Куратор Ольга Шишко — о выставке Билла Виолы и современном видео-арте

Диалог с искусством

Билл Виола — философ. И один из тех редких художников, которые целенаправленно работают с видео. Созданные им движущиеся изображения — это креативный инструмент, который позволяет открывать новые перспективы и заново путешествовать по всей истории искусства.

Изобразительное искусство он изучал в Сиракузском университете. Затем открыл для себя электронную музыку — был учеником Джона Кейджа и Дэвида Тюдора. Он погружался и в другие междисциплинарные области. Для художника 1960–70-х годов было очень важно оказаться не только внутри индустрии изобразительного искусства, а расширить его пространство. Тогда на современное искусство влияло многое: и биотехнологии, и квантовая физика, и новые философские учения. Билл Виола был открыт к новым знаниям. В 1970-е годы юноше из Америки — страны, у которой нет древней истории, — посчастливилось оказаться в студии во Флоренции, где он познакомился с искусством Возрождения. Тогда же он начал воспринимать время как базисный материал в видео. Такое понимание видеоформата стало для него естественным — он мыслил вместе с камерой, камера мыслила вместе с ним. Как воссоздать миражи и бесконечное замедление времени, не прибегая к компьютерным технологиям? В этом как раз проявляется его отношение к камере как к соавтору. 

Билл Виола удивительно вписывается в музейное пространство, отличаясь этим от других видеохудожников. Я была куратором выставки «Дом впечатлений» в Усадьбе Голицыных. Там медиа-, видео-арт и интерактивное искусство вместе прекрасно смотрелись. А вот показать в Белом зале Пушкинского видео-арт — уже не самая простая вещь. Но с Биллом Виолой это неплохо получилось. Хотя у него есть и иммерсивные инсталляции, но также много движущихся работ, видеоживопись. Эти работы понятны зрителям разного возраста. Я вижу, как на выставке люди старшего поколения сравнивают свет и формы в его работах с шедеврами Караваджо, сравнивают его эмоции с картинами Рембрандта, Босха и Дюрера. Молодые видят совершенно другое — модное сегодня замедление времени, технологию, ставшую в руках автора божественным инструментом. Мне кажется, что молодежи нравятся еще и те идеи, которые Билл Виола вынес из буддизма. Приостановка времени, увлечение крайними векторами религии, в том числе мистицизмом, суфизмом, дзеном — все это про то, как не остаться внутри только этой жизни, как замедлить ее и перейти в другую энергию. Билл Виола часто упоминает разговоры со своим учителем дзен. Тот говорил: «Остановись, не беги, как все, — и невидимые вещи станут видимыми». Именно поэтому Виола следит за миражами по два месяца и создает эти великие произведения, когда высохшее озеро в Калифорнии становится живым. Он достигает этого без помощи спецэффектов, а через терпение, когда камера начинает «плакать» в его руках от конденсата. Сам Билл Виола так описывает съемки: «Это развертывание, раскручивание нитей моментов жизни. Осознание времени приводит нас в мир процессов, движения образов, которые воплощают движение самого человеческого сознания. Если свет — базисный материал живописца или фотографа, то длительность — materia prima кино- и видеоискусств, основанных на времени. Длительность для сознания — то же, что свет для глаза».

Игра с образами

Мне как специалисту нравится в искусстве Виолы — все. Я бы выставила и его ранние работы. Но, думая о зрителе, о пространстве Пушкинского музея, мы хотели показать, с одной стороны, тему замедления, буддизма, соединения с природой, с другой — игру с образами. Билл Виола мыслит именно образами. Он хорошо знает историю искусства, поэтому его работы так хорошо вписываются в музейное пространство. 

Билл Виола первым стал завоевывать церковные территории, сделал инсталляцию для церкви Сан-Галло в Венеции (ее мы частично показываем на выставке в серии «Трансфигурации»). Эта инсталляция о переходе физического тела в другое состояние — тема, которая всегда интересовала художника. Камера слежения, которую использовал здесь Виола, показывает, как люди выходят как будто из небытия. Он поднимает темы, которые волнуют людей разных возрастов. А после Сан-Галло его, конечно, стали приглашать и в другие церкви. 

Классические музеи тоже сейчас перестраиваются, пытаются завоевать внимание молодежи. Но основная аудитория, например, Пушкинского — все равно люди старше 50. И я вижу, как их будоражат работы Виолы. Рассматривая работы «Комната святой Екатерины», они вспоминают, что где-то уже видели это. Конечно, видели — «Житие святой Екатерины» Андреа ди Бартоло. 

У Билла Виолы житие святой перевоплощается в образ современной женщины — все же он не про религиозность. Он заимствует образы, но переносит их в другую ипостась. Аби Варбург, который стал так моден в России в последнее время, говорил, что мы можем проследить в разных эпохах образы, которые как будто бы перепрыгивают, перебегают из одного полотна в другое. То есть он был против принципа исторической линейности. Так же как и ассоциации Варбурга, отсылки Виолы многочисленны и потенциально бесконечны. Поэтому, когда мы смотрим на «Квинтет изумленных» — та работа, которую он снимал камерой 300 кадров в секунду, а не 24, а потом растягивал, как скоростную съемку, — мы видим состояние эмоций. А что всегда интересовало художника? Эмоции. Мы смотрим на «Несение креста» Босха и видим персонажей с аффектированной мимикой. Жан-Люк Нанси говорил, что мы не можем прочувствовать другого человека — наши эмоции скрыты. А Билл Виола выставляет эмоции на передний план и помогает зрителю проникнуть в мир другого человека, почувствовать его. Эмоция как некое страстное выражение человека — тоже образ, который проходит через всю историю искусства. То есть работы Виолы — это не ожившая картина, которую он когда-то видел, будь то Дюрер, Босх или Караваджо. Они про мышление образами, которые художник переносит в нашу действительность. Виола как будто указывает нам: ecce homo — посмотрите, вот человек, он не изменился за всю историю, он так же страдает из-за своей человеческой природы, как и последние тысячи лет.

Технологии

Работа «Квинтет изумленных» — еще и хороший пример достигшей совершенства технологичности Виолы. У нас с Кирой Перов (жена художника, сокуратор выставки. — Прим. ред.) был спор: какие работы брать для выставки. Мне хотелось еще раз показать «Нантский триптих», хотя эта работа была на выставке «Размышляя о смерти» в Манеже. Но для Киры было очень важно взять работы после 2000 года. Этот год — воссоединение Билла Виолы с технологиями. Его задумки опережали технические возможности. Он все ждал, когда появятся технологии — не съемки, а отображения, — чтобы, наконец, можно было показать потусторонний мир, как в работе «Три возраста». 

К 2000 году появились тонкие панели, на которых можно было показывать изображения вертикально, будто на алтаре. В принципе, видео-арт вошел в историю искусства именно с этого времени — на Венецианской биеннале Харальд Зееман на выставке «Плато Человечества» четверть пространства отдал под видео. Почему? Потому что его можно было показывать качественно, красиво, хорошо. И Кире хотелось показать те работы, качеством которых Билл Виола доволен. 

Идея выставки 

Она возникла очень давно. Я была под впечатлением от выставки «Электронный Ренессанс Билла Виолы» в Палаццо Строцци. Там напрямую сопоставлялись работы Виолы с картинами старых мастеров. Тогда мне захотелось повторить это в Пушкинском, но Кира меня отговорила, чему я очень рада. В Италии это сработало — у них нужные картины под рукой: и Уччелло, и Кранах, и Понтормо. Те самые картины, которыми вдохновлялся Билл Виола. С картинами из собрания Пушкинского прямого сопоставления не получилось бы, поэтому от этой идеи отказались. 

«Путешествие души», кажется, мое название. Билл Виола — про странствие. Он и сам много путешествовал с Кирой, записывал музыку и визуальные образы, погружался в разные религии. Путешествия дали ему понимание, что человека всегда интересовал переход из этой жизни в загробный мир. Он изучал «Книгу мертвых», египетскую цивилизацию — пытался заглянуть в историю до нашей эры. А тогда люди так же искали свои пути прочтения действительности, как и сейчас, всех интересовал переход человека в мир иной. У египтян даже были города мертвых и живых. И чтобы попасть в город мертвых, надо было переплыть Нил. То есть это путешествие связано с водой. Стихия воды — один из главных образов Виолы, который он использует, чтобы показать переход из одного состояния в другое. И не зря его называют электронным гуру. Камерой слежения, которую он использовал в «Трансфигурациях», Билл Виола как будто создает особое энергетическое поле. Я называю это полями и аурами, как Марк Хансен, который посвятил огромную статью теме аффектации энергии в работах Виолы.

Лично мне еще хотелось показать, что, с одной стороны, Билл Виола про аффектацию чувств, про человеческие страсти, а с другой стороны, рядом с этой аффектацией он все время показывает внутренний портрет человека. Поэтому такие яркие работы, как «Тристан и Изольда» или «Квинтет изумленных», сменяются тихими паузами — «Миражами» или «Комнатой святой Екатерины». Внутренний пейзаж, внутреннее путешествие могут быть интереснее и важнее, чем путешествие внешнее. Мне кажется, мы достаточно путешествуем физически, и иногда стоит зависнуть и понять, что внутри нас тоже очень много важного. И на выставке мы как раз создали определенный ритм — от ярких эмоций к успокоению, к внутреннему пейзажу. 

О личном отношении к Виоле и видео-арте

Мне так приятно общаться с Биллом Виолой, потому что он вдруг соединил то, что я люблю — а изначально моя академическая специализация касалась барокко и маньеризма в архитектуре и живописи, — с сегодняшним днем. Посмотрите работу Бернини «Экстаз святой Терезы». Это как раз пример мышления образами. Поэтому я, как и Аби Варбург, за цикличное понимание процесса. Как искусствовед я люблю разные периоды в истории — в любом могу найти и маньеризм, и еретиков от искусства, и классиков от искусства. А Билл Виола как раз дает это ощущение цикличности.

Если говорить про видео-арт вообще, то к нему я пришла через современное искусство. У меня преподавала потрясающая Мюда Наумовна Яблонская. Она всех студентов на моем курсе (а ведь каждый занимался своей темой: кто авангардом, кто Средневековьем, кто барокко, как я) водила по мастерским художников. И мы стали понимать, что вот оно, живое искусство, самое интересное. Эти художники живы, с ними можно общаться. Это было так ново, что потихонечку мы стали изменять своим темам. А куда меня приглашали с моим барокко? В «Малую энциклопедию истории искусств» — сидеть и писать маленькие статейки, заполнять лакуны. А вот современное искусство казалось дико интересным, и мы все этим увлеклись. 

Потом поступило предложение стать сотрудником Центра современного искусства Джорджа Сороса. Тогда Центры Сороса открывались по всей Центральной и Восточной Европе — там художников приобщали к новым технологиям, в том числе к видеокамерам. Я стала сначала координатором, а потом куратором Лаборатории новых медиа. Тогда в Москву приезжала Кэти Рай Хоффманн. Она как раз знала всех, кто занимался новыми медиа, и приглашала их в Россию с лекциями и воркшопами. Хотя многие не хотели, Кэти убеждала тем, что здесь рождается новая жизнь, здесь свобода. В начале 1990-х действительно было опьянение свободой. Так в Россию приехали Джон Ханхардт, Хейди Грюндман, Штейна и Вуди Васюлка — в общем, порядка 35 человек. У меня просто поехала крыша, все это было невероятно интересно. А когда Петер Вайбель в моем сознании соединил всю историю искусства, я отдалась уже медиа полностью. Он говорил, что высвобождение цвета и света материи идет с конца XIX века. Если проследить это развитие, то мы на рубеже XIX–XX веков оказались в начале большой эпохи. Именно «Квадрат» Малевича приводит нас к виртуальной реальности. Заниматься современным искусством становится интересно и не так страшно, если все рассматривать единым соединением в цикличности. Всегда есть возможность сделать такую выставку, как выставка Билла Виолы, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое и объяснить людям разных возрастов, что история искусства повторяется, что современное искусство — это тоже искусство. Все великие для своего времени были еретиками. Если бы современники на это смотрели с другой стороны, то возникло бы понимание, что за этими художниками будущее.

Текст подготовлен совместно с просветительским медиа ScienceMЕ. Пообщаться с ведущими российскими и международными арт-экспертами и задать им свои вопросы можно в рамках нового проекта «99 (бес)толковых вопросов по искусству». Среди экспертов проекта — Ольга Шишко, Дмитрий Гутов, Кирилл Светляков, Владимир Дубосарский.

Подготовила Серафима Мамонова

Больше текстов о культуре и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект «Сноб» — Общество». Присоединяйтесь

Вам может быть интересно:

• Режиссер Семен Серзин — об «Общаге-на-Крови». Общага как пример антиутопии по-русски
• Закажи меня! О новом спектакле «Я нанял убийцу» Городского драмтеатра города Шарыпово Красноярского края
• Новый Цой с бульвара Новаторов. Интервью с питерским музыкантом Филиппом Хмыровым