
Дмитрий Крутов: Про больших и маленьких людей, или Почему иерархия в образовании не работает
Формализация работы учителя отчуждает его от профессии
Учитель в обычной школе выступает как посредник между государством и учеником. Утвержденная программа, четко прописанный список литературы, обозначенные способы преподнесения информации должны каким-то образом осуществляться. Для этого используется учитель, от которого, по сути, не требуется ничего, кроме пересказа или разъяснения того, что уже есть в источниках. Этот современный тип учителя — продукт формализации образования, которое зависит от государственных целей. Государством пропитан каждый элемент образовательной системы. Слова экс-министра просвещения Ольги Васильевой это подтверждают: «Затягивание обновления новых Федеральных государственных образовательных стандартов (ФГОС) мешает достижению целей стратегического развития, стоящих перед государством».
Казалось бы, что плохого в том, что учитель следует четкому плану? Ведь детям нужно сдавать экзамены, и изученный материал должен соответствовать их требованиям. Конечно, с точки зрения чиновников, принимающих стандарты, все звучит вполне позитивно — такая система может обеспечить единое образовательное пространство по всей стране. Едва ли. Централизованные государственные меры в отношении образования имеют ряд очень негативных черт и последствий. В США в 2010 году была принята программа государственных образовательных стандартов Common Core, которая должна, по мнению инициаторов, обеспечить единые цели по правильному изучению английского языка и математики, начиная с детского сада до выпускного класса школы. Цель этого проекта — обеспечить всех детей, вне зависимости от экономического положения, образованием. Степень внедрения программы варьировалась от штата к штату, и уже к 2015 году стал известен один из эффектов: чем активнее в штате внедряется программа, тем меньше учителя по литературе изучают с детьми художественные произведения.

Это один из методов достижения общих целей, состоящих в том, чтобы дети могли повышать способность к чтению сложных текстов от класса к классу. А также им нужно уметь писать, извлекая данные из «информационных» текстов. Их структура не должна представлять собой историю, а наоборот, передачу информации об окружающих событиях. Предполагается, что такое чтение лучше подготовит школьников к текстам, с которыми они столкнутся в колледжах или университетах. Оставляя за скобками политическую дискуссию об этой инициативе, надо сказать, что создатели таких больших государственных образовательных проектов не всегда действительно понимают, с чем они работают, поскольку они — чиновники. Консультант по образованию Дженни Фреле подтверждает это: «Для людей, не имеющих отношения к обучению <…> (я имею в виду вас, политики), список дискретных, легко измеряемых кусочков знаний и навыков по каждому школьному предмету, должно быть, утешителен. Подотчетность выглядит легко, когда "материал, который нужно знать" четко очерчен, выровнен в аккуратных таблицах по уровню школьного класса». За благим намерением дать равное образование разным детям в стране с сильным классовым расслоением, как правило, скрывается также и стремление к расширению административного контроля. Это влечет за собой одномерность образования, которая требуется как от учителя, так и от ученика. Уходя от содержания и глубины, они ориентируются на набор навыков. Нельзя свободно преподавать строго стандартизованную информацию — педагог, который рефлексирует над своей деятельностью, будет ставить под вопрос и программу. Например, учитель литературы предложит несколько интерпретаций произведения, а учитель истории отойдет от общепринятого нарратива, который предлагается в учебнике. А это уже чревато определенными последствиями, в том числе и административного характера.
Преподаватель университета сегодня уязвим как никогда
Человек с кафедры, в отличие от школьного учителя, может быть кем угодно: ученым, практикующим специалистом, приглашенным экспертом, аспирантом. Самое главное, что отличает его от учителя: преподавательская деятельность для него, как правило, не основная. Это черта современных прекарных обществ: люди понимают, что ни одна из позиций по найму не гарантирует им постоянное рабочее место, стабильный заработок и возможность спокойно существовать, реализовываясь профессионально.
Многие ученые, вместо занятий исследованиями, берут преподавательские ставки в университетах, чтобы обеспечить себе какой-то более или менее достойный уровень дохода. К этому присовокупляются грантовые проекты, в которых ученые задействованы тоже, на самом деле, с целью заработать.
В России ситуация стала ухудшаться с 2008 года — с начала реализации Новой системы оплаты труда (НСО (Международное общественное объединение «Национал-социалистическое общество» («НСО», «НС») запрещено на территории России ) Т), которая предполагает, что ответственность по оплате труда преподавателей лежит на администрациях вузов. На первый взгляд эта мера может показаться горизонтальной, но фактически это означает, что вуз начинает продавать свои услуги, а работники администрации перестают быть членами академического сообщества и становятся государственными менеджерами.
Доктор экономических наук Маргарита Курбатова считает, что преподаватель в такой системе из академика превращается в наемного работника, и уволить его в таком случае намного легче, а академическое сообщество не сможет никак на это повлиять.
В мировых университетах распространена практика краткосрочных преподавательских контрактов, что стабильно подвергается критике со стороны как самих преподавателей, так и со стороны общественных организаций. По данным британского профсоюза «Союз университетов и колледжей» в 2019 году 79% исследователей, работавших на краткосрочном контракте, утверждали, что такие условия найма негативно влияют на их исследовательскую деятельность. Так как академическая работа — это продолжительный, кропотливый и накопительный процесс, она требует возможности на протяжении долгого времени находиться на одном рабочем месте. Современная ситуация с контрактами этого дать не может, что влияет на академический статус большинства преподавателей. После начала эпидемии коронавируса многие преподаватели с такими контрактами были уволены из британских университетов, что еще больше обнажило уязвимое положение современных работников образования, в частности гуманитарного.
Администрации вузов часто прибегают к высокой идее университета, чтобы оправдать такое положение преподавателей. В 1946 году Карл Ясперс написал работу об университете, где изложил, в чем состоит его сущность: «Предпосылкой всякой существенной деятельности в университете <…> является идея самой истины <…> Она одна придает серьезность всему происходящему в университете. Она одна задает масштаб, который не является соразмерным пониманию, строго установленным понятием, а находится в движении, охватывающем любой смысл бытия истины». Именно такое понимание университета делает из него культ сам по себе — каждый, кто имеет к нему отношение, должен быть благодарен судьбе.
Так, мы имеем недовольных преподавателей и студентов, которые держатся в университете часто лишь потому, что у этого есть статус. Но качество такого образования оставляет желать лучшего, и мы это наблюдаем в режиме реального времени.
Первый шаг на пути к преодолению сложившейся ситуации — выражение сомнения в административном контроле над образованием. Если мы хотим, чтобы его результаты были действительно хорошими, люди должны быть довольны процессом. Преподаватель бы не спешил провести занятие и быстрее уехать, чтобы подзаработать в другом месте. А студент не боялся бы высказывать свою точку зрения, отличную от прописанной в требованиях к экзамену. Поэтому мы должны признать, что можно получать образование по-разному: не только в государственном университете с длинной историей и уважаемым положением, но и через альтернативные пути, где снижен централизованный контроль. Негосударственное онлайн-образование служит действительной возможностью избежать ограничений традиционных путей. В нем отсутствует централизация, то есть каждый студент может выбирать собственные траектории получения образования, что в большей степени вовлекает его в процесс и не делает образование «спущенным сверху».
Педагоги не обязаны выполнять большой объем задач, не касающийся непосредственно обучения. Управление такими образовательными проектами носит лишь организационный характер — чтобы сделать взаимодействие преподавателей и студентов более удобным, а также берет на себя задачи по увеличению продаж, не сильно вмешиваясь в содержание курсов.
Сегодня в России становится все больше и больше подобных бизнесов и некоммерческих инициатив, предлагающих образовательные продукты, которые просто отсутствуют внутри государственных институций. В силу нехватки кадров, отсутствия интереса к областям, низких зарплат, а также необходимости подчиняться государственным требованиям и официальной политической линии. От нас требуется волевое решение — признать, что такое образование может быть наравне с традиционным.
Текст написан в соавторстве с Ланой Узарашвили, аспиранткой Института философии РАН
Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Личное». Присоединяйтесь