«Есть миллион историй — зачем возвращаться к старым?» Режиссер «Питер FM» Оксана Бычкова о «своем» Петербурге, нулевых и будущем ремейке
Давайте представим, что мы с вами встречаемся не сегодня, а ровно 25 лет назад, в июле 2000 года. Где вы живете, чем занимаетесь?
Это забавный вопрос, потому что в июле 2000 года я еще даже не поступила на режиссерские курсы. Я пойду узнавать про них только в августе. А до этого у меня были странные несколько месяцев, когда я уже ушла с радиостанции в Питере, мои родители переехали в Подмосковье, и я болталась между Питером и Москвой. В какой-то момент мы уехали в Крым. Как раз после этого, в августе, я пошла в интернет-кафе на улице Караванной и вбила в поиск «высшие режиссерские курсы». Оказалось, что там как раз только-только начался набор. И жизнь поменялась.
Из какого Петербурга вы тогда уезжали?
Это был совершенно замечательный город. Честно сказать, если бы не вся эта история с режиссурой, я бы, наверное, никогда не уехала. Весь первый год в Москве у меня были какие-то страшные страдания, чуть ли не депрессия. Я клялась, что вернусь в Питер, как только закончится учеба. Ломка у меня была самая настоящая.Потому что Петербург был очень классным. Он был какой-то… живой. На Москву я смотрела презрительно, она мне казалась тогда сытой, румяной, у всех куча денег. А в Питере мы все были классные: каждую пятницу, субботу и воскресенье у нас какие-то суперконцерты, тусовки, выставки, фестивали, чтения стихов — чего только не было.
А в Москве было не так?
В Москве было по-другому. Я помню, что в Питере мы, например, никогда не ели в том заведении, где проходил какой-нибудь рок-концерт. В Москве, когда ты приходил, допустим, в клуб «Бункер», там люди сидели с тарелками и ели. Это дикий контраст.
«Ваш» Петербург — это Петроградка?
Петроградка — да, потому что я работала на «Радио Балтика». Маршрут, которым Маша бежит с радиостанции по Каменноостровскому, — это как раз моя дорога до работы. Даже «эфирка» чем-то напоминает нашу с «Балтики». Кстати, очень часто разные критики замечали: «Почему там (в студии «Питер FM» из фильма. — Прим. ред.) окно открыто? Так не бывает». А на «Балтике» так было — потому что окно выходило во внутренний двор, который тоже принадлежал радиостанции, как и все здание.
Мне ужасно нравилась Петроградка, для меня это было какое-то волшебное место. Потом мы еще какое-то время жили на Литейном проспекте, и моя квартира была таким «центром притяжения»: друзей было много, а денег на какие-то заведения — мало, поэтому все приходили тусоваться у меня. Сидели, пили чай — и не только чай.
Еще был период, когда я снимала напротив Смоленского кладбища маленькую мастерскую художника. Мне ее сдавала прекрасная женщина, которая из Петербурга уехала в Берлин. Это был такой скворечник, там не было ванной, зато был кусок крыши — и это тоже было очень классное место, где все всегда собирались. Поэтому, да: Петроградка, Литейный и Васильевский остров. Мне кажется, все их любят.
Какое кино вы тогда смотрели?
Слушайте, это было потрясающе: был же «Фестиваль Фестивалей», и мне от радиостанции дали на него «проходку». То есть я могла ходить вообще на все показы бесплатно, и этим, конечно, злоупотребляла. Я посмотрела с пленки «Рассекая волны», «Беги, Лола, беги», потом еще показали «Королевство» Ларса фон Триера. У Каракса тогда вышла «Пола Х», и он сам приехал ее представлять. Для меня это было что-то невероятное. Я помню, как я вышла из «Авроры» после «Рассекая волны» и еще час вообще не могла разговаривать. Это было удивительное путешествие.
Когда вы посмотрели «Трудности перевода»?
В марте 2004 года, когда он, собственно, вышел в российских кинотеатрах. Это было колоссальное впечатление. Я уже была знакома с творчеством Софии Копполы, любила «Девственниц-самоубийц», но этот фильм меня просто сразил. Я очень много раз его пересматривала. Мне кажется, по фильму «Питер FM» это заметно.
Я поэтому и спрашиваю.
Некоторые вещи я оттуда откровенно слямзила. Сколько мы мучили этот сраный, извините, «Запорожец», который постоянно глох. Как мы прикрепляли эту огромную камеру к маленькому стеклу, чтобы снять лицо Маши…
Вы про эту проездочку под Лагутенко?
Да-да, конечно. Мне просто очень сильно понравились «Трудности перевода». Он вроде бы такой простой, там ничего особенного не происходит, но все работает. И я каждый раз чувствую воздух этого фильма, до сих пор. Он меня продувает — и мне становится легче. А еще я ужасно люблю Билла Мюррея. Он меня прямо лечит.
В «Трудностях перевода» еще потрясающий саундтрек — это тоже очень музыкальное кино. У вас нигде не сохранилась версия «Питер FM» с той «специально написанной» музыкой, которая изначально должна была быть?
К сожалению, нет, вообще нигде.
Осталось только воспоминание, как я на большом экране, в студии перезаписи, с красивой музыкой смотрю этот фильм. Это было очень круто. И ведь все было уже сведено. Я бы очень хотела записать для себя такую копию, чтобы понимать, как это «могло» быть. А еще, кстати, я своим студентам иногда показываю, в интернете лежат кусочки «Питер FM» с электронной музыкой: муж Наны Гринштейн, моего соавтора, работал с Дельфином, и в какой-то момент они вместе с гитаристом, Зауром Бесаевым, который был еще до Паши Додонова, записали такую гитарно-электронную партию. И это получилось какое-то совсем другое прочтение. То есть музыка, конечно, бесконечно много значит для фильма. И у Софии Копполы саундтрек безупречный.
«Июльский дождь» вы цитировали сознательно?
Нет. В «Плюс один» мы полностью повторили сцену из «Июльского дождя», где главная героиня идет по городу и смотрит в камеру, потому что все прохожие тоже смотрят в камеру. Вот этот проезд операторского автомобиля — это прямая цитата, но мы это сделали просто на титры. А в «Питер FM» я не знаю, почему сравнивают.
А разговоры с незнакомцем по телефону? Один в один же.
Вот это удивительно, я всегда любила «Июльский дождь», и на курсах мы много говорили про Хуциева, потому что Петр Ефимович Тодоровский, наш мастер, с ним близко дружил, но я никогда не думала, что в «Питер FM» это можно заметить. Я потом поняла, конечно, что похоже: он берет у нее телефон, она пытается ему передать куртку и все вот это. Когда я писала сценарий, ничего этого не было. Телефон же вообще не я придумала.
Я придумала историю с прохождением мимо друг друга, вот эти «встречи-невстречи». Изначально мне больше всего хотелось показать это. А идею с телефоном предложил другой человек, который не указан среди авторов сценария, но ему есть отдельная благодарность в титрах — это был студент мастерской Натальи Борисовны Рязанцевой Андрей Мигачев. Он предложил эту идею, еще когда я планировала снимать трехчастную работу, три части по 10 минут, на черно-белую пленку. У меня тогда уже была идея, что есть девушка, диджей на радио, потому что я это очень хорошо знала, и есть некий парень, и они все время пересекаются.
Вы спрашивали, каким был город: в Петербурге все время была такая история, что стоит тебе заговорить о ком-нибудь вслух, как этот человек сразу появлялся из-за угла. Я помню, например, как мы шли с сестрой по Невскому, вспомнили художника Межерицкого, и нам навстречу вышел художник Межерицкий. Я не знаю, происходит ли в Петербурге такое сейчас, но раньше это было постоянно. Люди могли так часто проходить мимо друг друга, что уже начинали узнавать некоторых людей в лицо, хотя они специально не знакомились, не встречались.
Это правда. Хотя на меня из-за угла чаще выходили… ну, не художники.
(Смеется.) Кстати, я ведь жила в Петербурге 1990-х, когда там постоянно были какие-то разборки, заказные убийства, но я обо всем этом узнавала только на работе — я же как раз была новостным редактором. Я никогда в Петербурге в подобных ситуациях сама не оказывалась. Мои 1990-е были без бандитов. Зато рейвов было много.
Когда я вчера пересматривал «Питер FM», мне показалось, что это кино о двадцатилетних с позиции тридцатилетнего человека, который романтизирует свою молодость. Вы действительно были такой жизнерадостной в 25? Мне все-таки кажется, что главная эмоция молодости — это ощущение себя miserable.
У меня совсем другое ощущение. Мне кажется, оба главных героя — просто люди с хорошим чувством юмора. Не знаю, насколько они такими получились, но должно было быть так. Маша просто по роду деятельности обязана быть веселой, потому что диджеями на радио всегда работали такие люди — остроумные, какие-то супервосприимчивые, которые обо всем могут пошутить. По крайней мере, они умели надевать на себя такую маску. Это всегда была определенная элита. Условно, в соседней «эфирке» от меня сидел Иван Ургант — это вот такой типаж. Представить, что Маша будет ходить грустная, мне сложно. Она, конечно, могла быть грустной наедине с собой, но внешне это просто человек совсем другого темперамента.
Да и вообще, мне кажется, что в молодости с тобой чаще происходит что-то классное. А тут ты еще и живешь в какой-то невероятной красоте. Я очень любила возвращаться домой пешком, выбирать самые длинные маршруты. Что бы ты ни встретил по дороге, это все было очень кинематографично. Наверняка у меня тоже были какие-то моменты уныния, но они не были глобальными. То, о чем вы говорите, стало со мной происходить уже в гораздо более взрослом возрасте, чем 25 лет. А тогда мы были довольно счастливыми людьми. 2000-е вообще были счастливым временем.
Вы могли представить, что 20 лет спустя снова будут снимать «Питер FM»?
Когда фильм вышел и у нас начались бесконечные гастроли по городам, мы везде злобно шутили, что будем снимать «Питер FM. 20 лет спустя». То есть никакой «второй» части не будет, но «20 лет спустя» обязательно снимем — как «Мушкетеры двадцать лет спустя». Нам очень нравилась эта шуточка, но это была шуточка.
И у нас был целый пул таких шуточек. Я помню, например, что после первой большой пресс-конференции к Жене Цыганову подошла девушка с телекамерой — видимо, с какого-то канала, — и спросила его: «Это ваша первая роль в кино?» Женя сказал: «Да. Вы знаете, я же вообще не актер. Я архитектор. Ко мне просто однажды подошла в метро девушка, это была Оксана, и спросила: “Вы не хотите сняться в кино?” А я ей говорю: “Вы знаете, я архитектор, и я тут недавно нашел телефон одной девушки…” И вот, мы решили снять про это кино». Это все писалось на камеру, наверняка это показали по телевизору. А на тот момент уже и «Прогулка» вышла, и «Дети Арбата».
Но всерьез вы о продолжении не задумывались?
Конечно нет, я еще вполне здоровый человек (смеется). Мне таких мыслей в голову не приходило. Вы знаете хотя бы один пример в истории кино, чтобы такой фильм получился хорошим?
Наверное, нет. Но сейчас вообще есть такая тенденция — «продолжать» какие-то законченные истории из 20 лет назад. «Дьявол носит Prada», например.
Я этого не понимаю. Есть же миллион историй — зачем возвращаться к старым? У меня никогда не было желания «продолжить» какой-то свой фильм. Или чужой. Хотя я сняла «Еще один год», который как будто бы ремейк, но на самом деле, конечно, нет.
Как вы узнали, что готовится ремейк «Питер FM»?
Из новостей. Я не слежу за всеми этими киноисточниками, мне просто друзья стали пачками слать эту новость — видимо, после интервью Толстунова о том, что готовится такой фильм. Мне его снимать не предлагали. Кстати, Нана хорошо знает девушек-сценаристок, которые написали новую историю, но с ней никто тоже не связывался.
А вы бы согласились?
За последние несколько лет было очень много предложений, самых разных. Мне предлагали снимать сказки, какие-то другие фильмы, и я отказалась от всего. Один проект я сделала, но он был снят на частные деньги, и это кино для трехлетних детей — мне просто было интересно освоить, как 3D совмещается с игровым кино, поэтому я согласилась, хотя мое участие там было минимальным. От всех остальных проектов я отказалась. Это к вопросу о том, считаю ли я уместным снимать такое кино сейчас.
Не обидно, что кто-то будет «продолжать» ваш фильм?
Это личный выбор Полины (Кондратьевой, режиссера ремейка. — Прим. ред.). Но я, например, в свое время отказалась снимать ремейк «Служебного романа», который мне предлагали сделать. Еще мне однажды предлагали снять ремейк «А вам и не снилось», и я тоже отказалась. Я просто считаю это бессмысленным: зачем повторять фильмы, которые давно стали народными? Это хорошее кино, я на нем в каком-то смысле выросла, но задача режиссера — рассказывать какие-то свои истории.
