Нынешний разрыв евхаристического общения между РПЦ и Константинопольским патриархатом я бы сравнил с событиями XV века, когда Византия подписала Ферраро-Флорентийскую унию и признала главенство Римского Папы в церковных вопросах. Тогда русская церковь именно в стремлении сохранить чистоту православия вынуждена была разорвать евхаристическое общение с принявшим унию Константинополем и фактически перешла к автокефалии. Тогда впервые в Москве без благословения Константинопольского патриарха митрополитом Киевским и Всея Руси был избран митрополит Иона. Затем же, когда уже после турецкого завоевания Константинополя патриархия вернулась к православию, греческие иерархи захотели восстановить статус-кво, однако русская церковь возвращаться к зависимому положению не захотела, тем более что Константинопольский патриарх отныне находился в зависимости от турецкого султана, а не был подданным византийского императора. Таким образом, наступил разрыв, который продолжался вплоть до учреждения русского патриаршества, то есть до 1589 года. Все это время Константинополь не подвергал сомнению законность иерархии русской церкви, тем не менее евхаристического общения между церквами не было. В это время константинопольские иерархи приезжали в Москву и присутствовали на службах в русских церквах, однако совместного служения с русскими священниками литургии — то есть службы, где происходит Преосуществление Святых Даров, — не допускалось до конца XVI века. При этом русская церковь также пребывала в общении с другими поместными православными церквами, и сложившуюся ситуацию никто не квалифицировал как раскол.

Нечто похожее происходит сейчас. Однако поводом для дополнительной тревоги может быть принятие Константинополем в общение откровенных раскольников — Филарета с его церковью и Украинской автокефальной православной церкви. Если подходить к вопросу со всей канонической строгостью, то сослужение с раскольниками может считаться уклонением в раскол. Эти слова пока не прозвучали. Разрыв с Константинопольским патриархатом рассматривается как следствие вторжения на каноническую территорию Русской православной церкви со стороны патриарха Варфоломея. Но все же забывать о том, что Константинопольский патриарх принял в общение раскольников, преданных анафеме, нельзя. И это добавляет в нынешнюю ситуацию новую остроту.

Хотя кажется, что основой нынешнего конфликта стали канонические споры, мы здесь подступаем к важным догматическим вопросам. Константинополь пытается действовать по римской модели, провозглашая Вселенского Патриарха первым не только по чести, но и по власти. На примере Украины он демонстрирует, что считает возможным вторгаться в дела других поместных церквей и обладает для этого достаточной властью. Тем самым он отступает от важного принципа православной экклезиологии, признающего, что в основе устроения церкви лежит принцип соборности и у церкви нет иного главы, кроме Иисуса Христа. Таким образом, фактически вводится какая-то небывалая в православии степень священства в виде Восточного Папы. Не стоит забывать, что и события великой Схизмы 1054 года (раскол прежде единой церкви на православную и католическую) начинались со споров о юрисдикциях и о первенстве чести и власти в церкви. Вопрос о филиокве и другие догматические прения добавились к ним уже потом. В основе же было именно несогласие с принципами устроения земной церкви, у которой должен быть земной глава в виде Римского Папы. Именно на такую позицию, кажется, хочет претендовать сейчас патриарх Варфоломей.

При этом я бы предостерег от трактовки разрыва евхаристического общения как полного размежевания и прекращения любых контактов с константинопольской церковью. Да, теперь невозможно сослужение иерархов и члены русской православной церкви не должны причащаться в храмах Константинопольского патриархата. Но едва ли может быть запрещено посещение Афона и других православных святынь, которые находятся в юрисдикции Константинополя. Я полагаю, что священноначалие РПЦ вскоре выступит с определенным разъяснением. Оно совершенно необходимо, если учесть, что, помимо вопросов Афона, есть и проблема северных территорий Греции, Крита, а также островов Додеканес, входящих в Константинопольскую юрисдикцию. Так что священноначалие или хотя бы Отдел внешних церковных связей должны подробно объяснить, что будет можно, а что нельзя верующему Русской православной церкви, тщательно разобрав это с канонической точки зрения. Думаю, свою лепту в разрешение этого вопроса может внести и богословско-каноническая комиссия. Просто это будет сделано не сразу и не вдруг.

Не означает разрыв евхаристического общения и остановку дипломатических контактов между РПЦ и Константинополем. Наша церковь всегда подчеркивала, что готова к диалогу по всем сложным вопросам, включая Украину. Говорила РПЦ и о необходимости всеправославного обсуждения этих тем. Возможно, это было бы наиболее продуктивно. Украина — это лишь частный случай более общей проблемы. Ведь вопрос о том, кто и когда в православном мире может предоставлять автокефалию, до сих пор не прояснен. Завтра вопросы, решаемые вокруг Украины, появятся в связи с желанием Македонии учредить свою автокефальную церковь, послезавтра — в связи с вопросом о статусе Абхазии в Грузинской церкви. Все эти темы животрепещущи и требуют совместного обсуждения всеми православными поместными церквями, так же как и вопрос о пределах полномочий Вселенского патриарха.