Художник — тот же паразит. Дискуссия арт-группы Urban Fauna Lab с орнитологом
Лидия Каташук — эксцентричный орнитолог, которая прославилась тем, что своими руками воссоздала интерьеры Красной комнаты и отеля Great Northern из сериала «Твин Пикс» в загородном доме. Теперь подмосковный поселок стал местом паломничества фоторепортеров и телевизионщиков. Основной интерес группы Urban Fauna Lab — представители городской фауны, а также борщевик и другие сорняки, которые становятся материалами для произведений искусства.
Этот материал продолжает серию публикаций, приуроченных к 10-летию ЦСИ «Винзавод» и юбилейному выставочному циклу «Прощание с вечной молодостью». Другие дискуссии с участием художников можно прочитать здесь, здесь и здесь.
Алексей Булдаков: Наш проект называется «Лаборатория городской фауны», и лично я в нашей художественной лаборатории исследую феномен межвидового альтруизма у людей и животных. Особенно меня интересуют животные, наиболее интегрированные в человеческое сообщество в городе: голуби, вороны, утки, кошки.
Лидия Каташук: Вороны и голуби — не лучший пример животных, интегрированных в сообщество людей. Лучше всего межвидовой альтруизм изучать не на примере отношения людей с птицами, а на отношениях с млекопитающими отряда хищных — собаками и кошками.
Алексей Булдаков: И голуби, и кошки были спутниками земледельческой цивилизации, в отличие от собак, которые появились еще до земледелия. Собака всегда ищет возможности контакта…
Лидия Каташук: Не всегда. Контакт этот может выражаться в разных формах. Есть собаки, которым человек интересен только как опосредованный источник пищи, и ведут они себя точно так же, как вели себя их дикие предки, а есть собаки, которые свой пищевой ресурс получают непосредственно от человека, вступая с ним в контакт. Поведенческие особенности определяются не только личным жизненным опытом особи, но и ее генотипом, потому что многие городские собаки во многих поколениях живут дико и с человеком не контактируют, они не подвергаются давлению отбора, в результате которого появляются выраженно социализированные особи. То есть некоторые бездомные собаки ведут себя как собаки, а некоторые — как шакалы.
Алексей Булдаков: В Москве таких не встретишь, по-моему.
Лидия Каташук: Наоборот, таких полно! Просто они редко бросаются в глаза.
Алексей Булдаков: Но самый интегрированный в сообщество людей паразит — это кошка. Это божество, которому дают все. Ради них в районах кооперируются женщины, которые их кормят, выламывают «продыхи» в подвалах — это настоящая андеграундная субкультура, которая себя не афиширует. Кошки же не дают взамен ничего, кроме токсоплазмы, бесконечного ора и вони.
Лидия Каташук: Собаки тоже ничего не дают.
Алексей Булдаков: Их хотя бы можно прикормить, и они будут охранять дом.
Лидия Каташук: Но что им охранять в городе? С утилитарной точки зрения они так же бесполезны, как и кошки. Просто кошкам больше благоволят, потому что от них меньше ущерба.
Алексей Булдаков: Когда мне говорят, мол, я люблю природу, завел котика — я усмехаюсь, потому что любить природу и любить котика — это совершенно разные вещи. Кошки выжирают экосистему и могут буквально за один год истребить популяцию редких птиц.
Лидия Каташук: Собаки специализируются не на птицах, но они точно так же все выжирают, когда начинают охотиться в городских экосистемах. Только их жертвами будут не птицы, а мелкие звери.
Алексей Булдаков: Меня привлекает изучение этих межвидовых отношений, потому что мы, художники, тоже существуем в статусе приживальщиков. Нас кормят не бабушки во дворе, а меценаты и благоволители, имеющие более высокий социальный статус, которые отдают излишки своего благополучия нам.
Лидия Каташук: А я ассоциирую себя с птицей фрегатом: умею охотиться сама, но предпочитаю возможность что-то подобрать или отобрать.
Алексей Булдаков: Вот поэтому-то мы к вам и пришли. Наш проект Urban Fauna Lab существует четыре года, и мы только начинаем учиться у животных разным способам выживания. Все эти способы включены в расширенный фенотип человека. Мне нравятся голуби. Точнее, не так: я никогда не любил их, но когда начал их исследовать, то проникся пониманием к их образу жизни, узнал, что они очень зоркие, умеют общаться с людьми — например, бережно едят с руки, кормить голубей приятно. С другой стороны, они переживают большое давление внутри популяции, они вечно друг с другом дерутся.
Лидия Каташук: Еще один, более существенный фактор отбора — их высокая заболеваемость и смертность от инфекционных болезней. Главный уничтожитель голубей — не хищные птицы, а вирусы и бактерии.
Алексей Булдаков: Я также заметил, что кормление голубей в городе ритуализировано. Это делают во всем мире, от Индии до США.
Лидия Каташук: Как думаете, почему голубь стал божьей птицей, а не кто-нибудь другой? Потому что голубь или боится всего, или не боится ничего. Когда он решает кормиться с руки человека, голубь полностью ему доверяет, и в этом случае их довольно просто ловить руками. Кроме того, голубь — собиратель растительной пищи, который никогда не делает никаких манипуляций с едой, чтобы она стала доступнее, чем она есть. Объясню: он ест только то, что рассыпано. Он не разгребает землю, как курица, не расчленяет животных, как ворона. Это может быть трактовано как полагание на силу свыше.
Алексей Булдаков: Пожалуй, кормя голубей, человек чувствует себя в роли сверхиерарха и получает заряд серотонина. Самое забавное, что люди, подкармливая голубей в определенных местах, даже не задумываются о том, что голубь сядет над ними и будет какать. У меня возникла идея устанавливать насесты для птиц в городе, чтобы они не сидели на проводах и памятниках и не загаживали их.
Лидия Каташук: Но в таком случае насест должен находиться рядом с тем, что вы хотите защитить, а во-вторых, он должен быть выше и удобнее того, что вы хотите защитить. Голуби не любят, чтобы их насест двигался, поэтому конструкция должна быть жестко закрепленной. Верхние ярусы будут более предпочитаемы, чем нижние, поэтому позаботьтесь о том, чтобы присады были расположены на одной высоте.
Алексей Булдаков: Я сделал скульптуру для голубей, под которой со временем пометом выкладывался читаемый знак бесконечности, который символизировал бесконечный творческий потенциал птиц. Я также следил за воронами. Когда я был на резиденции во Владивостоке, я пытался вступить в контакт с большеклювыми воронами острова Шикотан. Они живут довольно близко к людям, они агрессивны, злопамятны и хорошо запоминают лица — одним словом, с ними нельзя конфликтовать, особенно если ты живешь на маленьком острове, где они тебя всюду достанут. Один мой знакомый кидал в них камни, и после этого птицы преследовали его везде.
Лидия Каташук: Мне льстит внимание ворон и то, что они реагируют на меня как на ястреба. Более того, и мне удалось внушить им, что я умею летать. Вороны часто наблюдали за тем, как я ловлю руками голубей, а чтобы поймать птицу, надо уметь летать. Поэтому мне удавалось спугивать ворон в тех ситуациях, в которых другому человеку не удалось бы. Например, сидит на столбе ворона и окрикивает меня как тетеревятника. Я подхожу — и она тут же сматывается.
