Издательство: «КоЛибри»

Америка и век джаза

Мне отдайте ваших бедняков...;*

Америка, от темных дней российского царизма до времени последних судорог европейского фашизма, радушно принимала скитающихся музыкантов.

Для музыкальной Америки проблемой, прямо связанной с ее национальным разнообразием, была необходимость отыскать аутентичный способ самоопределения. Она нуждалась, по словам Аарона Копленда, в «полезном прошлом».

Ее классической музыке был необходим собственный голос. Многие композиторы оставались верны европейской традиции. Дворжак предложил один вариант национального языка. В поэмах Уолта Уитмена, Генри Вордсворта Лонгфелло и Роберта Фроста звучал другой: со временем они стали богатым источником вдохновения. Многие американские явления и объекты, такие как фигурная нотация, певческая традиция Священной Арфы, пение на лагерных собраниях и Grand Ole Opry, создали своего рода примитивный национальный словарь, хотя в серьезных кругах все это было малоизвестно. Из лесов Аппалачей звучала фолк-музыка, в первую очередь благодаря стараниям Сесила Шарпа и Джейкоба Найлса. Но каким богам серьезный американский композитор должен был молиться, чтобы пред ним расступилась вода? Как совершить переход от старой европейской аристократии к новой американской демократии? Как это должно звучать? Осмелиться ли скрестить вместе классическую музыку и джаз? Что конкретно следовало делать американскому композитору?

В популярной музыке дела обстояли лучше. В течение одного поколения Израиль Бейлин, в возрасте пяти лет глядевший в сентябре 1893 года на статую Свободы с балюстрады иммиграционного центра на острове Эллис, пианисты, стучавшие по клавишам на Tin Pan Alley, и юнцы на тротуаре напротив парикмахерской, зарабатывавшие гроши пением, создали из звуков вокруг себя одно из самых величественных и своеобразных творений: Великую американскую песенную книгу. Маленький Изя Бейлин стал Ирвингом Берлином. Боже, благослови Америку.

В поисках будущего в прошлом: учась у Европы

Описывая в 1952 году музыкальную эволюцию своей страны, Аарон Копленд прочертил впечатляющую траекторию от прибытия в XVI веке францисканского миссионера и пионера музыкального образования по имени Педро де Ганте до вклада в музыкальную традицию пилигримов-пуритан, кубинских фермеров, обществ Гайдна и Генделя, а также одноглазого автора гимнов и поклонника нюхательного табака Уильяма Биллингса.

Раннее поколение рожденных в Америке симфонистов по большей части заимствовало форму и манеру европейских образцов. Старейший среди них, Уильям Генри Фрай, написал в 1853 году симфонию «Санта-Клаус», а в 1854 году сочинил примечательное оркестровое изображение Ниагарского водопада (а также книгу по разведению рыб). Луи Готшалк родился в семье английского еврея и французской креолки в Новом Орлеане и не сумел поступить в Парижскую консерваторию, поскольку ее директора отказывались верить, что в «стране паровых машин» может вырасти что-либо путное, однако его музыкой восхищались Шопен и Лист. В своих ранних сочинениях, таких как «Bamboula» (Danse des Nègres) 1848 года и «La Savane», он одним из первых вплел креольскую музыку и мелодии рабов в романтический контекст.

Одна из важнейших групп составилась в окрестностях Бостона, в особенности в стенах Гарвардского университета, на рубеже XX века: Джон Ноулз Пейн, Эдуард Мак-Доуэлл, Горацио Паркер (учитель Чарльза Айвза) и пианистка, преподавательница и композитор Эми Бич, написавшая симфонию и фортепианный концерт в манере позднего романтизма, а также большое количество церковной музыки. В поздних своих пьесах она экспериментировала с двенадцатитоновыми звукорядами. Ей пришлось конфликтовать с матерью и мужем, желавшими ограничивать ее музыкальные занятия (она пережила обоих); она пропагандировала музыкальное образование для детей в своих «клубах Бич», поддерживала молодых профессиональных композиторов, а в 1918 году написала газетную статью, адресованную «Девочке, желающей сочинять музыку».

Мак-Доуэлла знают прежде всего по его «К Дикой Розе», очаровательной фортепианной пьесе, которая могла бы украсить любой музыкальный вечер Старого Света. Важнее, однако, быть может, было то, что они с женой, пианисткой Мариан Мак-Доуэлл, основали колонию Мак-Доуэлл в Нью-Гемпшире, где творцы различных видов искусств могли (и до сих пор могут) работать в покое. Идея автономной коммуны сходно мыслящих художников занимает особое место в американской социальной истории, беря начало в таких экспериментальных сообществах, как коммуна Брукфарм, которую поддерживали Натаниэль Готорн и др., коммунах Роберта Оуэна и чартистов в Англии, а еще ранее — в общинах диссидентов, подобных диггерам XVII века. Несколько сочинений, занимающих центральное место на американской музыкальной карте, были написаны, целиком или частично, в колонии Мак-Доуэллов, в том числе «Весна в Аппалачах» Копленда, Месса Леонарда Бернстайна (театральное, а не литургическое сочинение), «Наша общая мать» Вирджила Томсона, а также пьесы, впоследствии вдохновившие многих композиторов, такие как «Наш городок» Торнтона Уайлдера и «Порги и Бесс» ДюБоза и Дороти Хейворд, ставшие основой для сочинений Копленда и Гершвина соответственно, и известные романы Джеймса Болдуина, Уиллы Кэсер, Элис Уокер, Элис Сиболд и относительно недавно — Джонатана Франзена.

Среди апологетов и последователей европейского в широком смысле подхода следующего поколения был Рой Харрис, выросший на ферме в Оклахоме и работавший водителем грузовика с тем, чтобы добыть деньги для реализации своих творческих амбиций, что привело его в Париж к неизбежной Наде Буланже. Он сочетал интерес к американской народной музыке с симфоническими принципами Сибелиуса, написал множество сочинений на американские сюжеты, в том числе и первую американскую симфонию, записанную в коммерческой студии, а также свою визитную карточку, Третью симфонию 1937–1939 годов, и был ведущей фигурой американской музыкальной жизни вместе со своей женой, пианисткой Джоаной Харрис.

Другим учеником класса Буланже был композитор, писавший в том же небесном стиле, что и его непостоянный друг и соперник Аарон Копленд (и презиравший всех, кто в этом стиле не работает): Вирджил Томсон, создатель прогрессивной оперы 1928 года «Четверо святых в трех действиях» на либретто Гертруды Стайн, в котором черные певцы изображают примерно 20 европейских святых (в четырех актах), а также глава, вместе со своим партнером Морисом Госсером, влиятельного гей-салона в отеле Челси, который посещали Леонард Бернстайн, Теннесси Уильямс и композиторы Нед Рорем, Пол Боулз и Джон Кейдж.

Совершенно другим типажом был Эрнст Блох, уроженец Швейцарии, который был знаком с Дебюсси и переписывался с Малером до переезда в США в 1916 году: он сделал выдающуюся академическую карьеру и стал знаменит своими оркестровыми сочинениями, в которых звучание его еврейского наследия вплетается в европейскую симфоническую модель.

Аарон Копленд сообщает нам пару малознакомых имен людей, предпринявших искренние попытки отмежеваться от «безусловных ценностей академического мира», хотя и не избежавших тенденции fin-de-siècle писать музыку как «упражнение в вежливости»: Чарльз Мартин Лефлер и в особенности Чарльз Т. Гриффс. Копленд с сожалением пишет:

Никто не может сказать, как развивалась бы карьера Гриффса, если бы не его безвременная смерть в возрасте 36 лет в 1920 году. Нам, тем, кто пришел после него, он подарил музыкальную смелость, пробудил в нас интерес ко всем новейшим тенденциям в мировой музыке и всем тем стимулам, что порождает этот интерес.

Упомянутые выше композиторы родились в XIX столетии. Флаг европейской традиции в первые десятилетия XX века продолжили нести два американца, которых следует упомянуть вместе. Сэмюэл Барбер и Джанкарло Менотти были партнерами. Они встретились, будучи студентами Кёртисовского института музыки, в классе, выпускником которого был Бернстайн, и жили вместе в доме под названием «Козерог» в Маунт-Киско, штат НьюЙорк, более 40 лет.

Сэмюэл Барбер был уроженцем Пенсильвании, талантливым певцом и пианистом. Его мелодичные, искусные партитуры рано принесли ему известность, которая не уменьшалась с годами, как это часто бывает (хотя последние его годы были омрачены печалью, связанной с уходом Менотти, а также депрессией и алкоголизмом). Его адажио для струнных, переделанное из части струнного квартета в 1938 году, удостоилось комплимента «semplice e bella» от его первого дирижера, Артуро Тосканини, — в силу этих качеств оно прочно вошло в число самых популярных сочинений симфонического репертуара. Адажио очевидно малерианское; в «Доуэр-бич» 1931 года слышно скорее английское настроение: меланхолическая викторианская поэма Мэтью Арнольда, положенная на музыку, в которой заметны тремолирующие каденции Воана-Уильямса, — он поет ее сам на записи RCA 1937 года, где хорошо слышен его шелковый баритон, основная причина естественного лиризма его сочинений для голоса и инструментов. Сходными приемами написано его самое «американское» сочинение, «Ноксвилл: лето 1915» (1948).

Опера Барбера «Ванесса» 1938 года написана на либретто Менотти. Менотти специализировался на опере, что кажется естественным для шестого из восьми детей торговца кофе из Кадельяно-Виконаго близ Лаго-Маджоре, чья мать перевезла семью из Италии в Америку (через Колумбию), когда он был подростком. Его стиль наследует уличному веризму Пуччини и Масканьи (его первая опера была написана на родном итальянском языке), что предполагает напевные мелодии, оживленные эмоции, смелые гармонии и оркестровку и способность раздражать и заводить высоколобых критиков — от первого появления волхвов до мальчика на костылях или же стигм Христа в съемной нью-йоркской квартире. Эта чрезмерная сентиментальность часто мешалась с религиозностью гипсовых святых: явно не каждому по вкусу. Плодовитый и быстро работавший, он был одним из немногих композиторов, успешно писавших оперы для телевидения. В конце 1950-х годов он основал Фестиваль двух миров в итальянском Сполето, поскольку был «совершенно разочарован ролью художника в современном обществе. Я чувствую себя бесполезным... Мне хотелось, чтобы во мне нуждались». Двумя мирами были Италия и США. Сполето в США открылся в 1970-е годы, затем его филиал в Мельбурне. Менотти, его приемный сын и внук возглавляли их подобно помещикам в палладианском особняке в Юго-Восточной Шотландии, купленном исключительно ради акустики его бального зала.

*Часть строки из сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс», отлитого на бронзовой доске внутри статуи Свободы и положенного на музыку Ирвингом Берлином; в оригинале «Give me your tired, your poor».