Если человеку, никогда не видевшему фильмов Асгара Фархади, просто рассказать об основных достижениях режиссера, легко себе представить, какой образ может возникнуть у него в голове. Иранский кинематографист, обладатель двух «Оскаров», которому рукоплещут в Каннах и Берлине? Все понятно: либо он давно сбежал на Запад, где рассказывает о тяжелой судьбе персидского народа, либо, оставшись на родине, снимает кино подпольно, кочуя по конспиративным квартирам и передавая фильмы через границу на флешках, спрятанных в восточных сластях.
Фархади действительно работал во Франции, где снял картину «Прошлое» с Беренис Бежо, и в Испании — там в его «Лабиринтах прошлого» играли Пенелопа Крус и Хавьер Бардем. Да и история с флешкой вполне реальная, только прятал ее в пирожном Джафар Панахи, которому запретили заниматься любой кинематографической деятельностью. Нельзя сказать, что у Асгара Фархади совсем не было проблем с властями и цензурой, но режиссер каждый раз благополучно возвращается на родину из заграничных командировок и продолжает снимать фильмы в полном соответствии с руководящими указаниями: никакой политики, никакой религии, никакого секса. То ли ловкий конформист, то ли живущий в своем мире мудрец, то ли особо изобретательный диссидент.
Главный герой нового фильма Фархади — каллиграф Рахим, чей бизнес-партнер сбежал, прихватив взятые у ростовщика деньги. Из-за этого незадачливый предприниматель теперь сидит в долговой яме. Звучит пугающе, тем более что на оригинальной звуковой дорожке мы слышим неприятное слово «зиндан», однако в действительности это вполне комфортабельная тюрьма, из которой заключенных даже отпускают на пару дней домой. Правда, выясняется, что один из арестантов недавно покончил с собой (иранские цензоры, как ни странно, не посчитали этот момент в фильме чем-то криминальным), но в остальном здесь почти санаторий — с футболом и телевизором. Когда невеста Рахима подбирает на остановке чью-то сумку с семнадцатью золотыми монетами, у него появляется шанс выплатить часть долга и выйти на свободу, однако в итоге он все-таки находит хозяйку денег, возвращая ей пропажу. Об этом узнает начальник тюрьмы и, решив улучшить имидж зиндана, несколько пострадавший из-за скандала с суицидом, звонит телевизионщикам, которые быстро превращают Рахима в национального героя. Правда, ненадолго — во всей этой истории оказывается слишком много несостыковок.
В самом начале фильма Рахим, получивший несколько дней отпуска, первым делом отправляется к мужу сестры. Тот занимается реставрацией Накше-Рустама, комплекса недалеко от Персеполя, где, как считается, похоронен Ксеркс — тот самый царь, который предстал в фильме «300 спартанцев» роскошным пирсингованным андрогином. Римские историки называли его робким и хвастливым, персидские — мудрым и отважным воином. Эта неопределенность становится лейтмотивом всего фильма, где нельзя быть уверенным ни в чем и ни в ком. Кредитор, отправивший Рахима в тюрьму, кажется сначала чудовищем, а потом чуть ли не святым. Начальник тюрьмы производит впечатление мудрого и великодушного человека, почти по-отечески относящегося к подопечным, пока не выясняется, что он заботится исключительно о своей репутации. В хозяйке золотых монет, несчастной женщине, прячущей свое богатство от мужа-тирана, подозревают ловкую аферистку, да и сама она не слишком доверяет благодетелям, на всякий случай проверяя вернувшееся к ней сокровище на подлинность. Картина меняется каждую минуту: осколки зеркала тролля, застрявшие в наших глазах, при любом повороте головы складываются в новый узор, как в калейдоскопе.
В первую очередь это относится к самому Рахиму, человеку с «щенячьим взглядом», как метко выражается его кредитор. Он вызывает то сочувствие, то раздражение — своей полной неприспособленностью к жизни, своим наивным враньем, своей назойливой беззащитностью. Пусть и почти случайно, но Рахим совершает благородный поступок, после чего лукавит, недоговаривает, заставляет своих близких лжесвидетельствовать и манипулирует общественным мнением с помощью сына, мальчика с чудовищным и мучительным заиканием. В полном соответствии с духом времени в ход идут видеоролики, где смешиваются правда, полуправда и откровенная ложь. В итоге даже зритель «Героя», который собственными глазами видел, как найденная сумка с монетами вернулась к хозяйке, начинает думать, что «все не так просто».
«Ты либо очень умен, либо очень глуп», — говорит Рахиму один из персонажей, словно цитируя дочь генерала Епанчина, сказавшую в «Идиоте» про другого блаженного каллиграфа: «Этот князь, может быть, большой плут, а вовсе не идиот». Параллель с Достоевским у Фархади, возможно, совсем не случайна. Он писал диплом о методе Станиславского и во многом стал известен благодаря Московскому кинофестивалю, где его дебют «Танцуя в пыли» получил приз за лучшую мужскую роль. Впрочем, с тем же успехом можно вспомнить и персонажей Чарли Чаплина: плакат его фильма «Малыш» о святом мошеннике, страдающем и на земле, и в раю, мелькает в одной из сцен «Героя».
Дети вообще играют важную роль во многих фильмах Асгара Фархади. Здесь Сиаваш, сын Рахима, тоже становится одним из ключевых персонажей: благодаря ему главный герой в конце концов понимает, что ни деньги, ни любовь, ни свобода, ни правда не стоят ни одной слезинки ребенка, ни одной лишней секунды его изнуряющего заикания в попытках оправдать отца. Сиаваш вообще кажется единственным человеком в этой истории, кто заслуживает доверия: он был свидетелем всего, что происходило на самом деле, он все слышал и все знает. Но мальчик косноязычен, словно древний пророк, и слушать его мучительно больно — в нас борются жалость, раздражение и стыд, так что хочется заткнуть уши, выключить звук, встать и уйти. Правда останется невысказанной, справедливость — невосстановленной, герои — сомнительными.