, и князя. Жил грешно, смешно, весело, водил дружбу с интересными людьми и пил шампанское на краю могилы. Что дэлат будэм? Завидоват будэм!