К чему приведет одержимость соцсетями. Меган Анджело: Подписчики
Марлоу
Созвездие. Калифорния
2051
Утро посвящалось цифрам. Марлоу проснулась в семь часов и приняла таблетку на глазах у — она обратила мысленный взгляд на панель с числом подписчиков у себя в мозгу — одиннадцати миллионов шестисот тысяч зрителей. Она прикрепила одеяло ниже подмышек в двух местах — костюмерши сделали петли на всех постельных принадлежностях и пришили крючки на кружевные края короткой шелковой ночной рубашки, в которой она спала. Потом села и сделала три глубоких вдоха, на последнем открыв глаза. Четыре раза неторопливо моргнула. Дважды улыбнулась. Первая улыбка должна выглядеть сонной и намекать на проясняющееся сознание. Вторая предполагается непринужденной, блаженной, словно Марлоу сразу вспомнила, что жива, и почувствовала себя несказанно счастливой.
Иными словами, нужно создать впечатление, что таблетка работает мгновенно.
Недавно Марлоу добавила к этой улыбке движения — теперь она довольно вздыхала и потягивалась, поднимая руки над головой. Но сеть новшество не одобрила и вчера прислала ей сообщение, напоминая о необходимости сохранять всюду, где возможно, единообразие. Отход от заведенного порядка может восприниматься аудиторией как признак эмоциональных проблем. А у ее подписчиков есть другие заботы.
Этим утром, опустив руки, Марлоу закрыла глаза и тут же увидела комментарий: «Мне показалось или у Марлоу какие-то пухлые подмышки?»
Марлоу взглянула на спящего рядом с ней на животе Эллиса. Спросить у него, не считает ли он ее подмышки толстыми, нельзя. Задать этот вопрос при включенной камере означало бы признать наличие комментария от подписчика, а значит, вообще существование подписчиков, что запрещалось договором с работодателем. Конечно, это полная лажа: зрители в курсе, что она сознательно живет в прямом эфире. Также им известно, что она видит, как они ее обсуждают. Но они хотят, чтобы актеры скрывали данный факт и притворялись, будто просто живут. Им нравится чувствовать себя вуайеристами, и они не желают, чтобы им смотрели в глаза. В договоре так и написано: «Сеть „Созвездие“ проводит политику абсолютной нетерпимости по отношению к разрушению иллюзии».
Марлоу встала и прошлепала через комнату, слушая легкое жужжание следивших за ней камер, спрятанных в обшивке стен.
Сценаристы снова отредактировали гардероб, заметила про себя Марлоу, открыв дверь. Вчера, когда перед ней простирался пустой день, она прислонилась спиной к стенке беседки на заднем дворе, закрыла глаза, спрятанные за солнечными очками, и, чтобы чем-то занять время, лениво перелистывала в мозгу винтажные образы. Просмотр превратился в навязчивое состояние, а одержимость привела к оформлению заказа, который был выполнен в течение часа. Пока Марлоу сидела по-турецки в саронге на подушке сизого цвета и ела салат из шпината с клубникой, с неба спустился дрон и приземлился на деревянную площадку. Вытянув руки, он продемонстрировал металлическую перекладину, на которой висела одежда, заказанная Марлоу: джинсы с рваными коленками и блузки без рукавов развевались на ветру.
Одевшись во все новое, Марлоу улыбнулась в зеркало, чувствуя себя моделью с постера две тысячи десятых годов. Но потом она заметила, что панель перегревается от комментариев.
«Увидев эти портки, я задумалась, не сменить ли мне таблетки. По-моему, у Марлоу от них сносит крышу», — написал кто-то.
В тот вечер, ложась спать, Марлоу слышала, что робот-уборщик шумит больше обычного. После того как он помыл посуду, приготовил еду на завтра и сложил пледы, которые они с Эллисом бросили на диванах, до нее донесся грохот — машина пробиралась в гардероб. И, конечно, наутро вся винтажная одежда пропала.
Марлоу сняла с вешалки худи цвета лайма и такие же легинсы. Если сеть так заботится о том, что она носит, пусть используют спецэффекты.
«Какие ядовитые цветуёчки на этой кофточке, но ей идет! — последовал комментарий через мгновение. — Покупаю!»
Марлоу чуть не вырвало от «ядовитых цветуёчков». Определенно, кто-то в костюмерной стремился ей насолить.
С другой стороны, рассуждала она, направляясь в кухню и открывая холодильник, у нее есть ангел-хранитель в буфете. Последние научные исследования выявили прямую связь кофеина с повышенной тревожностью, и сеть немедленно вознамерилась запретить Марлоу пить на камеру кофе. Но кто-то из буфета пришел на помощь и разработал специально для нее кофе, которому можно придать цвет сока холодного отжима. Сейчас Марлоу открыла пластиковую бутылку с надписью «Морковный сок» на этикетке, отхлебнула жидкость терракотового цвета и посмаковала горькую прохладу эспрессо со льдом. Почувствовав вкус, она тут же расслабилась, с плеч как будто свалился тяжкий груз, сердце забилось радостнее, с лица ушло напряженное выражение. Она ощутила, что производит впечатление довольного жизнью человека, и, словно по сигналу, раздался глухой щелчок. Камера в медной ручке на дверце шкафа, расположенного напротив нее, уловила этот момент и зафиксировала идеальный образ, подходящий для рекламы «Истерила»; он появится в углу экрана через — Марлоу начала считать — три, две...
«Она действительно все время выглядит офигенно довольной, — подал кто-то голос на ее панели. — В следующий раз, когда на „Истерил“ будут скидки, я, пожалуй, его попробую».
«Вам не кажется, что она как-то странно пьет этот сок? — спросил кто-то еще. — Словно смакует каждый глоток. Наверняка это кофе, а нам просто пудрят мозги компьютерной графикой».
Марлоу застыла с прижатым к губам горлышком бутылки. Она осмыслила комментарий, затем запрокинула голову и заставила себя сделать гигантский глоток. Потом осторожно выдохнула, опасаясь выдать ни с чем не сравнимый запах кофе, и постаралась скрыть улыбку: запахи через экран не передаются. Сердце екнуло, как всегда, когда ей в голову приходило что-то новое для списка «Принадлежит только мне», хотя порой она годами его не пополняла. Час между тремя и четырьмя часами ночи, когда вещание прерывается на рекламу. Раздевалки, приемные врачей, уборные в ее доме и по всему городу. Больше всего ей нравилась кабинка туалета в веганском гастробаре в центре — подростком она царапала на его крашеных стенах пилкой для ногтей какие-нибудь крепкие словечки в адрес своих самых противных подписчиков. И вот теперь — запах. Вроде бы ерунда, но зрителям он недоступен.
* * *
Вечеринки Жаклин проходили одинаково на протяжении почти десяти лет. Марлоу садилась у правого подлокотника на диване цвета канталупы, обратившись лицом к восточной камере. Ида, назойливо бубня о чем-то, плюхалась напротив нее в мягкое кресло, обитое тканью с маргаритками. Марлоу нравилось общество Иды, когда та была вульгарной неряшливой пьянчужкой. Но теперь она не пила и сидела дома с детьми, а потому на вечеринках большую часть времени с драматическим надрывом жаловалась на свои аллергии. Она опасливо обходила оттоманку, словно минное поле, и гнусавила: «О боже, это что, мохер?», потом бросалась к окну, закрывала его и хныкала: «Простите, иначе никак — пыльца». Однажды робот-официант, не распознав список аллергий с ее девайса, протянул Иде поднос с коктейлем из креветок. На следующей неделе Ида отправилась в городскую администрацию, произнесла там двадцатиминутную речь о своей крапивнице и настаивала, чтобы сеть вывела из эксплуатации и, кажется, даже «расчленила» провинившуюся машину.
Но сегодня без всяких объяснений Иду заменили. Новая девушка — лощеное лицо с бронзовой помадой, оливковая кожа, выдающиеся скулы и две черные косы — сидела на ее месте, подобрав под себя голые ноги, словно была здесь всегда.
Марлоу взглянула на Жаклин. Та стояла посередине толстого ковра песочного цвета, держа в руках предмет под названием «скранч», а по сути обтянутую тканью резинку для волос. На этих вечеринках Жаклин продвигала вещи и продукты, которые, как она уверяла, изменили ее жизнь: устройства для укрепления мышц пресса, смузи, уродливые стеганые сумочки. При этом Марлоу, как и все остальные, знала, что ничего они не изменили: сеть выбирала их в соответствии с соглашениями со спонсорами, а Жаклин привлекала к этим товарам внимание, расписывая их достоинства десятку реально присутствующих гостей и своим без малого десяти миллионам подписчиков — плюс подписчикам своих гостей. Выбранные сетью предметы отражали вкусы целевой аудитории Жаклин: замужние женщины с детьми со всей Америки в возрасте от двадцати восьми до сорока четырех, которые смотрят канал по будням, около девяти часов вечера складывая высушенное после стирки белье. Хотя Жаклин полностью вписывалась в эту категорию — ей было тридцать восемь, и она растила двух дочерей, — она всегда смущалась, если кто-то упоминал ее поклонниц. «От этого я чувствую себя такой старой и скучной», — посетовала она однажды Марлоу. «Но это лучше, чем мой стрим», — ответила та. Никто не стал бы с этим спорить.
— А где Ида? — обратилась Марлоу к Жаклин, перекрикивая вызванные демонстрацией скранча ахи и охи.
Жаклин пропустила реплику мимо ушей. Она натянула резинку на запястье и повела рукой, чтобы все видели.
— И еще она прикольно смотрится как браслет, — сказала она.
— Жаклин! — не отступала Марлоу. — Ида что, на каникулах?
Ее вопрос потонул в звоне разбитого стекла. Женщины повернулись и увидели робота-официанта, склонившегося над осколками винного бокала. Марлоу заметила, что лилии в стоящей на журнальном столике вазе изогнулись в ту же сторону и их алые пестики вытянулись, направив крошечные камеры на место происшествия. Она могла поклясться, что робот специально уронил бокал, чтобы заглушить имя Иды.
Когда она снова взглянула на Жаклин, та кивнула ей и дотронулась до своих губ. Это был сигнал, означавший «я скажу тебе за камерой».
Через час Марлоу проходила мимо туалета, и Жаклин вытянула оттуда руку и затащила ее внутрь.
— Ида сбежала, — сообщила она, закрывая дверь.
— Как это? — Марлоу посмотрела на себя в зеркало. Один из роботов-парикмахеров, служивших у Жаклин, щелкая серебряными когтями около ее уха, прицепил на ее темные волнистые волосы нелепую заколку в виде банта.
— Вот так, — ответила Жаклин. — Взяла и бросила Майка и детей. Просто смоталась. Уехала из штата. — Она нарисовала в воздухе невидимую дорожку. — Посмотри по карте. Она в Денвере. И ради бога, Марлоу, не упоминай ее больше при камерах.
— А как же контракт? — спросила Марлоу. — Мне казалось, они с Майком в этом году на мели. — Она отцепила заколку и помассировала голову, не обращая внимания на протестующее фырканье Жаклин.
— Вроде бы на нее даже не объявили охоту, — сказала Жаклин, закрепляя на виске жемчужный гребешок. Потом, втянув щеки, посмотрела на себя в зеркало. — Черт знает что. Такое впечатление, что им наплевать на побег. На самом деле, я думаю, сеть рада возможности выпустить на замену новую девушку. Этническое многообразие и все такое.
— Жаклин, — твердым голосом произнесла Марлоу. С тех пор как ей исполнилось тридцать пять, она старалась использовать такую интонацию как можно чаще — ей казалось, что к такому возрасту человек непременно должен стать сильным и научиться владеть собой. Окончательно сформироваться. — Охота — это выдумка, — сказала она.
— Ничего подобного, — заявила Жаклин тоном, который без усилий взял верх над голосом ее собеседницы, и Марлоу не стала спорить. У Жаклин по любому поводу имелось категоричное мнение. Это Марлоу нравилось в ней больше всего. Не терпящая возражений самоуверенность подруги придавала ей чувство защищенности.
Жаклин на мгновение отвела глаза и кивнула. Ее девайс что-то ей сообщал.
— Мне пора, — сказала она. — Поговорим позже.
Оставшись одна, Марлоу потеребила ароматические палочки, стоящие в стакане на раковине, и закрыла глаза. «Найти Иду Стэнли», — мысленно произнесла она.
Перед ее внутренним взором Калифорния скукожилась и рухнула вниз, отчего у Марлоу захватило дух, словно она падала. Карта поменялась, помутнела, прочерчивая полосы мимо сотен символов, означавших соседей, и привела ее в Денвер. Над городом парила иконка Иды, всегда нагонявшая на Марлоу тоску, — красная туфля на шпильке. Вот куда она гордо удалилась — Марлоу приблизила изображение, чтобы вспомнить, где находится Денвер, — в штат Колорадо. Марлоу представила себе Иду на горе, поросшей сиреневыми цветами. Стоит и чихает.
Черный камень слегка кольнул запястье. «Я получила сообщение с производства, — прозвучал голос в голове. — Я должна вернуться под камеры. Я за пределами камер уже пять минут. За это время я потеряла семьдесят семь зрителей».
Марлоу увидела в зеркале, как вспыхнула от чувства вины. Словно бы сеть знала, о чем она думала в тот момент: вот было бы занятно тоже удрать.
«За время, проведенное вне камеры, я потеряла восемьдесят девять зрителей», — продолжал голос в голове.
Восемьдесят девять — это ерунда. В среднем аудитория Марлоу составляла больше двенадцати миллионов. Вот почему Ида смогла сбежать без последствий, подумалось ей, а она не может. У Иды примерно миллион-полтора подписчиков. Она не являлась любимицей публики, особенно после того, как превратилась из тусовщицы в обыкновенную домохозяйку. У нее даже спонсора не было. Марлоу же, напротив, самая популярная женщина на платформе, представляемой крупным рекламодателем — «Истерилом». Подписчики, наблюдающие за каждым ее движением, — люди из разных частей Америки, принадлежащие к различным расам и возрастным группам. Общее у них — груз проблем. Именно так сеть представляет ее на рынке — как олицетворение неблагополучия, знаменитость из «Созвездия», которая сталкивается с теми же трудностями, что и аудитория. Сеть раскапывает общедоступные данные, выискивая взрослых, чьи девайсы фиксируют частые слезы или обжорство, детей, чье сердцебиение выдает панику во время уроков физкультуры. «Познакомьтесь с Марлоу, — гласит реклама, которую сеть направляет прямо в их девайсы. — Она вас понимает». Грустные люди, которые рады, что с ними кто-то заговорил, сразу же регистрируются и начинают следить за ней. Они видят, что она не унывает и живет нормальной жизнью, а время от времени им напоминают, что это целиком заслуга «Истерила». Рассказывать американцам, что им купить, чтобы быть счастливыми, — это работа Жаклин. А работа Марлоу — рассказать, что для этого нужно принимать.
Желая потушить румянец, она успокоила себя перед зеркалом.
«Я должна вернуться под камеры», — твердил голос.
Волосы у Марлоу выглядели спутанными и лохматыми, а потому она снова стянула их заколкой, на этот раз потуже, и вернулась на вечеринку.
Купить книгу можно на сайте издательства NoAge