Полина Панасенко: «Я хотела, чтобы читатель моей книги сам почувствовал себя иностранцем»

Полина, жанр «Языка за зубами» определен как автофикшн, и вы достаточно много рассказали о себе в книге — маленькой девочкой с родителями эмигрировали во Францию, но не утратили связи с Россией. Чем вы занимаетесь сейчас?

Я пишу новую книгу и играю в театре. «Язык за зубами» я писала скорее как монолог или партитуру и все читала вслух. Поэтому, когда мне предложили сыграть его на сцене в парижском Доме поэзии, я очень обрадовалась. Композитор Реми Понсе (Chevalrex) написал для спектакля музыку, я адаптировала текст, и мы второй год играем его вместе. Одновременно с этим я перевожу тексты с русского на французский. Недавно, например, перевела пьесу Светланы Петрийчук «Вторник — короткий день».

Где вы больше времени проводите — во Франции или в России?

В данный момент во Франции.

Ваша книга вышла сначала во Франции, а после вы ее перевели на русский и издали в России. Расскажите об этом. Долго ли вам пришлось искать издателя? Почему для вас так важно, чтобы вашу книгу узнал и российский читатель?

Я закончила писать «Язык за зубами» в декабре 2021 года и собиралась отправлять рукопись по почте в несколько французских издательств. В том же месяце я познакомилась с литературной агенткой Катрин Набоковой, которая предложила взять поиск издательства на себя. Через месяц она позвонила с несколькими предложениями, и я выбрала Editions de l’Olivier. Надо сказать, что вплоть до подписания контракта я смотрела на все это с прищуренным глазом, тихо сплевывала через левое плечо и стучала по дереву.

«Язык за зубами» написан на французском, пропитанном русским языком. Мне хотелось нащупать точку слияния «не родного» языка с «родным». То место, откуда родом акцент. И посмотреть, что на этом месте остается, даже после того как акцент испаряется. Поэтому еще до того, как книга вышла на французском языке, я надеялась, что когда-нибудь ее переведут на русский.

С издательством «Лайвбук» я тоже встретилась благодаря литературному агенту, и вопрос о переводе мы обсудили сразу. Книга написана в тесной связи с устной речью: большое значение имеют ритм, звуки, акценты, ономатопеи. Мне было важно это сохранить. В «Лайвбуке» очень бережно отнеслись ко всем моим опасениям. Главная редакторка внимательно меня выслушала и спросила: «А почему бы вам не перевести эту книгу?» И я приступила к работе.

Отношения между Францией и Россией, в том числе и культурные контакты, сегодня, скажем так, оставляют желать лучшего. Вы ощущаете на себе эту culture cancel, распространившуюся на представителей русской культуры?

Сегодня о том, как во Франции угнетают русских, я чаще всего слышу от любимой, но телезависимой бабушки. Она смотрит новости и рассказывает мне по телефону из Москвы, как «нас там не любят» в Париже. Я стараюсь подробно описывать ей то, что вижу и слышу сама, но пока телевизор сильнее.

«Язык за зубами» — редкий в современной российской прозе пример произведения о человеке, который оказывается в другой языковой среде и старается адаптироваться к иной культуре. Главная героиня (то есть, собственно, вы) добивается возможности именоваться Полиной — именем, которое она получила при рождении. Насколько часто вам приходилось сталкиваться с такими ситуациями? И что в российской жизни показалось непонятным вашим французским читателям?

Героиня «Языка за зубами» — маленькая девочка, которая пытается расшифровывать окружающий ее мир, например, загадочное слово «еврей». Мне было важно, чтобы независимо от страны, где он живет, читатель осваивал эти моменты «на ощупь» вместе с героиней. Чтобы он почувствовал себя иностранцем перед привычным ему миром и своим родным языком.

Иногда таким образом французская и российская жизнь пересекаются. На презентации книги во Франции мой издатель вдруг стал рассказывать про сцену, где бабушка ночью курит напротив входной двери, сидя одна в темноте. В книге бабушка действительно по ночам сидит в темноте, но она не курит. А бабушка издателя курила. И это ее он увидел, сидящей на ящике для обуви в прихожей московской коммуналки.

Бабушка героини русифицирует свое имя, и бывает, что во Франции читатели меня расспрашивают про антисемитизм в Советском Союзе. Многие интересуются Леонидом Утесовым и с удивлением узнают, что при рождении его звали Лейзер Вайсбейн.

В одной из пьес драматурга Валерия Печейкина есть персонаж с фамилией Ненашинская. И во Франции, и в России я сталкивалась с делением на «нашенские» и «ненашенские» имена. Например, на подмосковной даче моей бабушки сторожа зовут Парвиз, но соседка зовет его Антоном. Ей так больше нравится — по «тутошнему нашенскому», а не по «тамошнему ненашенскому».

Во Франции ко мне всегда обращались так, как я представлялась, но ультраправые политики регулярно заводят речь о том, чтобы детей можно было называть только именами церковного календаря. Я думаю, что, к счастью, победа им в этом не светит.

По традиции в конце беседы мы просим назвать две-три книги, которые вы порекомендовали бы читателям «Сноба». Поскольку вы не только писатель, но и переводчик, попрошу назвать две-три книги французских авторов, которые не переведены на русский. Кого бы вы могли порекомендовать?

Мне особо дороги два эссе о двуязычии: L'Exil et le rebond («Изгнание и отскок») Жоржа-Артура Голдшмидта и Au lieu du péril («Там, где опасность») Любы Юргенсон. Оба эти писателя — литературные переводчики, и каждый по-своему описывает физический опыт жизни на стыке языков. Еще мне важна книга итальянской писательницы Натали Гинзбург «Семейный лексикон». Недавно она вышла на русском в издательстве «Подписные издания».

Беседовал Владислав Толстов