Михаил Гельфанд: Пусть паленые диссертации превратятся в тыкву
СКакие у вас впечатления от работы комиссии? Вы довольны или нет?Это очень предварительный успех. Теперь хочется его развивать и делать что-то с системой в целом. Главный идеальный критерий звучит так: пусть паленых диссертаций больше не будет, а существующие превратятся в тыкву. Понятно, что эта «программа максимум» сразу выполнена не будет. Есть такая болезнь — филяриоз, еще она называется «слоновья болезнь», когда в человеке живут маленькие червячки, и конечности распухают. Проблема в том, что если человека начать лечить, то червячки сдохнут, начнется массовое гниение, и человек умрет от заражения крови. Ситуация с диссертациями примерно такая же. Если сейчас разово отобрать все липовые диссертации и жестко дисквалифицировать их владельцев, то в некоторых областях науки и, по-видимому, в некоторых органах государственного управления случится коллапс. Допустим, некий человек становится профессором, если у него защитилось семь или восемь кандидатов. Он стал профессором, а впоследствии кандидаты оказываются липовыми. Человек перестает быть профессором?СВидимо.А кто знает наверняка? Я не знаю. Или вот: в диссертационном совете должны заседать доктора наук. Потом половина этих докторов лишается степеней. Совет автоматически теряет возможность работать — это ясно, а люди, которые защитились в этом совете, теряют по этой причине свои степени? Или вот еще: на защите докторской степени, как положено, были три оппонента, все доктора наук. Один из них оказался липовым. Становится ли липовой защищенная в таких обстоятельствах диссертация? Есть ли у «липы» обратная сила?СИ этого никто не знает?Думаю, что нет. Вот бывают, скажем, истории о человеке, который объявил себя священником, обвенчал несколько пар, а потом выяснилось, что он никакой не священник. Эти люди, которых он «обвенчал» — они жили в грехе или нет? И все это надо прописывать сейчас, в свете вскрывшихся обстоятельств. Видимо, должна действовать «презумпция добросовестности»: человек отвечает за то, что он сделал сам (защитил диссертацию, был научным руководителем или оппонентом, писал отзыв, был членом диссертационного совета), но не отвечает за позднее вскрывшиеся обстоятельства, над которыми он не властен (его оппонент оказался жуликом и т. п.).Хороший вариант развития событий примерно таков. Во-первых, чисто технически нужно увеличить срок давности при рассмотрении апелляций, или даже, в случае серьезных нарушений, отменять вообще. В 2011 году был введен нынешний срок в три года: если диссертация была защищена больше трех лет назад, с вами ничего нельзя сделать. До этого срок давности составлял 10 лет. Представьте себе человека, который защитился в 2007-м. Когда он защищался, срок давности был 10 лет, потом снизился до трех, а теперь, будем надеяться, станет опять 10. Тот факт, что где-то посередине был промежуток, когда срок снизился до трех лет, спасет обладателя липовой диссертации, который защитился в 2007 году? Кто-то убил свою бабушку, его не нашли, потом смертную казнь отменили, потом ввели обратно, и вот тут его нашли. Он идет на электрический стул? Вы смеетесь, но ни один из тех, кому я задавал этот вопрос, не сказал: смотри пункт такой-то. СПункт такой-то какого документа?Вот, опять-таки, я не знаю. В каком документе написано, что закон, ухудшающий положение лица, не имеет обратной силы в уголовном процессе? Я подозреваю, что в ситуации маятника, когда обстоятельства меняются то в одну, то в другую сторону, прямых указаний нет. В любом случае, десятилетний срок надо возвращать. Во-вторых, как бы ни решались эти казусы, ВАК — или та контролирующая инстанция, которая будет существовать, — должна выносить содержательные решения. Даже если формально нельзя лишить степени за истечением срока давности, нужно объявлять, что диссертация, защита и все, что с этим связано, было туфтой. Это будет иметь некоторое моральное воздействие. И третье — на самом деле, с этого надо было начинать — должна быть максимально жестко и подробно прописана процедура апелляции. Есть масса случаев, когда люди писали апелляции в ВАК, и ВАК ограничивался отпиской. Если есть содержательная апелляция с конкретными примерами заимствований, несуществующих статей и прочего, то по каждому ее пункту должен быть дан развернутый ответ: нет, заимствований не было, вам показалось; нет, все наоборот, это списали у диссертанта, а он цитирует сам себя; заимствование есть, но оно должным образом оформлено; или, наконец, это недолжное заимствование в достаточно большом объеме, и оно является автоматическим основанием для лишения степени.У меня есть два наивных ожидания. Первое: если у человека есть степень, и он ее активно предъявляет миру — например, хочет стать профессором, — то найдется кто-то, кто захочет проверить доброкачественность этой степени. При наличии хорошей процедуры апелляции и лишения степени во всех сколько-нибудь спорных случаях найдется кто-то, кто, грубо говоря, стукнет. В этом смысле история вокруг Андриянова продемонстрировала мощь самоорганизующегося сообщества. Как только образовалась комиссия, обнаружилась масса людей, которые занимаются примерно одним и тем же. Кто-то проверяет чиновников городской администрации, кто-то — депутатов Государственной думы, кто-то — преподавателей и ученых. Если будет предъявлен работающий, с примерами, механизм, то найдется множество желающих заняться этой формой гражданской активности. Это психологически очень естественно: не на митинги ходить, а расчищать пространство вокруг себя — этакий Максим Кац, но не про скамейки и парковки, а про диссертации.Моя вторая наивная надежда состоит в следующем: если окажется, что система контроля диссертаций работает в простых случаях, то в сложных случаях люди будут следить сами. Есть три типа недиссертаций. Первый и самый простой — очевидный фальшак: плагиат, несуществующие публикации. Второй — это диссертации, сделанные по заказу, но хорошо. А третий — это просто плохие диссертации. Нормальные, написанные самим кандидатом, но плохие. Я боюсь думать про медицинские, но точно знаю, что в технических науках такого очень много. Работы оригинальные в том смысле, что текст ниоткуда не украден, и одновременно совершенно неоригинальные, потому что все уже давно знают о том, что в них написано. Если сегодня мне приходит автореферат слабой диссертации, никакого отзыва я не пишу, потому что он ни на что не повлияет: если система не работает, человек защитится вне зависимости от моих отзывов. Я надеюсь, что люди захотят пользоваться системой для критики по существу. Тогда сам факт наличия некоторого количества отрицательных отзывов может стать сигналом для ВАК — диссертацию неплохо бы рассмотреть подробнее.Диссертационные советы, которые пекут фальшаки, и советы, которые пропускают слабые диссертации, — очень часто одни и те же советы. Если мы разгоним «фальшивые» советы, то в значительной мере ослабим вал некачественных работ.СА кто производит эти фальшивые работы?Есть три категории людей с фальшивыми диссертациями. Это те, кто остались в науке, чиновники и преподаватели. С учеными все просто, в науке все про всех понимают: факт наличия или отсутствия степени не очень существенен. С чиновниками интересная история. С одной стороны — опять-таки, рассуждая идеалистически, — человек, который получил фальшивую степень, обманул всех вокруг, и чиновником или депутатом такой человек быть не может. С другой стороны, они, возможно, не знали, что «так нельзя». Это было настолько принято, что мне легко представить условного честного чиновника, которому в какой-то момент понадобилась диссертация, и он ее заказал, ни минуты не подумав, что здесь что-то не так. Скорость тоже все превышают. Было бы странно вдруг начать строго наказывать за превышение скорости, допущенное год назад. «Все это время мы напрасно не следили за правилами дорожного движения, так что теперь мы тебя строго накажем». И было бы странно сейчас с позором и криками отбирать диссертации. Есть предложение профессора РЭШ Константина Сонина: попросить каждого человека, который хочет сохранить степень, написать об этом письмо в ВАК — кто не захочет лишний раз светиться, просто не напишет этого письма, и все. Второе предложение мое: всякий чиновник может тихо отказаться от своей ученой степени, если он считает, что она липовая, но по прошествии года любой чиновник с липовой степенью изгоняется с позором и со шпицрутенами. Это своеобразная «диссертационная амнистия». Скорее всего, и то, и то не сработает, и следует продумать менее идеалистические варианты.Наконец, когда дело касается преподавателей, я убежден, что фальшивая диссертация должна вести к полной и окончательной дисквалификации человека, который преподает в вузе. Он, в отличие от чиновника, не может не знать, что он делает что-то не так. Он не может после этого учить студентов не списывать.Между прочим, председатель разогнанного диссовета профессор Данилов — автор основной линейки школьных учебников истории. Как минимум некоторые из его соавторов имеют фальшивые диссертации. Есть учебник, среди авторов которого, по всей видимости, нет ни одного приличного человека — все так или иначе засветились. А в учебнике рассказывают, как быть патриотом. Но есть и хорошая новость: на недавнем совещании у Путина по поводу единого учебника истории не присутствовал ровно один автор школьных учебников. Угадаете кто?СУгадаю.Кстати, многие из этих людей искренне убеждены, что они чисты. Тот же Андриянов сначала заявил, что все это клевета и он подает в суд, потому что вот они, эти статьи, которых якобы нет. И предъявил журналы, в которых якобы были напечатаны его статьи — по всей видимости, напечатаны в единственном экземпляре. Люди обратили внимание, что эти выпуски конкретных журналов отличаются от прочих полиграфически и, что уж совсем чудесно, в одном из журналов нечетные страницы были на левой стороне разворота. А дальше Андриянов неосторожно позволил сфотографировать оглавление этих журналов. Там оказались статьи людей, защитившихся в этом же совете, и тут все началось. Он, может, и дурачок, я не знаю, но вряд ли клинический идиот: если ты в курсе, что это фальшивый журнал, ты не дашь его сфотографировать, в крайнем случае помашешь перед носом. Моя реконструкция выглядит так: он заказал диссертацию, ему ее написали — с липовыми статьями. Выпускники Колмогоровского интерната обнаружили, что таких статей нет, написали апелляцию в ВАК, ВАК спросил «а что у вас вообще происходит?», Андриянов задал этот же вопрос тем, кто пек его диссертацию, и те принесли ему «его статьи». Это единственная логически непротиворечивая реконструкция, которая не предполагает в людях запредельный идиотизм: «Я знаю, что это фальшивая статья, но я всем ее покажу». А госпожа Баландина, доцент из Ставрополя, которая была оппонентом, по-моему, у Владимира Тора, просто-таки купила за свои деньги билет и приехала на заседание ВАК — и уехала только после того, как ей показали, что четырнадцать из ее якобы шестнадцати научных статей элементарно не существуют. Наконец, есть господин Федоренко, по поводу которого были сомнения. В списке причин для лишения его степени был ровно один пункт: МГУ не признал свой отзыв, который лежал в деле Федоренко. Федоренко сказал, что будет подавать в суд на МГУ, потому что его научный консультант лично забирал этот отзыв из университета. И даже успел подать заявление в ОВД, и его многие жалели как жертву недоразумения. Цирк в том, что его диссертация тоже местами переписана — просто на момент заседания комиссии это еще не было известно.
