Безбожники и ангелы
или почему советские пионеры пели католические псалмы не хуже самих католиков
На самом деле Карл Маркс своей знаменитой фразой "религия есть опиум для народа" не столько порицал религию, сколько признавал её успокаивающее воздействие для угнетённых народов и сердец. Именно поэтому фразу из его труда «К критике гегелевской философии права» в СССР редко приводили целиком. А звучала она вот как: «Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа». Знал бы основоположник классовой теории, какое невиданное и поистине безграничное распространение получит этот "опиум" в стране, ровно сто лет назад ставшей первым в мире государством безбожников! И как, наверное, удивился бы, увидев, что в наши дни наиболее рьяными приверженцами религии стали представители сословий, которые трудно назвать угнетёнными...
Как бы то ни было, но в Советской республике Бог не просто оказался в опале, но с первых же дней советской власти с ним началась яростная и целенаправленная война. Ещё в 1922 году с одобрения Ленина начинает выходить газета "Безбожник", на базе которой в 1925 году было создано общество "Союз безбожников". Во главе его раз и навсегда встал профессиональный революционер и террорист-экспроприатор Миней Губельман, после кровавой ноябрьской стачки 1905 года в Ярославле взявший себе псевдоним Емельян Ярославский. А ещё четыре года спустя создаётся детская организация "Юные воинствующие безбожники", куда практически скопом записывают всех пионеров - а это уже сотни тысяч детей по всей стране.
В "безбожники" записывают, как позже будут записывать в октябрята - с 8 лет, и многим детишкам ещё тудно понять, почему Рождество и ёлка - это плохо. Некоторые плачут, когда их верующих родителей или бабушек называют "тёмными", и даже скандалят: называют учителей "дурами" или отказываются ходить в школу. Зато с циничными подростками, особенно из семей уголовников, у "безбожников" проблем нет - наряду с пионерскими "вожаками" они где уговорами, где затрещинами направляют малышню на путь истинный. С 1928 года антирелигиозное воспитание становится обязательным в советских школах, и подгоняемые гормонами юные безбожники под одобрительное невмешательство милиции веселятся на полную катушку: срывают церковные службы и торжества (в том числе рождественские и пасхальные), запугивают и третируют своих верующих товарищей, участвуют в разграблении и разрушении храмов, сжигают иконы и церковные книги, да и просто ведут себя, как хулиганы, чем вызывают возмущение населения. Руководство школ тоже не стоит в стороне и организует регулярный "сбор" икон и церковных изданий, как в наши дни собирают макулатуру, угрожая "отстающим" неудовлетворительными отметками. Собранные иконы и книги позже публично сжигались - почти в унисон геббельсовским книжным кострам 30-х годов.
Словом, работу свою Емельян Ярославский любил и делал её с размахом: выпустил "безбожную" издевательскую версию Библии, организовал журналы «Антирелигиозник», «Безбожник», «Безбожный крокодил» и бесчетное количество антирелигиозных пособий, открыток и календарей, последний из которых - изданный в 1941 году "Календарь антирелигиозника" - хранится в коллекции "Маленьких историй". К 1940 году количество членов "Союза безбожников", включая детей, достигло 3 миллионов человек! Запомнился Ярославский и своими попытками ввести запрет на религиозную и церковную музыку, включая произведения Баха, Моцарта, Генделя, Рахманинова и даже Чайковского. И ему уж точно и в страшном сне не могло присниться, что однажды советские пионеры будут исполнять религиозные песни - к тому же средневековые католические кантаты.
Но именно так и произошло. Мало того, беда пришла откуда не ждали - из... НКВД. Всё началось с того, что в 1944 году, всего через два года после мучительной кончины Ярославского (он умер от рака желудка в 1942 году), бывший руководитель Всесоюзного радио, художественный руководитель Государственного хора СССР, а с 1941 года - ещё и заведующий вокальной частью Ансамбля НКВД Александр Васильевич Свешников с непосредственного разрешения И.В.Сталина и ЦК партии создал в Москве первое в СССР хоровое училище мальчиков, с точки зрения школы хорового пения ставшего преемником Синодального церковного училища, основанного ещё в 1860-х годах и считавшегося основной "кузницей" исполнителей православного пения. Само Синодальное училище некогда располагалось по адресу Большая Никитская, 11 в здании бывшей усадьбы Колычевых, в наши дни известном как Рахманиновский зал Московской консерватории.
Но в середине 1940-х здание бывшего Синодального училища было занято консерваторией, и свой хор мальчиков Александр Свешников расположил в бывшем Первом интернациональном пионерском доме для детей-сирот на Большой Грузинской улице (ныне это дом 4-6 стр.3). Как ни поразительно, но учебный процесс в хоре был построен не по-советски, а по дореволюционным канонам. Причем это касалось как собственно занятий, так и быта учеников. В хор, как и до революции, принимались только мальчики 7-8 лет. Но главное отличие созданного Свешниковым хора заключалось, конечно, в репертуаре. Следует отетить, что и в те времена, и позже вплоть до развала СССР репертуар хоровых коллективов тщательнейшим образом отбирался и отслеживался всевозможными комиссиями и прочими инстанциями. На первом месте в списке произведений всегда стояли комсомольские и партийные песни (позже - песни о войне), на втором - детские произведения. Классическая музыка (но ни в коем случае не религиозая) была безжалостно задвинута на третий план и служила, в основном, для отработки сложных вокальных упражнений. Тем более удивительным выглядел тот факт, что в этот неоднократно согласованный во всех инстанциях репертуар Александру Свешникову, с 1948 года бывшему уже ректором Московской консерватории - удалось включить такое идейно-чуждое для воспитанной в традициях "безбожников" произведение, как средневековая кантата Stabat Mater итальянского композитора Джованни Перголези.
Судьба этого произведения и его автора удивительны. Джованни Драги (настоящая фамилия будущего композитора) родился в итальянском городе Йези, но поскольку родители его происходили из расположенного неподалёку города Пергола, юный музыкант взял себе псевдоним Перголези, в котором сочетались оба названия. Увы, творческий путь Джованни Перголези был недолог и трагичен. В 25 лет он - уже выпускник Неапольской консерватории - знакомится с 16-летней девушкой, чьи родители, впрочем, не в восторге от перспектив замужества дочери с музыкантом. Убитая горем девушка, насильно разлученная со своим возлюбленным, уходит в монастырь, где на следующий год умирает от тифа. Потрясённый Перголези в том же 1735 году принимается за католическую мессу, посвящённую её памяти. За основу он берёт средневековый католический гимн Stabat Mater Dolorosa (Стояла мать скорбящая) на стихи средневекового монаха-францисканца Якопоне да Поди.
Сюжет кантаты незатейлив: каждое четверостишие описывает страдания матери, видящей мучения своего сына на кресте. Это даже не молитва, а скорее положеный на стихи плач, призванный вызвать сострадание слушателя. Монах, по преданию, написал гимн после смерти своей жены. Вот и Перголези посвящает получившуюся кантату своей погибшей возлюбленной, причём последние такты он надиктовывает, уже умирая от туберкулёза. В возрасте 26 лет Джованни Перголези не стало. Такая вот почти шекспировская трагедия, религиозный гимн и реквием неразделённой любви, да ещё на непонятной для абсолютного большинства советских граждан латыни. И всё это Александр Свешников предложил исполнить своим юным воспитанникам, многие из которых, заметим, ещё совсем недавно состояли в Союзе безбожников. Правда, осмелился Свешников на этот эксперимент только после смерти И.В.Сталина, который хоть и благоволил хору (и часто приглашал его на кремлевские застолья), но вряд ли одобрил бы подобное начинание. Первое публичное исполнение кантаты состоялось 9 апреля 1957 года в сопровождении оркестра студентов Московской консерватории, запись пробной пластинки этого произведения хранится в коллекции "Маленьких историй".
Сказать, что для советского хора того времени это была революция - значит не сказать ничего. Конечно, это были уже иные времена, культ Сталина только что был осуждён, Союз безбожников развалился ещё в 1947 году и превратился во Всероссийское общество "Знание", да и вообще всего год назад в Москве отгремел памятный Фестиваль молодежи и студентов, разорвавший в клочья сталинский "железный занавес" (вскоре, впрочем, его отремонтируют). Заметим также, что советским школьникам ни тогда, ни позже (а с лёгкой руки Свешникова произведение Перголези вошло в постоянный репертуар многих детских музыкальных школ) не разъясняли содержание кантаты. Да едва ли и многие учителя были в курсе трагической истории появления гениального творения Перголези. Детям старались внушить, что это - лишь прекрасная музыка для хорового исполнения всем спектром голосов, от первого сопрано до глубокого альта. С той же целью на выпускаемых пластинках названия арий тоже не указывалось. В общем - мелодичные упражнения для голоса, не более того.
Но удивительное дело - то ли сказалась магия музыки гениального итальянца, то ли загрубевшие сердца "безбожников" дрогнули от давно забытых чувств и эмоций, но именно исполнение советского хора мальчиков (а позже и созданного на его основе Большого детского хора Всесоюзного радио и центрального телевидения) и по сей день считается наиболее удачным и проникновенным исполнением этого произведения. Могло даже показаться, что пионеры не просто понимают странные на слух слова кантаты, но и сами пережили трагедию Перголези. Тем, кто хотел бы в этом убедиться, предлагаю прослушать оцифрованную запись всего двух композиций из кантаты. Простите за скрип и помехи: всё-таки пластинка очень старая. Но и они не помешают вам расслышать райские голоса советских безбожников.
P.S. В наши дни уже ничто не мешает духовному пению. Хор Свешникова превратился в Академию хорового искусства им.В.С.Попова. Главный безбожник страны Емельян Ярославский, растливший души сотен тысяч детей, мирно покоится в Кремлевской стене рядом с другими видными деятелями нашей, безусловно, славной истории. Появились духовные хоры при множестве монастырей и детских воскресных школах. А Валерий Гергиев поражает воображение зрителей огромным детским хором аж из тысячи человек. Но количество не всегда переходит в качество, и в современном российском многоголосии я не слышу более ангельских голосов. Не знаю, в чем причина: то ли все юные таланты отныне перебрались на попсовые вокальные телевизионные шоу, то ли некогда запретный плод, которым для советских детей было религиозное пение, вместе с запретом утратил и свою сладость. А может, что-то случилось с самим обществом, привыкшим равнодушно взирать на страдания похлеще тех, что испытывала Скорбящая мать у тела своего сына.
