Илья Варламов: Никто не делает для рекламы Telegram больше, чем Роскомнадзор

Ɔ. То, что происходит с «Телегой» и со всем российским интернетом, сказалось на вашей работе?

Конечно, сказалось: у меня на тридцать процентов вырос трафик. Каждый день прибавляется количество читателей, и никто не делает для рекламы мессенджера Telegram больше, чем сейчас Роскомнадзор. Это напоминает ситуацию с Алексеем Навальным, когда он только начинал свою карьеру, и глупые необоснованные наезды помогли ему стать известным узнаваемым политиком. Сама власть приложила немало усилий, чтобы раскрутить Алексея Навального. Ситуация с Павлом Дуровым очень похожа: люди, которые про Telegram никогда не знали и не слышали, сегодня получают совершенно ясный сигнал, что это удобное средство общения, неподконтрольное нашим спецслужбам, и его нужно обязательно себе установить, если вы, конечно, заботитесь о тайне своей переписки.

Ɔ. В чем причина такой нелюбви российской власти к Telegram?

Я думаю, это обыкновенная глупость, которая слишком далеко зашла. Чиновники из абсолютно бесполезного ведомства, поглощающие миллиарды бюджетных рублей, «бегают с дубиной по интернету» и пытаются оправдать свое существование и доказать свою полезность государю.

Ɔ. Кто в итоге проиграет?

Если абстрагироваться, взглянуть на происходящее с расстояния, то станет понятно: единственным проигравшим будет наше государство. У Telegram в России пятнадцать миллионов пользователей, и они сейчас уходят в «серую зону»: учатся обходить блокировки, защищать себя от слежки, начинают пользоваться элементарными приемами сетевой гигиены и выпадают из поля зрения спецслужб, которые раньше теоретически могли их контролировать. И конечно, у Telegram обязательно будет победоносное шествие по миру, потому что у российского бизнеса, особенно в сфере IT-технологий, серьезные репутационные проблемы, связанные с «фабриками троллей», хакерами и всей внешней политикой Российской Федерации. Павлу Дурову отрубили «русский хвост», поэтому его бизнес обязательно пойдет в гору.

Ɔ. Пятнадцать миллионов пользователей могут выйти на улицу?

Нет никакого смысла выходить на улицу, потому что многие годы российское государство показывало, что умеет отлично проводить репрессии, как массовые, так и адресные — нет причин идти с ножом на паровоз.

Ɔ. Алексей Жаров, глава Роскомнадзора, теперь говорит и о блокировке Facebook, «их паровоз вперед летит, в коммуне остановка»?

Чем больше «заблокируют» ресурсов, тем лучше. Они же пытаются действовать, условно, по китайскому варианту, копируют опыт Поднебесной, но не надо забывать: для того чтобы что-то запретить, нужно иметь конкурентоспособную альтернативу. Китай в этом плане впереди планеты всей: его мессенджеры технически иногда даже превосходят западные аналоги, и пользователю не надо думать, почему у него заблокирован Facebook. В России же конкурентоспособных продуктов на этом рынке практически нет. Почему Telegram стал популярен? Потому что изначально позиционировал себя как безопасный мессенджер. Это продукт совершенно другого уровня, чем остальные, его нельзя сравнивать ни с чем другим. Вы слышали, чтобы хоть раз в новостях на каком-нибудь федеральном канале ссылались на запись в «Одноклассниках»?

Ɔ. Нет, это же смешно.

А на Telegram ссылаются, и на сегодняшний день альтернативы ему не существует.

Ɔ. Павла Дурова в президенты?

Я думаю, что в президенты он не пойдет, знаю его лично и не могу представить его в роли публичного политика, но сегодня Дуров уже стал одним из лидеров российского протеста, потому что он в себе несет идеи, которых очень не хватает: открытость, свободу, реальную возможность сопротивления действующей власти. Проще говоря, Дуров возглавил сетевое сопротивление, чего все давно ждали.

Ɔ. Власть имущие могут стать участниками сетевого сопротивления или это нонсенс?

Чиновники, которые пользовались Telegram, продолжают им пользоваться. Посмотрите, кто сегодня поддерживает Павла Дурова: это же не оппозиция, а такие люди, как Рамзан Кадыров и Мария Захарова, ярые кремлевцы, от которых нельзя было ожидать ничего подобного, но и они понимают всю глупость и абсурдность той истории, которая происходит.

Ɔ. И чем эта история закончится?

Как показывает опыт наблюдения за нашей властью с ее карманными судами, всегда согласными депутатами и другими подобными составляющими, «задний ход» никто не включит. Но вопрос, на мой взгляд, стоит уже в другой плоскости: чиновники, которые все это затеяли, потратили огромные бюджетные деньги, и теперь им надо думать о выживании, потому что, если они провалят блокировку Telegram, их ждут уголовные дела и прочие неприятности. Так что биться они будут до последнего, как крыса, загнанная в угол. Я не удивлюсь, если завтра они полностью «перерубят кабель» и примут какой-нибудь закон, который будет запрещать иметь на телефонах определенные приложения, и вас будет останавливать полиция, обыскивать, смотреть ваш телефон и сажать на пятнадцать суток, если найдет в нем Telegram. Впрочем, хочется верить в лучшее, верить, что те, кто захочет пользоваться Telegram в России, смогут делать это и дальше.

Ɔ. Вы можете себя назвать гражданином мира?

Безусловно, для меня нет границ географических или культурных. Я себя одинаково комфортно чувствую в разных точках планеты и не могу ограничиваться только «одним забором» или «родным болотом». Мне непонятны люди, которые за забором, пусть и родным, чувствуют себя комфортно.    

Ɔ. Последнее время у вас много материалов про Якутию. Я служил там срочную службу и в конце 90-х неоднократно слышал от коренного населения, что «если бы не Россия, мы бы торговали алмазами с Японией и жили бы прекрасно». Сегодня подобных настроений нет в Республике Саха?

Я с этим даже близко не сталкивался. В других национальных республиках я чувствовал некий культурный и даже эмоциональный барьер в общении, но только не в Якутии. Скорее всего, ультранациональных настроений в республике уже нет.

Ɔ. Я понимаю, почему туристы едут, например, в Казань, но почему они должны приезжать в Якутск?

Главная разница между Республикой Саха и Татарстаном в том, что на севере есть места, которые очень бы понравились избалованной публике из европейской части нашей страны. И главная «достопримечательность» — это мороз, совершенно недооцененный аттракцион, особенно в плане туризма и впечатлений. Вы купались в проруби в минус пятьдесят?

Ɔ. Нет, замполит не разрешал, а в самоволку при такой температуре не побегаешь, поэтому только летом в Лене, вода была градусов четырнадцать…

Этим летом я снова собираюсь в Якутию, обязательно постараюсь повторить ваш опыт, но, возвращаясь к морозу, для меня, как для человека, который изъездил практически весь мир, купание в проруби при очень низкой температуре — одно из самых незабываемых впечатлений в жизни. Поэтому я уверен, что Якутия действительно может стать популярным местом не только среди российских туристов, но и среди европейцев, китайцев, которые, прямо скажем, под боком, и всех любителей экстремального отдыха со всего мира. Якутия — это другая планета, и мне обидно, что они недостаточно развивают свою туристическую отрасль, не могут себя правильно продать.  

Ɔ. Вам за такую рекламу никто не платил?

Ну что вы, я достаточно зарабатываю, и всегда принципиально ставлю метки на рекламных материалах. Первый раз я попал в Якутию в рамках проекта Azimut, но эта поездка была связана с сетью отелей, а не с Якутией. Меня спросили, в какой город я хочу поехать. Я ответил: «В Якутск, потому что там никогда не был». На той публикации стоит метка, что это реклама, можете проверить, но все остальное сделано бесплатно, по зову души и от чистого сердца.  

Ɔ. По мнению многих, вы оппозиционный журналист, но работу, которую вы делаете, и очерки про Якутию тому подтверждение, можно назвать скорее просветительской, чем оппозиционной. Или одно другому не мешает?  

Я не вижу никакой негативной коннотации в слове «оппозиционный». Действительно считаю себя оппозицией действующей власти. Мне не нравятся многие процессы, которые сейчас происходят в стране, и поэтому своей деятельностью, среди прочего, я хочу добиться перемен.

Ɔ. Что самое важное в вашей работе?

Формирование правильного общественного запроса, на который потом, по идее, должны реагировать чиновники. Хотя от них сейчас мало что зависит, особенно от региональных. Региональные чиновники вообще перестали быть интересными, их не выбирает народ, в основном это какие-то случайные люди, попавшие во власть.

Ɔ. Вот свежий заголовок: «Молодая гвардия создает отряды для уличной борьбы с оппозицией». Я почему-то сразу вспомнил прошлогоднюю историю, когда вас в Ставрополе облили зеленкой. Как вам кажется, хулиганов на улицах станет больше?

Это всего лишь подковерная борьба околокремлевских людей за бюджетные деньги. Недавно прошли выборы, а это значит, что бюджеты, которые были, кончились. Впереди год нестабильности, и всевозможные прихлебатели, кто как умеет, просто показывают свою «нужность» этой системе. Мы не можем им этого запретить, хотя с созданием таких отрядов они опоздали лет на шесть. Вспомните движение «Наши». Видимо, в «Молодой гвардии» людей одаренных осталось совсем немного, и они не могут придумать ничего лучше, чем предложить очередную глупость. Станет ли из-за этого больше хулиганов на улицах? Возможно, они будут ходить и бить всех, у кого нет георгиевской ленточки, но будет ли это эффективно, я не уверен.  

Ɔ. В каком направлении сегодня развивается сетевая журналистика, чего нам ждать от нее в ближайшем будущем?

То, что мы видели в середине нулевых, так называемая «первая медийная революция», когда журналистика избавилась от посредника в виде издателя, сегодня уже не совсем актуально. Потому что появилась новая проблема: место посредника стремятся занять социальные сети. Они уже решают за нас, кто и что будет видеть, начинают оценивать контент, стремятся формировать нашу ленту. Если вы в Facebook сегодня что-то напишете, не факт, что ваши друзья это прочитают. Происходит монополизация доставки контента от автора к потребителю. В будущем эти проблемы будут только усиливаться и нас всех ждет «вторая медийная революция».

Автор: Савва Раводин