Прекрасный ноябрьский день, 12 ноября, в Нью-Йорке солнечно, дивная осенняя погода…
И на 57-ю улицу течет толпа людей… В основном русскоязычных, но много и американцев, и прочих национальностей…
И все они пришли послушать и посмотреть на замечательный дуэт – скрипача Максима Венгерова и пианистку Полину Осетинскую.
Этот дуэт существует уже 7 лет, (с 2016 года) и кажется, он будет длиться еще долго… При том, что эти двое сами по себе мощные музыканты и сильные личности. И у каждого прекрасная сольная карьера.
Но видно, что вдвоем им хорошо… Причем им подвластна любая музыка – от самой простой до самой сложной…
При этом у них уже сложившийся довольно уникальный ансамбль. Они чувствуют друг друга с полуслова, с полузвука, и даже до зарождения звука… И не надо кивать головой, или взмахнуть рукой, как часто делается в разных ансамблях… Кажется, налицо некая телепатическая связь. Максим поднял скрипку, а Полина, сидящая спиной, не глядя на Максима, заиграла… И полилась музыка, великая музыка в идеальном исполнении…
Но все по порядку…
***
Начаться придется издалека.
Пожалуй, Полину я увидел раньше, чем Максима. Просто мы с моей женой Ирой были завсегдатаями Коктебеля, где рос наш сынок Лёва (Ljova), ныне знаменитый нью-йоркский музыкант.
А рядом в Коктебеле росла девочка Полина, ей было тогда лет 8-9… И был ясно уже тогда, что она – вундеркинд, и вообще необычный человек…
Не буду вдаваться в подробности, оставлю это для моей книги воспоминаний.
Пока что прочитайте книгу воспоминаний Полины, если достанете. Она называется, если не ошибаюсь, «Прощай, грусть». (Привет Франсуазе Саган).
Но не могу не вспомнить, как она уже тогда бесстрашно подходила к коктебельскому пианино, на котором играли все, в том числе и ваш покорный слуга.
Но когда играла маленькая девочка, то все замирали… Что-то было в ее игре необычное, нестандартное…
Ну а потом жизнь шла своим чередом, и мы все время где-то пересекались. Пока однажды она вдохновенно не сыграла в Большом Зале Московской Консерватории мой Концерт для Фортепиано с оркестром. И я ей за это очень благодарен.
И надеюсь еще с ней посотрудничать.
*
Что касается Максима Венгерова, то тут связь еще ближе. Потому что когда Максим приехал из Новосибирска в Москву, и сразу ее (Москву) покорил, он стал заниматься в ЦМШ у педагога Галины Степановны Турчаниновой.
И наш сын Левочка тоже попал к ней в класс… Но Лева на 4 года моложе Максима, и ему была нужна самая маленькая скрипка… И именно такая скрипка оказалась в запасниках у Максима… И наш сын «пилил» первое время именно эту скрипочку…
Максим Венгеров пока не играл мой Скрипичный концерт… Но надеюсь, сыграет… Я написал его для Маэстро Венгерова специально… И я надеюсь, это радостное событие произойдет – рано или поздно…
***
Ну вот, я немного повспоминал.
А теперь вернемся к концерту в Карнеги Холл 12 ноября 2023 года.
Самое главное в концерте – это программа. Глядя на программу, которую вы узнаете за неделю до концерта - а иногда и за полгода – вы уже понимаете, будет вам интересно, или нет.
Конечно имя исполнителя тоже очень важно…
И тем не менее программа важней. Если самый ваш любимый исполнитель будет играть, скажем, четыре сонаты Николая Метнера, или наоборот, 3 сонаты Пьера Булеза, то вы можете не пойти на этот концерт, а если пойдете, то можете задремать или «интеллигентно поскучать», как говорил один мой приятель.
Программа все-таки должна быть составлена так, чтобы там были и какие–то островки знакомого, узнаваемого, любимого, и что-то менее известное, но зато яркое и острое.
Пианист Артур Шнабель, ныне почти забытый, говорил о концертных программах так:
«Обычно пианисты в первом отделении играют что-то длинное и скучное… Но зато во втором что-то быстрое и виртуозное, ну а на бис – популярные мелодии.
Я строю свои программы так, что у меня скучное первое отделение (Бетховен), потом скучное второе отделение (Брамс), ну а на бис – сплошная скукота (Моцарт)».
Программа дуэта Венгеров-Осетинская была выстроена идеально.
Первое отделение – 19-й век. Три композитора – Клара Шуман, Иоганнес Брамс, Роберт Шуман.
Конечно, все посетители филармонических залов знают ту удивительную любовную историю, которая связала этих трех людей…
Не позволю себе здесь никак это комментировать, это давно стало достоянием бульварных газет.
На самом деле, все трое были достойнейшие люди высшего калибра, принадлежащие к самому главному слою человечества, где люди ценятся не по богатству, и не по каким-нибудь званиям и наградам, и не по родовитости и знатности, а по самому главному критерию: по уровню таланта, по божьей искре, по тому, что от этого человека остается…
Все три произведения первого отделения были в каком-то высшем смысле связаны, и дополняли друг друга…
Три романса Клары Шуман часто исполняются…
Но, конечно, не чаще, чем произведения ее гениального мужа Роберта Шумана.
Клара была прежде всего пианисткой-виртуозом, и по свидетельствам современников играла классно… хотя проверить это невозможно, ведь никаких записей в то время не было…
А занятия композицией были для нее лишь хобби, она написала крайне мало, и ничего выдающегося в этом нет.
И меня очень раздражают эти слухи от некоторых музыковедов, или в основном «музыковедок», которые утверждают, что пора воздать трем великим композиторкам (так сейчас в России говорят), а именно Фанни Мендельсон, Кларе Шуман и Альме Малер за то, что они подсказывали своим мужьям (в случае с Мендельсоном – брату) все музыкальные идеи, а кое-что (гм-гм) написали именно женщины, а мужчины потихоньку это присвоили…
Поверьте мне, я ничего против женщин-композиторов не имею (все-таки, извините, не буду говорить слово «композиторка»). Более того, я восхищаюсь творчеством Софьи Асгатовны Губайдулиной, с которой имею честь быть знакомым, дай ей бог здоровья еще много-много лет!
Мне нравится творчество новой звезды Анны Торвальдсдоттир, которая много сейчас пишет для кино, и ее концертная музыка тоже очень хороша…
Но мне совсем не нравится недавно умершая финская женщина-композитор Кайя Саариахо, я считаю ее непомерно раздутой и скучной, и, думаю, через некоторое время ее никто не вспомнит.
Что уж говорить об Александре Николаевне Пахмутовой, поистине великой жанщине!
Так что дело совсем не в «гендере»… а в таланте!
Но кажется, я отвлекся…
***
Вернемся к концерту в Карнеги-холл.
Три романса Клары Шуман – на самом деле, три романса без слов, просто три мелодии, которые можно исполнять на любом инструменте, от скрипки до фагота – это милые салонные пьесы. Их приятно слушать, их легко забыть. Венгеров и Осетинская сыграли это так как надо – легко, нежно и беззаботно. Собственно для этого эти пьесы и написаны – для нетрудного музицирования.
Скерцо из FAE Sonata – соната, у которой 3 автора, гений Шуман, давно забытый Альберт Дитрих и Иоганнес Брамс.
Вот это выдающаяся музыка! Я говорю именно о Скерцо, которое написал Брамс.
Удивительно! Это ведь, на самом деле, музыкальная шутка, написанная на день рождения скрипача Иозефа Иоахима; обычное такие коллективные творения остаются в области музыкальных курьезов.
Существуют десятки образцов совместного творчества, начиная от опер (есть вариант коллективной оперы «МЛАДА», который никто не помнит) и кончая детскими пьесами на тему «Тати-тати» для фортепиано, где приняли участие такие гиганты как Бородин, Кюи, Лист, Лядов и Римский-Корсаков…
И это тоже вспоминают как курьез.
Однако Брамс настолько мастерски написал свою «шутку», что уже полтора столетия все скрипачи играют это Скерцо, очень часто – на бис.
Да и какое там «Скерцо» (напомню, слово «Скерцо» означает «Шутка».) Это довольно бурная драматическая музыка, очень яркая, мощная, с удивительным напором энергии… И тут оба участника нашего дуэта блеснули, что называется, «на полную катушку». И скрипка Максима пела и рыдала. А Полина в нужных местах «поддавала жару».
Закончил первое отделение Роберт Шуман, его 3-я соната для скрипки, которая оказалась его последним крупным сочинением,… после этого он стал медленно впадать в депрессию, или, правильнее, в психическое расстройство…
И многие считают, что в этой третьей Сонате признаки некоей ненормальности уже присутствуют.
И это было очевидно в исполнение дуэта Максима и Полины… Нет, все ноты были на месте, и никаких звуковых искажений и нарушений. Но злой дух явно носился над огромным залом.
А после антракта мы перешли в 20-й век… Второе отделение был целиком отдано Сергею Прокофьеву..
Первое произведение написано еще «западным» Прокофьевым, он тогда жил в Париже и разъезжал по всему миру. Называется это «5 мелодий для скрипки» (опять же, в оригинале, для голоса), и опять же, симметрично с «Романсами» Клары Шуман – это простые пьесы… И по форме и по содержанию… В них нет никакого новаторства, это просто красивая музыка, но с прокофьевскими, сразу же узнаваемыми, мелодическими и гармоническими поворотами… Здесь очень точно и выразительно играл рояль, Полина не выпячивала себя, но четко играла свою партнерскую линию.
Что касается 2-й сонаты Прокофьева… ммм… мне она не нравится. В ней явные черты социалистического реализма, музыки для масс – и Прокофьев очень хотел понравиться начальству…
И поэтому написал такую радостную Сонату для флейты, а потом по просьбе Давида Ойестраха, а я думаю начальства) переделал ее в Сонату для Скрипки номер 2.
Конечно, Прокофьевский гений пока не исчез, или исчез частично, но видно, здесь, в этой музыке получается такой оптимизм, такие солнечные лучи, что в этом есть что-то противоестественное и неприятное.
Хотя сыграно это было задушевно, скрипка Максима звучала тепло и широко, дуэт с роялем был безукоризненный…
Не буду вдаваться в подробности жизни Прокофьева в те годы: мне эти подробности всегда не нравились.
Ну а дальше началось то, чем сердце успокоится: Вокализ Рахманинова, Марш Прокофьева из оперы «Любовь к трем апельсинам», и на закуску фрагмент из Рахманиновских «Вариаций на тему Паганини», та самая божественная мелодия в ре-бемоль мажоре, которая не имеет никакого отношения к Паганини, зато чистый и могучий Рахманинов. Кстати, аранжировку эту сделал сам Максим Венгеров… Я лично впервые услышал такую версию этой музыки…
Общее впечатление от концерта – радость. Переполненный зал, горящие глаза публики, бурные овации и цветы…
Два артиста, два музыканта… Плюс рояль и скрипка. И больше ничего. Никаких ни световых, ни звуковых эффектов… никаких микрофонов и видеопроекций, никакого искусственного интеллекта, все свое…
Можно было легко закрыть глаза, и представить себе, что за роялем сидит сам Сергей Рахманинов, а на скрипке играет … ну, скажем, Яша Хейфец. Те же стены, тот же интерьер… и та же музыка… А ведь прошло 100 лет.
Значит это кому-то нужно?
И еще через сто лет наши внуки и правнуки так же придут в этот великий зал?… И все будет то же, и музыка так же прекрасна…
Очень хочется на это надеяться…
фото ФАДИ ХЕЙР