Андрей Десницкий: Средневековье нас не отпускает

За октябрь 2018 года я получил, наверное, больше просьб об интервью и комментариях, чем за всю предшествующую жизнь, — и не всем смог ответить. Самые разные издания и люди пытались понять: а что там происходит между Москвой и Константинополем? Это вообще что такое было и чего теперь ждать? Неужели теперь на Рождество не привезут от греков благодатный огонь (и елочка, стало быть, не зажжется)? Не смейтесь, и такое спрашивали.

Привезут, отвечал я, только на Пасху и из Иерусалима, с ним, кажется, пока не ссорились, хотя и такое возможно. А происходит… ну да, можно про каноны и юрисдикции, можно про геополитику и передел сфер влияния. А если попросту сказать, Средневековье нас не отпускает. И что с этим делать, будем разбираться этой осенью в лагере «Марабу» в Бургундии, тема нашей встречи — Средневековье и то, как мы его видим.

И все же сначала поговорим про церковные каноны. Что, собственно, происходит? Если очень кратко: спор между Московским и Константинопольским патриархатами о том, кому должны подчиняться православные на территории Украины. Это если смотреть на внешнюю сторону событий. А если копнуть поглубже — спор о том, как должно быть устроено православие в XXI веке и кто определяет его будущность.

Если говорить лишь об основных событиях и излагать их упрощенно, выглядят они примерно так. После распада СССР часть украинских православных отделилась от Московского патриархата и образовала свою собственную Украинскую православную церковь Киевского патриархата (УПЦ КП), которая не была признана остальными православными примерно по той же причине, по которой государства всего мира не спешат признавать самопровозглашенные республики. В результате уже более четверти века длится состояние, именуемое расколом. С точки зрения Москвы и остальных поместных церквей, каноничными (то есть легитимными) были и остаются только те структуры, которые Москве подчинялись — впрочем, вполне номинально, поскольку Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) была вполне самоуправляема и лишь формально не имела независимости.

Перед нами вполне средневековая история про территории, которые связаны отношениями вассалитета, они полагаются неизменными, но границы сдвигаются, одни королевства возвышаются, а другие приходят в упадок…

Эта ситуация могла тянуться десятилетиями, если бы не 2014 год и все, что за ним последовало. Для украинских политиков, да и для многих простых граждан иметь на территории собственной страны структуры, которые напрямую подчиняются Москве, стало просто нестерпимо. И в поисках выхода из этой ситуации они раз за разом обращались к Константинопольскому патриарху — первому среди равных, как принято называть это в православном мире. Только первенство можно понимать по-разному: как право решать и судить (версия Константинополя) или как почетную первую строчку в списке поместных церквей (версия Москвы).

И вдруг в этом году… а впрочем, не вдруг, а после долгой дипломатической борьбы, невидимой для внешнего мира, Константинопольский патриархат сделал ряд неожиданных заявлений. Он не просто вмешался в украинские дела — он, по сути, отменил последние три с небольшим века украинской церковной истории. Ведь изначально и Москва, и Киев, и все вообще города Древней Руси принадлежали именно этому патриархату. Московская митрополия, а затем и патриархия — в границах Московского царства — отделилась от Константинополя по факту в середине XV века, а окончательно уладила свой новый статус со старыми патриархатами только в конце следующего, XVI века. И по мере расширения политических границ Московского княжества, Русского царства и Российской империи Московская церковь включала в себя новые епархии, в том числе украинские. В случае с Киевом это было оформлено неким документом (не задаром, конечно, и не сразу), в котором Константинополь передавал Москве право ставить в Киеве митрополита на некоторых условиях, которые выглядели тогда риторической оговоркой: одна сторона не собиралась их исполнять, а другая — настаивать на исполнении. Это было формальное упоминание Киевским митрополитом Константинопольского патриарха как своего сюзерена. Поскольку условие не соблюдалось, Константинополь, к изумлению Москвы, взял да и отозвал свое согласие XVII века.

Да, я знаю, что употребил слово не из того лексикона: сюзерен. Но как же это назвать еще? Перед нами вполне средневековая история про территории, которые связаны отношениями вассалитета, они полагаются неизменными, но границы сдвигаются, одни королевства возвышаются, а другие приходят в упадок… И вот бургундский герцог, формально — вассал французского короля, вступает в Столетнюю войну на стороне его врага, который, строго говоря, сам считает себя французским королем. И воюют они сто лет.

Люди, далекие от церковной жизни, не могут понять, почему нельзя разрешить этот вопрос в духе, скажем, американских протестантов: да пусть каждый прихожанин сам выбирает себе общину и конфессию по вкусу. В реальности примерно так и есть: приходы МП и КП рассеяны по Украине, первых больше на востоке, вторых — на западе. А еще есть небольшая автокефальная церковь (УАПЦ), есть и грекокатолики… Все так, но для традиционного сознания на одной территории может быть только одна настоящая церковь. И нынешний предстоятель УПЦ КП подчеркивает, что после окончательной победы УПЦ МП будет насильственно переименована в «Российскую церковь в Украине», ведь украинских православных церквей на территории одной страны не может быть больше одной. Ну как настоящий бургундский герцог всегда бывает лишь один, остальные — мятежники и самозванцы.

И вот здесь ожидается пафосное восклицание: сколь дремучи эти православные! Почему видят в этом вполне административном на внешний взгляд конфликте борьбу вселенского Зла с наивысшим Добром? Вот недавние слова патриарха Кирилла, обращенные к православным журналистам: «Это не просто борьба за юрисдикцию, это борьба за разрушение единственной мощной православной силы в мире». В конце концов, почему они так цепляются за свои отжившие каноны?

Большинство действительно популярных сказочных миров, которые гуляют по страницам и экранам XXI века, рисуют нам некое идеализированное Средневековье. Это и «Властелин колец», и «Игра престолов», и даже мир Гарри Поттера

Во-первых, за каноны тут цепляться довольно трудно: они процесс предоставления автокефалии вообще не описывают. В них границы церковных юрисдикций полагаются раз и навсегда установленными и неизменными, что, конечно, никак не совпадает с историческим опытом, особенно в последнюю пару веков. Вообще, каноны — это по сути набор прецедентов, а не всеобъемлющий свод законов. И обе стороны, Москва и Константинополь, в отсутствие ясного выхода пытаются вернуть наличную ситуацию в такое прошлое, которое комфортней для каждой стороны. Москва — в эпоху Богдана Хмельницкого и Алексея Михайловича, Константинополь — в эпоху расцвета Византийской империи, когда он был Царьградом, а не Стамбулом.

Но какой же у нас, оказывается, запрос на Средневековье! «Да, я атеист, но я атеист …ого патриархата» — в этой почти шутке звучит ясное желание не просто приобщиться к правильной команде, но быть частью чего-то значимого и неизменного, чего-то такого, что открыто небу и санкционировано обычаем.

Обратим внимание: большинство действительно популярных сказочных миров, которые гуляют по страницам и экранам XXI века, рисуют нам некое идеализированное Средневековье. Это и «Властелин колец», и «Игра престолов», и даже мир Гарри Поттера — это ведь мир благородных рыцарей и прекрасных дам, которые живут по традиционным цеховым правилам и сражаются с вековечным Злом во имя высоких идеалов. Все, что отличает этот мир от мира Петрова и Васечкина, — родом из Средневековья.

И даже другой Петров, персонаж совсем иной и тоже несколько сказочной истории, от которой лихорадит если не СМИ, то русскую блогосферу, ездил в Британию то ли в паломничество к готическому шпилю, то ли ради того, чтобы покарать предателя своего сюзерена, нарушившего клятву верности, а когда это не удалось, ударился в совершенно бахтинский карнавал. Чем не масленичное гулянье?

За что осудили, кстати, Pussy Riot? За несанкционированный переход границы между храмом и балаганом. Скоморошество, шутовство — все это допустимо и даже необходимо в мире Средневековья, но только вне сакрального пространства церкви. Даже Иван Грозный с его опричным монастырем и Петр Первый с его «всепьянейшими соборами» это понимали, пародировали иногда и литургию, но не пытались выйти с пародией на амвон.

Нам все-таки очень не хватает Средневековья. Причем не античности, не Возрождения, не классических культур Востока, хотя там не меньше высокой духовности, прекрасной культуры, интересных исторических примеров и жизненных образцов для подражания. Но почему-то именно Средневековье порождает тоску по образам — и модели для следования в настоящем с прицелом на будущее.

И не хватает его не только руководству страны, которое прячется в его декорациях от неуютного послезавтра с глобальным неподконтрольным интернетом, но и рядовым гражданам, которые оценивают свою собственную жизнь не в терминах экономической целесообразности или политических свобод, а скорее в терминах вассального договора. Вот, повышение пенсионного возраста — ясный признак его нарушения со стороны сюзерена, который простить труднее, чем тысячу куда более реальных неприятностей, лишенных символического содержания. Срок службы установлен обычаем и освящен вековой традицией, никому не позволено его продлевать!

Чего именно не хватает? Рискну предположить, что постсоветский человек, брошенный в глубокую воду либерализма и постмодернизма, нет-нет да и затоскует по простым и понятным (так ему кажется) временам, когда существовали сословия и канонические территории, когда дамы были прекрасными, а рыцари — верными. А если без иронии, тоскуют люди по ясной, иерархической структуре мира, в которой находится место и для плаща и кинжала, и для готического шпиля, и для прямой дороги в Царство Небесное, и для масленичного карнавала с его осмеянием святыни. Вместо Маркса и Энгельса читаем Бахтина и Гуревича — они происходящее нынче в России объясняют зачастую понятней экспертов в области политологии и экономики.

Средневековье — оно как наше общее детство. В нем можно застрять (называется «инфантилизм»). В него можно заиграться (что и происходит с церковными канонами). Но его нельзя совсем не вспоминать. И если без Средневековья тебе привычно неможется — «значит, нужные книги ты в детстве читал». Какие именно? Приезжайте в «Марабу», обсудим вместе.

Автор: Андрей Десницкий