Первый признак психологии жертвы – выученная беспомощность, как иллюзия невозможности справиться с проблемой самостоятельно.

Возникает проблема, трудная задача тут же возникает чувство – хочу на ручки. Производным от выученной беспомощности является сценарий делегирования  ответственности за решение проблемы, жизни в целом, другому, желательно мужчине, если вы – женщина.

Выученная беспомощность – ожидание спасателя тогда, когда вполне можно без него обойтись.

 Жду спасателя, не могу сама – психологическая характеристика жертвы.

Жертве нужен волшебник Гудвин. Мы часто тратим жизнь, чтобы идти по дороге из жёлтого кирпича к кому-то всесильному, всемогущему, который решит все наши проблемы.

 Когда мы делегируем волшебнику, который прилетит в голубом вертолете, ответственность за свою жизнь, мы чаще всего попадаем в ловушку манипулятора.

В ситуации выученной беспомощности мы идентифицируем себя с беспомощным ребёнком, который не может справиться с чем-то, кем-то, который сильнее его.

 Как только мы мигрируем в полюс детской беспомощности, мы становимся лёгкой добычей  манипуляторов всех мастей.

Ноги манипулятивных ловушек растут из капканов прошлого.

Мы ждем помощи, как когда - то ждали поддержки от равнодушных родителей. Нам страшно проявить силу, инициативу, потому что от авторитарных, агрессивных родителей  могли получить очередной подзатыльник или окрик:« К ноге!».

Рядом с сильными и страшными в детстве мы могли  замирать от ужаса, вдавливая голову в плечи.

В полюсе детской беспомощности становимся бесхребетными. Мы ждем, что нас спасут, возьмут на ручки, но, как правило, нас предают.

Вторым признаком психологии жертвы является страх проявиться. Если быть беспомощным, по умолчанию, выгодно, то быть никем безопасно.

Ты не можешь стать объектом зависти и агрессии, если ты господин Никто. Недаром те, кто добивается в жизни многого, говорят, что, если у тебя нет завистников и врагов, значит ты ничего стоящего в этой жизни не сделал.

В ситуации выученной беспомощности мы находимся в конфликте, когнитивном диссонансе. Мы бессознательно идентифицируемся  с беспомощным ребёнком, которым объективно не являемся.

 Третий психологический признак жертвы – самосбывающееся пророчество.  Взрослый, идентифицирующий себя жертвой, ожидает катастрофы каждый  день. Жертва любую мало-мальскую сложность способна свести к катастрофе. Жертва изо дня  в день совершает когнитивную ошибку катастрофизации действительности.

Быть или не быть – вот в чём вопрос.

Почему пророчество катастрофы  жертвы сбывается? Потому что ей свойственно туннельное восприятие действительности. В таком состоянии она не замечает объективные возможности, подсказки пространства  для самостоятельного и эффективного решения проблемы.

Жертва не может вступить в контакт с личной силой. Сладость страдания, гормональные качели раненого ребёнка, противостоят радости победы.

Четвёртая  психологическая характеристика связана с личными границами.

У жертвы психологические границы либо отсутствуют вообще, либо с нечёткими контурам и максимально проницаемы.

Взрослый человек с комплексом жертвы пропускает момент нарушения личных границ. Он начинает бить тревогу только тогда, когда ему сели на шею и свесили ножки.

В процессе терапии, когда взрослый с комплексом жертвы начинает понимать себя, замечает, как скукоживается, сжимается в комочек в момент взлома личных границ. И если ответная реакция в норме – оборона, если потребуется и нападение, то жертва замирает от страха, испытывая паралич воли к активным действиям.

«Сливание» границ может происходить по нескольким причинам. Ребёнок воспитывался в  авторитарной, агрессивной семье, где часто становился жертвой физического, эмоционального, сексуального насилия. Непоследовательный стиль родительского воспитания так же может становиться причиной формирования комплекса жертвы. Ребенок в такой семье не знает, как к нему будут относиться в следующий момент, ударят или приласкают.

За одно и то же действие, за один и тот же поступок, эмоцию, высказывание могут быть совершенно разные реакции родителей.

Непоследовательный стиль воспитания является причиной формирования тревожности у ребёнка.

Тревожность как постоянный эмоциональный фон взрослого приводит к тому, что он постоянно вибрирует на энергетическом уровне, и это делает его уязвимым в общении.

Четвёртый признак психологии жертвы – тревожность как постоянный эмоциональный фон поведения.

Пятый признак – страх как доминирующая эмоция во взаимодействии с окружающим миром. Эволюцией предусмотрено два основных типа реакций на страх – нападение или бегство. Жертва замирает, как кролик, перед пастью удава.

Когда ребёнок воспитывается агрессивными, непоследовательными, авторитарными родителями, то для психологического выживания его восприятие  в межличностном пространстве затачивается под другого. Он вынужден постоянно сканировать эмоции родителей, не обращая внимания на свои. Рефлексия чувств не развивается вообще или в недостаточном объеме.

В психологии есть понятие локус-контроля. У взрослого с комплексом жертвы локус контроля внешний, т.е. внимание, восприятие фокусируются на эмоциях другого, при этом личные эмоции выпадают из поля зрения или вторичны по сравнению с эмоциями другого.

Шестой признак психологии жертвы – внешний локус-контроля.

 В агрессивной, авторитарной семье локус контроля заточен преимущественно на сканирование негативных эмоций взрослого, чтобы успеть вовремя увернуться от эмоционального или физического удара.

В то время как спектр положительных эмоций – доброты, нежности, сострадания выпадает. Часто взрослый просто не может распознавать хорошее отношение к себе, потому что  не понимает, точнее не приучен распознавать позитивные эмоции.

Локус контроля может быть так же и внутренним, когда человек сфокусирован преимущественно на своих переживаниях.

Здесь может быть перекос в другую сторону. Опасность эгоцентризма, не способности встать на позицию другого, понять его чувства, эмоции.

«Сливание» границ происходит у человека с внешним локус- контролем. Он просто не осознаёт, что его границы нарушают. 

Седьмой признак психологии жертвы – высокий порог восприятия личной боли. Это, на первый взгляд, может показаться парадоксальным. Душа жертвы – сплошная гематома, но в момент причинения  эмоциональной боли, нарушения границ, жертва не чувствует боль здесь и сейчас. Момент осознания  может быть отстрочен или не наступает вообще.

Поэтому жертвы часто становятся спасателями, опосредованно соприкасаясь с личной болью, через боль других.