4 килограмма бактерий

Детство Стелла Рыгель провела в компании врачей, а поэтому с ранних лет знала, кем хочет стать. Стелла всегда была общительной девочкой. Но скорее потому, что общения требовали от нее окружающие. Сама она не очень-то охотно заводила новые знакомства. Это было связано с неприязнью того, что кожа живых людей чаще всего теплая, а все теплое напоминало ей о разложении и одушевленной горячей слизи из ее детских фантазий (они посещали ее спонтанными приступами и днем, и ночью). Поэтому Стелла предпочитала играть с камнями, кусочками металла и куклами, сделанными из шестеренок и железок (значительно дольше нагревались, нежели ткань и пластик).

Еще она любила просторные платья. Из-за больших темных глаз, светлой кремовой кожи и кроткой улыбки ее лицо казалось ласковым, а сама она виделась очень нежной и умиротворенной. Люди тянулись к Стелле. Она же, будучи хорошо воспитанной, никак не могла от них отвязаться и с ходу дать понять, что ей не интересны какие бы то ни были формы коммуникации.

Когда она изящной походкой прогуливалась по парку, то платье колыхалось в такт движениям ее тела. Всем своим образом Стелла будто бы сообщала миру, что природа наградила ее врожденным изяществом, способным заставить биться чаще даже самое скупое на светлые чувства сердце. Но, как это часто бывает, Стелла никогда не пользовалась своей природной красотой. Если она и заводила отношения, то скорее от напористости в нее влюбленного, а не по велению собственной души.

В момент светлой юности и первых серьезных отношений, наполненных физиологическими открытиями, она четко уяснила, что от контактов с людьми никак не убежишь. И уж тем более от них не спрячешься, если ты собираешься работать врачом. Чтобы как-то прийти к внутреннему компромиссу и не превратить будущее в пыточную камеру, Стелла твердо решила стать патологоанатомом. Мертвые органы на ощупь всегда холодные. Трупы хоть и дурно пахнут, но по крайней мере молчат. Кого-то, конечно, такой выбор профессии пугал, но Стелла смотрела на нее, как на единственный верный способ комфортной жизни.

Родители ее выбору хоть и удивились, но противоречить не стали. Тем более Стелла сразу сказала, что хочет сделать научную карьеру, а возня с трупами и изучение различных патологий годится для этого лучше всего. Ей удалось их убедить, что вся затея с мертвецами — это лишь ширма для поразительных открытий. Зная о том, что дочь не способна на вранье, родители ее, конечно же, поддержали.

Блестяще закончив медицинский университет, Стелла получила рекомендации именитых профессоров, заприметивших ее рвение к знаниям. И уже на следующий день, с увесистой кипой справок, дипломов и наградных листов, она пришла собеседоваться в Институт Радиологии.

Директор учреждения встретил ее радушно, бестактно пошутив насчет ее благоприятной внешности. Он уверил выпускницу, что такие сотрудники здесь нужны, и, после непродолжительного собеседования, наказал подчиненным устроить ее на работу в морг.

Институт находился на относительно тихой тупиковой улице. Он был представлен пятиэтажным зданием, отделенным от всех остальных строений высоким забором. Вид у этой ограды был угрожающим. Возле единственного входа постоянно дежурил сутулый милиционер. В свой официальный первый рабочий день, проходя мимо него, Стелла даже поздоровалась, но тот увлеченно рассматривал свое табельное оружие, и до тех, кто проходил мимо, ему вообще дела не было. Рядом с оградой стояли мусорные баки, а около них — неисправный заржавленный велосипед с кривой, будто бы погнутой неизвестным силачом, металлической рамой.

Теплый воздух щекотал нос, а раскиданные вокруг лавки и беседки утопали в зелени. Сразу за главным корпусом Института Радиологии скрывалось сложное сплетение из грязных, не обустроенных переулков. Кажется, если следовать по ним, то можно было добраться до самых городских окраин. На всей территории пахло лесом, ягодами и выгребными ямами. Где-то там, по легенде, было кладбище для биологических отходов, а сразу за ним — сверкающий на солнце глубокий ручей. Летом ребята из окольных деревень ловили в нем форель руками.

Стелла подошла ко входу в главный корпус. Навстречу ей высыпалась веселая ватага студентов. Пропустив их, она зашла сначала в холл, а потом спустилась на цокольный этаж. Именно там, среди холодильных камер, яркого света и столов с вмонтированными электронными микроскопами, она и будет трудиться.

Стоило ей задуматься о том, чем же она займется в первый день своей работы, как внезапно могильную тишину морга нарушил продольный звон рабочего телефона. Стелла сняла трубку.

— Стеллочка, девочка! Тут у нас школьники на экскурсии, скоро к тебе придут, расскажи им что-нибудь интересное, ты ведь девочка прилежная! — попросил ее директор.

Удостоверившись, что Стелла поручение поняла, он, радостный, пожелал ей удачи и положил трубку. Стоило ей подумать о том, что она не знает, что будет говорить школьникам, как в дверь постучали.

— Да, да! Войдите! — растерянно произнесла Стелла.

Дверь распахнулась, и в проеме показался высокий русоволосый мужчина лет тридцати с одутловатым лицом и густыми, как щетки, бровями. Одет он был в вязаный бежевый свитер и мятые брюки.

— Здравствуйте! Меня зовут Степан Федорович, привел к вам юнцов на экскурсию...

Учитель говорил как-то несмело, и складывалось ощущение, что он свои фразы недоговаривает. Видимо, он и сейчас хотел сказать что-то еще, но споткнулся о лучезарную улыбку Стеллы и покраснел.

Поздоровавшись с ним, Стелла одобрительно кивнула головой. Следом за мужчиной в просторное пространство морга зашли пятнадцать аномально тихих подростков. Видимо, интерес к загробному миру пересекался у них с коллективным страхом смерти, усиленным едва уловимым запахом формалина.

— Дети, не шумим! — грозно сказал учитель на и без того тихих детей. — Сегодня нам расскажут о том, как работает морг и какие тайны он хранит!

Сказав, Степан Федорович пристально посмотрел на Стеллу, и та поняла, что настал ее черед перенимать эстафету. Но свой рассказ она начала не про морг.

— Начнем  с того, что в человеческом организме живет четыре килограмма бактерий, и, когда человек умирает, то его спешно надо переместить в холодильник, чтобы тело не... — Стелла рассказывала о том, что происходит с людьми после смерти, а Степан Федорович вдруг обомлел. Но сделал это так, чтобы никто ничего не заметил.  

«Четыре килограмма, четыре чертовых килограмма, целых четыре килограмма бактерий», — бубнил он про себя, пока увлеченные дети с интересом разглядывали синие ороговевшие стопы извлеченной из холодильника женщины.

Но Степан Федорович ничего не слышал. Потоки всех речей в его голове сливались в одно единственное ощущение, зиждущееся на отвратительности бытия. Он беспрестанно теребил кожаный ремешок наручных часов. Затем оперся на металлический стол и обильно проблевался густой красно-зеленой взвесью, похожей на жидкие отходы от гнилых овощей.

— Извините! — стыдливо произнес учитель, вытирая рот рукавом свитера. — Дайте мне, пожалуйста... Ведро и швабру!

— Стоит в углу, не переживайте, со всеми бывает... — абсолютно искренне ответила Стелла.

Прелестями внутреннего мира человека ее было не удивить.

Пока Степан Федорович мыл пол, Стелла вывела впечатленных учеников на лестницу и велела им ждать учителя в вестибюле.

Тот спешно и кое-как прибрал результаты своего волнения и сразу же скрылся за дверью, попрощавшись с девушкой и еще раз извинившись за такой неприятный инцидент.  

Стелла подумала, что школьный учитель так разволновался от вида трупа. Но на самом деле Степан Федорович был сражен отвращением к бактериям до такой степени, что не мог больше ничего слышать про то, что они в таком количестве обитают у него в организме. Его разум словно заволокло густым и едким черным дымом. Близкий к неконтролируемому беспамятству, он судорожно потирал горячие от возбуждения ладони и шепотом повторял: «четыре килограмма», «четыре килограмма».

Освободив детей от занятий, он, расстроенный, побрел пешком домой, не обращая внимания на ругань рабочих, крики местных трактирщиков, шум сирен и грохот проезжающих грузовиков.

Зайдя в квартиру, он первым делом посмотрел в зеркало. Лицо было бледным и источало глубинное отвращение. Подавить это в себе он не мог никакими усилиями воли. Неприятные и бренные мысли никак не хотели оставить его разум в покое.

В дурном настроении он договорился об отпуске за свой счет, а потом выпил несколько таблеток успокоительного и внезапно понял, что ему нужно сделать. Высыпав содержимое всей домашней аптечки на пол, Степан Федорович нашел припасенную на случай эпидемии гриппа пачку антибиотиков и съел сразу три таблетки. Затем встал на весы. Он смотрел на цифры, а глаза его горели ненавистью и отвращением ко всему сущему.

Степан Федорович лег спать. Утром он первым делом еще съел три таблетки, а потом в аптеке купил с десяток упаковок различных антибиотиков. Поглощая горстями разноцветные пилюли, он готов был терпеть и рвоту, и поносы, лишь бы видеть, как уходит его вес. Полкилограмма за первую неделю. Еще два за вторую.

— Проклятые бактерии! Ненавижу бактерии! — яростно шипел он, запивая водой самолично выписанные себе лекарства.

Всего через две недели он удостоверился, что похудел на четыре килограмма. Улыбнувшись, обессиленный, он лег на кровать и больше не проснулся. Ночью из окон больницы, в которую его привезли, на улицы падал яркий больничный свет. Сразу после констатации смерти бывшего учителя привезли в морг Института Радиологии. По случайному стечению обстоятельств он оказался ближе всего к больнице.

Увидев прилично раздувшийся труп, Стелла не узнала мятежного школьного учителя. Прочитав о причине смерти, она подумала, что этот покойник при жизни был не очень умным человеком. Но это ее скорее обрадовало, потому что одни лишь глупцы были способны разогнать ее пессимизм.