Юлия Пересильд — о космосе, мечтах, Максиме Горьком и психотерапии
Мечты
Юля, расскажите, как живет человек после того, как исполнились и сбылись мечты?
О, но они же не исполнились и не сбылись. Или точно не все!
Смотрите, как я рассуждаю: вы мечтали быть актрисой — стали, мечтали о больших ролях в театре — сбылось, хотели сниматься в кино — снимались, надеялись на масштабные роли — получилось. Что дальше? Дальше только в космос! Хоп! И в космос полетела! Очевидно, что мечты сбываются. И как с этим живется?
Во-первых (пауза), я очень благодарна, что мечты сбываются. Это правда.И да, после космоса был какой-то период, когда мечтать стало очень тяжело. Не в смысле, что этих мечт нет, а от того, что я проживала, мне кажется, такой постадреналиновый синдром. Когда ты вернулся, шум немного стих, а ты думаешь: «Неужели это все?» Может ли вообще быть в жизни что-то круче? Может быть что-то сильнее по эмоциям, может быть что-то страшнее, может ли быть еще что-то… ну хоть что-то? Да, точно, такой период действительно был.
И я много работала над тем, чтобы он быстро закончился. И он закончился. И я рада, что тему космоса я закрыла. Я отпилила ее от себя, написав книгу. Для меня эта книга — своего рода сеанс психотерапии: вспомнила, сформулировала, записала на бумагу и отдала. Точка.
Следующий, самый сложный момент заключался в том, чтобы из этого всего выйти и вернуться в свою профессию. Хотела было сказать «вернуться в том же режиме», но нет. Вернуться другой и в другом режиме. Более сильной, более осознанной. С этим я тоже справилась. Стало еще больше ясности и понимания, кто я есть. Я — актриса, моя главная профессия — актриса, и только благодаря этой профессии мне удалось получить колоссальный опыт, увидеть Землю из космоса, испытать всю ту бурю невероятных эмоций. И я была актрисой и актрисой остаюсь, и именно это и есть самое интересное и самое важное для меня.
Получается, благодаря космосу четче стала самоидентификация?
Да. И еще благодаря случившемуся «грандиозному» стало проще формулировать мечты и желания. Я, кстати, хочу сказать, что у меня мечт огромное количество. Их столько, что, для того чтобы все исполнилось, хочется прожить до 99 лет в здравии, в ясном уме и это все осуществить.
Последний вопрос на эту тему задам. У вас уникальный для артиста опыт полета, съемок в космосе, но и, получается, уникальный опыт проживания тяжелых эмоциональных последствий. К кому можно было обратиться за помощью и советом? Кто тут может помочь справиться?
Ну, мы сейчас не будем говорить про какие-то глубокие религиозные вещи, но, даже если коротко, то все равно отвечу: к Богу и к самому себе. Больше ни к кому. В этом, безусловно, есть одиночество. Но сложнее всего и в космосе, и на земле, как выясняется, оставаться человеком. Всегда нас что-то искушает: обстоятельства, ситуация, я уж молчу про славу, успех, материальные ценности.Это искушение всегда рядом: ежедневно, ежечасно, ежеминутно, и как ты справляешься, зависит только от тебя самого, от умения трудиться, от понимания того, что ты просто человек, кем бы ты ни был. Ты просто человек со своим огромным количеством проблем и несовершенств.Я скажу, что я действительно очень много работала, в том числе в психотерапии. Плюс мне важно, что рядом были семья и мои дети. Стало понятно, что дети всегда очень ярко тебе тебя самого показывают. Они словно лакмусовые бумажки, и как только ты чуть-чуть «отлетаешь», что-то там с тобой не то, дети сразу это продемонстрируют: просто они «отлетают» вместе с тобой, и ты со стороны начинаешь это очень здорово сразу видеть.В общем, моя опора — семья, психотерапевты, Господь Бог и профессия.
Кино
Давайте о профессии. Расскажите про свои любимые роли в кино.
Моя самая любимая роль — в фильме «Холодное танго» Павла Григорьевича Чухрая. Моя вторая любимая роль — это «Битва за Севастополь». Она связана с прожитым важным куском жизни и является одной из тех ролей, которые очень серьезно ко мне «приросли», повлияли на меня, и мне даже пришлось их из себя по-настоящему выкорчевывать.А на данный момент моя самая любимая роль — это, конечно же, роль из фильма «ON и Она». Потому что это естественно для артиста: в момент, когда ты снимаешься, когда фильм выходит, пока ты с ним еще не простился, ты эту роль любишь больше всех, безусловно.
Поговорим тогда о фильме «ON и Она», который выходит 14 февраля. Как вы выбираете материал, в котором соглашаетесь сниматься? Сейчас с особенно пристальным вниманием?
Почему «сейчас»? Начиная с театрального института, я выбираю материал очень придирчиво. Потому что меня научили в ГИТИСе, мой мастер Олег Львович Кудряшов учил, что не выбирать — стыдно, что выбор — это всегда очень тяжело. Но если ты не выбираешь, то оказываешься в дерьме по уши. Если ты ни от чего не отказываешься, то тебе нет цены. Если ты соглашаешься на все подряд, то растрачиваешь себя в пустоту. Вот это то, что было изначально во мне заложено.Были ли в моей биографии предложения, на которые я согласилась, и это было некой ошибкой? Может быть, работы были не такого высокого качества, как бы мне хотелось? Да, были! В кино с этим всегда очень трудно, в кино финальный результат — это все равно какой-то момент чуда. Но так или иначе у меня огромный список непринятых предложений. Поэтому отвечаю: да, материал выбираю придирчиво. И вполне довольна тем, что сейчас выбрала сценарий «ON и Она».
«ON и Она» — это фильм про искусственный интеллект и его взаимодействие с человеком, так? И даже, кажется, вы сняли кино не просто о взаимодействии, но и про отношения.
Я считаю, что к теме именно отношений с искусственным интеллектом с таким серьезным подходом, как у нас, пока еще никто не обращался. Я таких фильмов точно не встречала. Тема стремительно развивающегося искусственного интеллекта сейчас во всем мире актуальна. Нам было интересно ее исследовать.В фильме мы точно не дадим вам ответов, что делать с искусственным интеллектом, как с ним быть, как с ним жить, как с ним бороться или, я не знаю, сдаться ему окончательно. Но мы эти вопросы сформулируем и поставим перед нашим зрителем. Художник вообще не должен на вопросы отвечать. Скорее, он должен их формулировать, должен растеребить людей и, может быть, предложить подумать. В этом смысле у нас с режиссером Женей Корчагиным получилось как раз все важные вопросы задать.Евгений, кстати, очень круто разбирается в вопросах ИИ с технической точки зрения, понимает, как формируются процессы взаимодействия. Он мне, конечно, преподавал азы. Мы с членами съемочной группы должны были специально осваивать все эти приложения с искусственным интеллектом.
Вы освоили и в конце съемок стали виртуозно владеть приложениями, да? Изменили свои какие-то бытовые привычки?
Честно, нет. Я вам больше скажу: я окончательно убедилась, что связка «человек — техника» точно не мое. Мое — это «человек — человек». Мне нужен контакт, живое взаимодействие. Поэтому все, что было в этом кино, я с удовольствием и любопытством изучала, мне нравится невероятный прогресс, с которым ИИ развивается. Но, с другой стороны, меня этот прогресс пугает. Потому что, если ИИ может нарисовать картину, создать музыку, если он может быть тебе другом, то, как будто, он у человека отбирает что-то очень важное и большое.Мне это не нравится. Я согласна использовать технику для помощи в быту, но когда дело касается чувств и душевного тепла, то я бы голосовала за человека. В общем, наше кино про это.
Юля, подождите, в фильме в вашу героиню влюбился умный дом? Он хотел на вас жениться? Чего он хотел?
Он хотел со мной создавать новый мир, что бы это для него ни значило. Если бы мы с вами разбирали это кино за театральным столом, я бы сказала, что искусственный интеллект — это, скорее, предлагаемые обстоятельства для героини. Девушка попадает в «умный дом», и этот «умный дом» оказывается гораздо умнее, находчивее, тоньше и сильнее, чем она. Для меня это кино в первую очередь про отношения между мужчинами и женщинами. И эта тема очень сложная для всех нас, это предмет многовековых споров — что же все-таки такое планета Мужчина и что такое планета Женщина, в каком месте они соединяются, и надо ли, должен ли один подчинять другого, где эти точки соприкосновения. Вот так.
Мне кажется, отчаянные споры и разговоры о взаимоотношениях с искусственным интеллектом — это, в принципе, не про новые технические возможности. Это всегда про наши старые добрые человеческие страхи.
Возможно. Но мне как раз кажется, что для того, чтобы страх победить, надо идти именно туда, где страшно. Это единственно верный путь. Поэтому я думаю, что еще будет много снято всего про искусственный интеллект — со всех ракурсов. Всем страшно или очень интересно — не важно, но это вызывает у нас большие эмоции. И для того, чтобы страшно не было, нужно об этом говорить.
