Зрители в шоке — импресарио доволен

Захвативший Москву в 2015 году спектакль-бродилка Remote Moscow, постановка в грузовике с прозрачной стеной Cargo Moscow, спектакли-впечатления «Твоя_игра» и Smile OFF были привезены из Европы и адаптированы командой Федора Елютина. Он позиционирует себя не как продюсер, а как импресарио. Благодаря Елютину это вышедшее было из употребления слово звучит в каждом разговоре об экспериментальном театре. В ноябре в Москве на площадке Experience Space by Cinzano в Универмаге «Цветной» стартовал очередной проект Федора Елютина — «Кандидат», постановка бельгийской компании Ontroerend Goed. О выдающихся играх бельгийцев со зрителями редактор культуры The Guardian написал еще семь лет назад, после того как фестивальные показы спектакля «Аудитория», посвященного психологии толпы, вызвали волну скандалов по всей Великобритании. В «Кандидате» тема развивается: по ходу спектакля актеры по очереди выбывают из действия — их исключает зрительское голосование.

Ɔ. Решение показать спектакль «Кандидат» навеяно приближающимися президентскими выборами?

Меня разные люди постоянно об этом спрашивают, а я всякий раз подчеркиваю, что «Кандидат» — это шоу не о выборах, не о политике, а о механизмах принятия решений, о психологии. Авторы постановки придумали для нее такой слоган: «Мы сделаем все возможное, чтобы лучший проиграл». Положение людей на сцене постоянно меняется по ходу голосования зрителей, и актерам надо знать 227 вариантов развития действия. Летом 2018 года мы хотим показать еще два спектакля компании Ontroerend Goed. Первый — £¥€$ (это название следует читать как Lies — «Вранье»). Спектакль про деньги, точнее, про то, какая это на самом деле пустышка и фикция, гипнотизирующая людей. Второй — Internal. Постановка создана в формате так называемых быстрых свиданий и длится полчаса, она завершает трилогию, первые две части которой — «Твоя_игра» и Smile OFF — мы уже привозили в Москву.

Ɔ. Почему вы выбрали для себя такой род занятий — импорт странных спектаклей, про которые постоянно говорят, что это не театр?

Лет семь назад я случайно увидел хип-хоп-мюзикл «Копы в огне», который перевернул мои представления о театре (а позже я стал импресарио и продюсером этого проекта). До этого я ходил на постановки вроде «Ужин с дураком» Хазанова в Театре эстрады. Познакомившись с командой «Копов в огне» — режиссерами Юрием Квятковским, Сашей Легчаковым и другими, — я обсуждал с ними то, что смотрел, и спрашивал, можно ли назвать эти спектакли хорошими. Они говорили, что вообще-то не очень, и стали давать мне какие-то правильные ссылки, показывать фильмы, называть имена режиссеров и в итоге изменили мой взгляд на театр.

Ɔ. Вы постоянно рассказываете, что ездите на европейские фестивали. Какой спектакль вы посмотрели за рубежом первым?

Впервые в театре в Европе я оказался случайно. Я тогда придумывал разные шоу для закрытого клуба Chateau de Fantomas, и однажды ко мне обратился промоутер Андрей Фомин с просьбой срежиссировать день рождения десятилетней девочки — праздник отмечали в Каннах. Планируя работу на выезде, я заложил несколько дней на то, чтобы отдохнуть и потусоваться. В один из этих дней мне позвонил Юра Квятковский, сказал, что едет на Авиньонский  театральный фестиваль, и предложил присоединиться. Я согласился, и, когда сошел с поезда в Авиньоне, Юра сказал мне: «Мы сейчас идем в оперный театр на Яна Фабра!» Это был спектакль The Power of Theatrical Madness, который длился четыре с половиной часа — я до конца не досидел. Потом мы сходили на постановки Кэти Митчелл и Кшиштофа Варликовского. Тогда же я увидел Remote Avignon: Квятковский рассказал про странный спектакль, который начинается на кладбище. Я со своей девушкой посмотрел его в финальный день показа и испытал то же, что на «Копах в огне»: удивление и радость от того, что театр еще и вот таким может быть. Театральная компания Rimini Protokoll, которая придумала этот спектакль, не делала ничего особенного с городской средой — они лишь добавили к пейзажу звук в наушниках, но этот аудиомир всякий раз меня засасывает и производит куда более сильное впечатление, чем всякие штуки с очками виртуальной реальности. Полгода я раздумывал над увиденным в Авиньоне, набирался смелости, а потом написал в фейсбуке Штефану Кэги из компании Rimini Protokoll о том, что хочу привезти их спектакль в Москву.

Проект Remote Moscow удался, и после первого сезона показа мы с театральным критиком Алексеем Киселевым написали книжку об этом опыте, она называется «Remote Moscow. Квантовая теория театрального продюсирования». Это, можно сказать, первый учебник по продюсированию зарубежных спектаклей, в котором говорится, как найти деньги на организацию, как договориться с городом, как напечатать флаеры и на что следует обратить внимание, если вы задумали поставить какой-то европейский хит в России. Вот издам этот учебник — и буду театральным деятелем в законе!

Ɔ. Говорите так, словно сейчас театральная институция не признает вас.

Нет, не так. Дело в том, что в профильных вузах, где молодых людей учат театральному продюсированию, не рассказывают о том, как работать с зарубежными постановками. Тамошний охват — московская театральная жизнь. Мне повезло, что у меня появилась возможность поездить по многим театральным фестивалям по всему миру, но у большинства такой возможности нет, поэтому у нас нет подобного опыта организации процессов в театре, как, например, в Нью-Йорке.

Ɔ. Наверное, потому что в Америке театр не централизован и не находится на попечении государства, а большинство наших театров все-таки рассчитывает на господдержку.

Вы же видите, к чему это приводит.

Ɔ. Ну, многие коллективы зато сидят в тепле.

Это не может продолжаться вечно — мы все-таки живем в эпоху капитализма. Если в России театр не переформатируется под нынешние капиталистические реалии, он загнется. Если государство дает тебе деньги, оно может потом с тебя спросить — культура не должна быть так устроена.

Ɔ. А что в головах у основателей европейских театральных компаний — той же Rimini Protokoll, например? Вы много раз общались с Штефаном Кэги и наверняка поняли, как он работает.

Каждый приезд Rimini Protokoll в Москву я воспринимаю как мастер-класс по правильной коммуникации со всеми — от людей, непосредственно принимающих участие в постановке, до партнеров. Я учусь у них тому, как говорить, как писать письма. Штефан — человек мира. У него квартира в Берлине, но он проводит в ней пару месяцев в году, в остальное время в разъездах по всему миру. Он старается не отрываться от реальности и от народа, неприхотлив в быту, носит одни и те же кроссовки, пока они не развалятся. Как-то раз мы пересекались в Барселоне, когда его команда представила очередной проект в музее CCCB, посвященный образу будущего, — Штефан тогда остановился в крошечной квартире на шестом этаже дома без лифта, хотя может себе позволить жить в любом отеле. Ему важно исследовать настоящую жизнь. И постановки Rimini Protokoll привлекают тем, что они сделаны не по мотивам вечных историй, написанных Чеховым, Брехтом и другими, — они осмысляют современность, это документальный театр.

Ɔ. Есть ли у вас какой-то спектакль мечты, который в Москву привезти невозможно?

Недавно я с группой друзей посмотрел в Париже «Гору Олимп» Яна Фабра — действие длится двадцать четыре часа, зрителям выдают подушки, спальники, чтобы они могли дотянуть до финала. В России его точно не покажешь — не только потому, что спектакль демонстрируют редко из-за непростой с точки зрения физиологии задачи для актеров. Я уверен, множество людей потребует его запретить: в постановке присутствуют жесткий сексуальный контекст и другие вещи, которые могут вызвать возмущение.

Ɔ. А с классической драмой у вас какие отношения?

Может, вследствие некоей профессиональной деформации я стал делить театр на две части: for pleasure и for business. Например, в постановке Бутусова «Добрый человек из Сезуана» по Брехту, которую он сделал в Театре Пушкина, мне понравилось абсолютно все, но это не та вещь, которую я взялся бы продюсировать, она именно for pleasure. В этом году я впервые оказался на оперном фестивале в Экс-ан-Провансе и посмотрел там «Кармен» Дмитрия Чернякова. Как продюсер понимал, что оперный театр — совершенно не моя история и не найти мне двадцати миллионов долларов, чтобы сделать «Кармен». Но как зритель я получил огромное удовольствие: эта постановка — колоссальный труд, партия Кармен в исполнении Стефани д’Устрак — просто восторг.Ɔ.