Небанальный Жириновский: человеческие штрихи к портрету политика

Мой первый разговор с Жириновским один на один произошел в 1994 году, на исходе работы самой первой, «укороченной» Госдумы, той самой, на выборах в которую ЛДПР победила по партийным спискам. Тогда газета «Коммерсант», где я работал парламентским корреспондентом, сняла многолетний запрет на публикацию интервью (основатель издания Владимир Яковлев долгое время считал, что интервью изжили себя как жанр журналистики), и я отправил запрос в пресс-службу либерал-демократов. Ответ себя ждать не заставил: пресс-секретарь сообщил мне, что «Владимир Вольфович счел необходимым опубликовать свое мнение в газете мелких лавочников». Буквально на следующий день я оказался в его кабинете и с любопытством изучал книжный шкаф политика, где на самом видном месте красовался изданный в Германии альбом с репродукциями картин Гитлера. Сама наша беседа, впрочем, оказалась совсем не такой, как я ожидал. Вместо пламенного трибуна, изъяснявшегося хлесткими и емкими лозунгами, передо мной сидел очень умный и серьезный политик. Ни разу не повысив голос во время интервью, Жириновский вдумчиво проанализировал всю тогдашнюю экономическую политику, дал вполне адекватные оценки всем членам правительства и внятно изложил позицию своей партии касательно реформ в России. И только завершив разговор, он как будто переключил какой-то внутренний тумблер, и я увидел привычного Жириновского, отдающего эмоциональные распоряжения соратникам.

Впоследствии мне доводилось не раз видеть такие переключения, превращения спокойного и тихого немолодого человека в яркого оратора, того самого Жириновского, которого все привыкли видеть на телеэкране. Но в тот день я наблюдал это впервые и, признаюсь, был потрясен. Со временем я понял, что в основе такого поведения лежало, если так можно сказать, звериное чутье настроений аудитории. Политик умел разговаривать с любым человеком на понятном тому языке, подкладывая при этом под свои слова необходимый эмоциональный фон. Будучи при этом, пожалуй, единственным лидером такого масштаба, не только не увиливающим от общения с аудиторией, а, напротив, использующим для такого общения любую возможность. И в этой связи хочу рассказать еще одну историю, подтверждающую мою мысль.

В 2005 году, работая в крупном книжном издательстве, я оказался причастным к запуску кулинарного журнала. Одна из его рубрик называлась «На кухне со звездой». Для пилотного номера я решил пригласить не какого-нибудь эстрадного кумира, а известного политика. Отказались все, кроме одного — да-да, именно Жириновского. Правда, приехав на кухню для постановочной съемки, он сразу же заявил, что готовить не умеет вообще. А согласился поучаствовать в издании ради миллионов женщин — своих потенциальных избирательниц. Тем не менее, оказавшись перед плитой, Владимир Вольфович мастерски пожарил мясо, которое потом съел вместе со всей съемочной группой, приправив основное блюдо историями из своей жизни. Добавлю, что к концу обеда все присутствовавшие на съемках женщины были поголовно влюблены в Жириновского, и нисколько не сомневаюсь, что то же самое случилось и с читательницами нашего журнала.

Сейчас в медиа появляется много статей о том, что уход Жириновского из жизни подводит черту под целой эпохой в российской истории. Не знаю, как насчет эпохи, но всем нам явно не будет хватать этого яркого харизматика на политическом небосклоне. В российской политике сегодня, увы, явный переизбыток «людей-функций». И только Жириновский — как бы кто ни относился к его взглядам и образу — выделялся на их фоне именно как живой человек. Вот почему крылатая фраза о «незаменимых людях» — это совсем не о нем.