Дочка – это хорошо, дочка. Многие вокруг хотят сыновей и не понимают, что дочка тоже бывает очень нужна.
Даже такая, как моя, не сильно спокойная, не сильно аккуратная, не сильно хозяйственная.
Сильно топочущая, занимающая много пространства и времени, как вода - без усилий всЁ занимающая собой, своим голосом, своими делами, делишками, вещами, вещичками, альбомчиками, карандашами, ненастоящей помадой… Все это перетаскавается с место на неместо, с места на неподходящее место и никогда не перетаскивается обратно...
Шнурки развязываются, в куртке жарко, в кофте холодно, любые шапки сползают на затылок, любые кофты задираются и заголяют спину, любые брюки сами расстегивают пуговицу на животе, любые сумки волочатся по полу.
Ее заколки занимают больше места в шкафу, чем моя одежда. Немалая их часть сидит непосредственно на голове, но она все равно всегда лохматая. Как и все ее куклы, которых тоже одеваю я, а она только раздевает, причем очень быстро. Все просыпающая, проливающая, опрокидывающая, писающая мимо горшка моя дочка.
Гас еле пробивает это энергетическое поле, чтоб завладеть моим или чьим-то еще вниманием, но ему приходится при этом напрягаться, а ей совсем нет.
Каждый день полный гардероб запихивается в стиральную машинку. Каждый день под кроватью конфетные бумажки и пустая коробочка сока Фрутоняня, а между шкафом и стенкой обертка от пачки печенья.
Каждый день она обещает помыть посуду до моего прихода и каждый день начинает ее мыть, когда я вхожу в квартиру. Помоет и тут же бьет. Потом нетщательно подметает. И садится пить какао.
Но когда я, покормив всех, поздно вечером сижу на кухне, смотрю на стенку и ничего не вижу, одной рукой пью чай, другой держу щеку - она может подойти и крепко прижать к себе мою дурную голову. И побаюкать. И молча поцеловать. Хоть что-то она может молча.
А недавно, уже очень усталая, я долго шла пешком в какой-то травмпункт, а потом оказалось, что Гас забыл свой полис, хотя я ему мильен раз напомнила, и после столконовения со здравоохрнением мы долго шли назад, я замерзла и разозлилась.
Мы вошли с ним в подъезд, он побежал вперед, вскоре наша дверь хлопнула, а я поднималась очень медленно, смотрела в окна на каждом этаже и часто останавливалась в пути (5 этаж без лифта). И тогда почему-то она спустилась за мной, в тишине, в моих больших тапочках, лохматая, перемазанная сметаной, взяла за руку и стала меня поднимать.
— Ты что, говорю, вышла?
— Не знаю, просто.
Нет - дочки, это надо. Это люблю.