Все мы хорошо знакомы с термином «сексуальная революция», которая произошла в США в начале 1950-ых: с этих пор секс из сакральной и частично запрещенной темы перешел в иную ипостась и стал объектом потребления.
Предпосылки к этому возникли еще в тридцатые годы. Пророком сексуальной революции и автором термина является немецкий психоаналитик, сподвижник Фрейда, Вильгельм Райх. Основатель телесно-ориентированной психотерапии счел, что между психоаналитиком и пациентом физический контакт отнюдь не противопоказан, как считалось ранее в классическом психоанализе. В 1939 году Вильгельм Райх открыл оргонное излучение, но поскольку им не были соблюдены жесткие принципы научного исследования, теория так и осталась теорий, не подтвержденной фактами. Райх считал, что ригидность, основа характерной модели поведения человека, выработавшаяся им за жизнь, составляет основу характера-панциря, защищающего его от внешних и внутренних опасностей и, неизбежно, снижает общую психическую мобильность.
Райх даже изобрел оргонный аккумулятор - прибор для получения «энергии жизни», стенки которого выполнены из чередующихся слоёв металла и диэлектрика с тем, чтобы накапливать оргонную энергию. Он считал, что лечение определенных форм болезней вполне возможно, если эта энергия в теле будет разблокирована. Общаясь с сотнями пациентов и видя их недовольство жизнью, Райх пришел к выводу, что причиной тому является неумение людей получать удовольствие. «Секс без стыда и чувства вины, — заключил он, — сделает человека полностью счастливым». Суд США отреагировал незамедлительно: опыта Райха были признаны незаконной врачебной практикой, а сам Райх приговорен к двум года лишения свободы. Книги и рукописи ученого были изъяты из библиотек и публично преданы огню.
Нам, услышавшим от Папы Римского признание, что секс – божественный дар, сложно представить, насколько революционными для своего времени были Вильгельм Райх с его оргонным аккумулятором, «Лолита» Владимира Набокова, или журнал «Плейбой», где на обложке красовалась полуобнаженная Мэрилин Монро. Однако Хью Хефнер в своей «Философии Плейбоя» подробно рассказал нам, как это выглядело внутри тогдашнего социума. И я счастлив представить вам перевод главы из этой книги, которая так и называется «Сексуальная революция». Давайте вместе погрузимся в историю о том, как в США боролись с сексуальной дискриминацией и возвращали сексуальности божественный аспект.
The Playboy Philosophy by Hugh Hefner (1963-1964)
(перевод главы "Сексуальная революция")
…Америка снова ожила. А вместе с социальной революцией пришла и сексуальная революция как таковая. По большей части исчезло пуританское ханжество и лицемерие прошлого. Но мы отнюдь не являем собой представителей морального упадка, как некоторые хотели бы нас уверить, а находимся в процессе обретения новой нравственной зрелости и честности, где тело, ум и душа человека сосуществуют, скорее, в гармонии, нежели в конфликте друг с другом.
Эта революция наглядно проявляется в том, как трансформируется общественный вкус в книгах, журналах, газетах, кино, телевидении и театре. Средства общественной коммуникации представляют собой особо чувствительный датчик меняющихся нравов и обычаев любого времени, и с этой точки зрения весьма поразителен контраст между нынешним поколением и предыдущим.
В тридцатых и сороковых годах в голливудских фильмах никогда не разрешалось показывать мужчину и женщину вместе в кровати – вне зависимости от того, женаты ли они по картине, или даже если женаты в реальной жизни. Если сцена должна была разыгрываться в спальне, то пара появлялась в этом упадке супружеского блаженства на двух односпальных кроватях. В тот же самый период, если у женщины в фильме был незаконный роман (который подразумевает любые отношения вне венчаного брака), зрители могли быть уверены, что перед финальной сценой она будет страдать от максимально тяжелых возможных последствий своего поступка. Тот факт, что некоторые внебрачные связи заканчиваются счастливо, или не заканчиваются вовсе, фильмы 20-ти и 30-ти летней давности предпочитали игнорировать. И самым страшным ругательством, услышанным в фильмах за более чем десятилетний период съемок, была прощальная реплика Кларка Гейбла: "Лично мне, моя дорогая, наплевать!" - в адрес Скарлетт О'Хара в конце "Унесенных ветром". Эта кинолента была единственным фильмом того времени, где было разрешено одно-единственное проклятие или посыл в ад (эта реплика никогда не переставала вызывать хихиканье у удивленной публики), и мы склонны забывать, как скоро такие распространенные ругательства были разрешены на телевидении в драматических шоу.
В 1938 году выпуск журнала Life был запрещен в ряде общин Соединенных Штатов, потому что в нем была иллюстрированная история, изображающая рождение ребенка. Это было всего 25 лет назад. Не прошло и десяти лет с тех пор, как в Нью-Йорке в одном из отмеченных наградами фильмов Уолта Диснея, посвященному особенностям дикой природы, подверглось цензуре рождение детеныша буйвола. Сегодня Бен Кейси принимает роды по домашнему телевидению, и никто даже глазом не ведет.
Еще совсем недавно в число тем, которые не могут быть упомянуты в фильмах, входили наркомания, гомосексуализм, инцест, нимфомания, некрофилия, аборты, мастурбация и рукопожатие (последнее мы вставили только что, чтобы посмотреть, обратите ли вы внимание). В последнее время многие из этих вопросов (не считая рукопожатия) стали центральными темами кинофильмов, и почти все они появляются во взаимосвязанных сочетаниях в фильмах Теннесси Уильямса.
Если киноленты стали сквернее, чем когда-либо, то книги испортились хуже фильмов. Ну, во всяком случае, стали смелее. Публика продемонстрировала готовность принять в разговоре то, на что ранее было наложено табу (тем самым позволив солдатам Джеймса Джонса в его бестселлере, получившем приз армейского романа "Отныне и до вечности", использовать те же самые обороты, к которым прибегают настоящие солдаты, хотя это замечательное новшество и побудило журнал Life предостерегающе погрозить пальцем в редакционной статье под названием "Отсюда до непристойности"), в сюжете (бестселлер Владимира Набокова, удостоенная премий повесть о 12-летней нимфетке Лолите) и в первом американском издании давно запрещенных книг ("Улисс" Джеймса Джойса, "Любовник леди Чаттерли" Д. Х. Лоуренса и "два Тропика" Генри Миллера – все они были запрещены более чем на одно поколение и к настоящему времени стали современной классикой).
Одной из первых послевоенных книг, ставших бестселлером на теме секса, было статистическое исследование доктора Альфреда Кинси и его коллег из Университета Индианы. «Сексуальное поведение мужчины», а следом «Сексуальное поведение женщины» доказывало, что публика искренне хочет узнать больше о сексе, а притворство и секретность, которые так долго окружали эту тему, наконец начали отпадать. "Отчет Кинси" был первым обширным научным исследованием сексуальных практик в США, и он, несомненно, повлиял на поведение граждан даже тем простым фактом, что просто сообщил об этом. Вскрылось сексуальное лицемерие Америки: мы проповедовали одно, а практиковали другое. Пуританские фанатики страны, которые успешно поддерживали образ секса как греха, держа его в тени, внезапно обнаружили, что кто-то впустил солнечный свет. И при ярком свете дня секс не больше казался большинству из нас таким уж ужасным.
В условиях конформизма, который был ещё силен у нас в конце сороковых – начале пятидесятых годов, различные самозваные гражданские и религиозные группы проявляли чрезвычайную активность в области цензуры. Сама мысль о том, что один взрослый человек имеет право говорить другому, какую книгу он может читать, а какую нет, и какой фильм он может смотреть или не смотреть, вызывает отвращение у большинства американцев, однако нас превратили в стадо овец, и мало кто протестовал против этого. Впрочем, с приходом нового поколения люди стали высказываться против такого подчинения и контроля над умами людей.
NODL (Национальное бюро приличной литературы) готовил ежемесячный список «отклоненных» книг в мягкой обложке и журналов, которых должна придерживаться как руководства католическая молодежь, но вместо этого список зачастую использовался как оружие цензуры, пока этой практикой не возмутились различные журналы и газеты.
Вот что говорилось в редакционной статье под названием "Вред, причиняемый добрыми людьми", опубликованной в октябрьском номере журнала Harper's Magazine за 1956 год: "Небольшая группа католиков сейчас проводит шокирующую атаку на права своих сограждан. Они вовлечены в антиамериканскую деятельность, которая столь же вопиюща, как и все, что когда-либо предпринимала Коммунистическая партия, и которая, по сути, очень похожа на коммунистическую тактику. Они вредят своей стране, своей Церкви и делу свободы... Эта группа называет себя Национальным бюро достойной литературы... Его главная цель - сделать так, чтобы никто не мог покупать книги и другие издания, которые не нравятся этому бюро. Среди них есть работы некоторых наиболее выдающихся из ныне здравствующих авторов – например, лауреатов Нобелевской премии, Пулитцеровской премии и Национальной книжной премии".
Сами того не желая, в письме к книготорговцам их общины ветераны католической войны в Хартфорде, штат Коннектикут, подчеркнули сходство в тактике между ними и коммунистами, стремясь устранить под угрозой бойкота некоторые публикации, которые они считали нежелательными. Письмо сопровождалось списком "неодобренных" публикаций NODL и цитировало китайских коммунистов, которые вели свою собственную кампанию против "неодобренной литературы": "Эти книги и картины серьезно вредят тем рабочим, которые, постоянно глядя на них, могут легко выродиться в своем мышлении", - предупреждает Пекинская Рабочая газета, цитируемая журналом Newsweek, 23 января 1956 года. "Мы должны передать их коммунистам... развернувшим общенациональную кампанию против порнографического мусора.... Не должен ли этот пример вызвать подобную литературную чистку в нашей стране, где нравственность наших поступков измеряется служением Богу, а не атеистическому государству?"
Черный список NODL, в который вошли книги Эрнеста Хемингуэя, Уильяма Фолкнера, Джона Дос Пассоса, Джорджа Оруэлла, Джона О'Хары, Эмиля Золя, Артура Кестлера и Джойса Кэри, конечно, не отражает отношение всех католиков; тем более, что этот список также использовался многими некатолическими группами цензуры.
А другой выдающийся католик, президент Джон Ф. Кеннеди, в то время сенатор от Массачусетса, подвел итог этому вопросу такими пророческими словами: "Замок на двери законодательного органа, парламента или зала собраний, по приказу короля, комиссара или фюрера, исторически сопровождался или предшествовал замку на двери типографии, издательства или книготорговца".
Цензорам такая критика нестерпима, и с тех пор НОДЛ вернулся к своей исходной функции: выпускать католический список для своих собратьев-католиков, чтобы они, если того пожелают, сверялись с ним в качестве руководства к чтению.
В прошлом в качестве оправдания цензуры часто использовалась забота о детях страны: некоторые слова, идеи, картины, рассказы или сюжеты могли оказать негативное воздействие на юный впечатлительный ум и превратить наших детей в сообщество малолетних преступников, - или так было принято думать. Были авторитеты, не меньшие, чем Дж. Эдгар Гувер, которые высказывались о многомиллионном порнографическом бизнесе в США и его влиянии на молодежь страны. К сожалению, Дж. Эдгар всегда был немного помешан на сексе и, хотя за его словами стоит влиятельный вес главы ФБР, он не является экспертом по этому вопросу: фактически, он даже не знаком с некоторыми из самых фундаментальных исследований в данной области. Несмотря на заявления Гувера, в США нет многомиллионного порнографического бизнеса, а порнография никогда не поднималась на национальный, или хотя бы региональный уровень просто потому, что, в отличие от азартных игр и наркотиков, в ней нет достаточной прибыли, чтобы овчинка стоила выделки. Более того, специалисты в области человеческого поведения никогда не могли найти причинно-следственной связи между привычкой к чтению и делинквентностью и не верят, что она существует – за исключением того, что делинквенты в любом случае склонны читать меньше книг и журналов, чем их братья-неделинквенты. В самых тщательных исследованиях преступности, правонарушений и их причин привычка к чтению даже не была включена в качестве возможного фактора, поскольку эксперты признали, что никакой корреляции не существует. Но некоторым гражданам нравится верить утверждениям вроде тех, что произносит Гувера, потому что они снимают часть вины с реального основного виновника – домашней обстановки, за которую отвечает сам гражданин. Аналогично подобные заявления воздействуют и на противоположную сторону, отвлекая внимание от удручающего факта, что Национальный преступный синдикат год за годом процветает, а ФБР, похоже, не в силах ничего с ним сделать.
Подразумеваемый вред, который тот или иной фильм или статья, художественное произведение или фотография могут причинить детям, имеет гораздо большую власть над национальными издателями, киноиндустрией, радио и телевидением, чем это может показаться на первый взгляд. Ибо задолго до того, как возникает вопрос о цензуре, издатель или продюсер должен сам определить, что входит в его продукт, а давление, чтобы сделать его "подходящим для детей" или "развлечением для всей семьи", достаточно сильно. И конечным результатом этого, конечно же, является общество, в котором наша популярная культура и коммуникации по большей части натянута до тонкости в такой степени, что (мясо удалено и подсластитель добавлен) всё приятно на вкус и легко усваивается детьми. А вот какое влияние общество, достигшее уровня утонченности десятилетнего ребенка, способно оказать на своих взрослых, это уже совсем другой вопрос. Вместо того чтобы воспитывать детей во взрослом мире, где преобладают взрослые вкусы, интересы и мнения, мы предпочитаем большую часть своей жизни жить в вымышленном детском мире. Не пытаясь оценить результаты влияния на общество в целом в течение любого периода времени, можно с полным основанием утверждать, что это паршивый способ воспитания детей и подготовки их к тому, чтобы занять свое место в мире в качестве зрелых взрослых.
Верховный суд США недавно вынес решение по этому вопросу, отменив Мичиганский статут как неконституционный, поскольку он использовал в качестве обоснования государственной цензуры теорию о том, что таким образом он защищает свою молодежь. Верховный суд постановил, что невозможно оправдать цензуру во взрослом сообществе, ссылаясь на то, что может быть или не быть подходящим для детей, не создав вскоре сообщество, пригодное только для детей. Или, что более вероятно, вообще ни для кого.
(Иллюстрация Playboy: Петя LastSlovenia)
Ум цензора часто великолепен в своих махинациях и невероятен в своей непостижимости. Некоторые примеры цензуры были бы чрезвычайно забавны, если бы не были затронуты основные права и свободы – например, недавно одна американская община задумала запретить книги Эдгара Райса Берроуза про Тарзана из своей детской библиотеки, потому что Тарзан и Джейн никогда не были связаны священным браком и поэтому должны были жить в грехе в своем доме в джунглях. (В детстве мы всегда считали, что они взаимодействуют, полагаясь на систему чести. В фильме "Приключения" с Джонни Вайсмюллером и Морин О'Салливан в главных ролях вы можете вспомнить, что "Бой" пришел с небес только в том смысле, что он был единственным выжившим в авиакатастрофе и его приняли в семью Тарзана. В нашей невинной юности нам и в голову не приходило, что Тарзан и Джейн были не просто хорошими друзьями. А вот шимпанзе Читу мы всегда немного подозревали. Он всегда околачивался около домика на дереве, когда Тарзан уходил путешествовать по виноградным лианам).
Потенциальный цензор в любом сообществе редко оказывается достаточно информированным и квалифицированным для такой работы, и это, вероятно, потому, что реальное знание предмета и тяга к его подавлению нечасто идут рука об руку. Даже если бы Цензор обладал необходимой проницательностью, это не оправдывало бы навязывания его собственных специфических предпочтений остальному обществу, но чаще всего речь идет о том, чтобы низвести вкусы и интересы общества на явно более низкий уровень. Например, куда больше энергии тратится на попытки подавить проявления нормальной гетеросексуальности, чем на более тонкие предложения садизма, мазохизма, гомосексуализма и фетишизма. Мало кто из цензоров понимает изгибы и повороты лабиринта, которые подавленная или извращенная сексуальность может обрести в человеческом животном.
Цензор может руководствоваться любой из нескольких мотиваций: он может предвосхищать какую-то личную или политическую выгоду от своего участия в цензуре; он может наслаждаться чувством власти, достигаемым через контроль над тем, что другие могут делать и говорить; он может быть вполне искренним, хотя и заблуждающимся гражданином, который верит, что мир был бы лучше, если бы только остальная часть общества придерживалась тех же ценностей и убеждений, что и другие. Или же он может быть одним из тех, чья преданность подавлению определенных аспектов нашего общества сама по себе является симптомом подсознательных сексуальных потребностей и чувства вины.
В прошлом почтовое ведомство США имело репутацию сторожевого пса общественной морали. Не потому, что оно было квалифицировано для этой задачи, и уж точно не потому, что оно имело какое-либо законное право ею заниматься, а просто потому, что некоторые члены почтового ведомства хотели использовать эту власть для контроля за свободным взаимодействием идей. Всегда существовало достаточно законов для судебного преследования за незаконное использование почты, однако, странность в том, что цензоры, будь они из правительства, какой-либо гражданской или религиозной группы, редко находят удовлетворяющую их правовую процедуру. Методы цензора почти всегда незаконны.
Самое известное дело, связанное с цензурой и Почтой – это предпринятая в середине сороковых годов попытка лишить журнал "Эсквайр" привилегий рассылки второго класса. Издание защищалось само, в итоге выиграв единогласное решением в Верховном суде. В знаковом постановлении, написанном судьей Турманом Арнольдом из Апелляционного суда США, почтовым властям было сказано, что их работа заключается в том, чтобы доставлять почту, а не подвергать ее цензуре. Судья Арнольд закончил свое решение следующим образом: "Мы не намерены критиковать адвоката почтового отделения. Перед ними стояла невыполнимая задача, за которую они взялись с полной искренностью. И эта искренность объясняет, почему эту запись стоит увековечить как пример полной неразберихи и отсутствия понятных стандартов, от которых не избавиться, как только появляется данная задача. Мы полагаем, что чиновники почтовой конторы должны испытать облегчение, если ограничатся более прозаической функцией следить за тем, чтобы "ни снег, ни дождь, ни жара, ни мрак ночи не останавливали их курьеров от стремительного движения к завершению назначенного им раунда".
Невероятно, но даже после этого решения Почта продолжала свою совершенно незаконную деятельность в области цензуры, которая прекратилась только два года назад, когда последняя администрация ввела нового генерального почтмейстера, который, в отличие от своих предшественников, видимо, считает, что для его ведомства вполне достаточно того, что почта доставляется хорошо и недорого. К сожалению, несмотря на то, что они единогласно выиграли свое дело в самом высоком суде страны (на кону стояло более 1 миллиона долларов), Esquire был сильно напуган этим опытом (если бы они потеряли свои почтовые привилегии второго класса, они бы разорились), и прежнего качества выпусков журнала за ними больше никогда не было замечено. "Плейбой" дважды сцеплялся с почтой в первые годы своего издания и оба раза основательно обыгрывал их в судах. С тех пор нас никто не беспокоил, и никакие угрозы или попытки принуждения с любой стороны никогда не влияли на нашу редакционную политику.
Американцы так часто стеснялись секса в начале этого столетия, что до сих пор действующие в некоторых наших Штатах законы о сексе даже не могут четко определить поведение или деятельность, которые они запрещают. Законодатели, заливаясь редким румянцем, по-видимому, были в состоянии описать блуд и / или прелюбодеяние, но, когда они перешли к немного более экзотическим областям фелляции, куннилингуса и педерастии, похоже, что некоторые из них вспотели и были слишком напуганы всей этой темой, чтобы объяснить, какие преступления должны были подпадать под действия законов. Таким образом, вместо чего-то конкретного государственные законы запрещают "гнусные и презренные преступления против природы".
(Субботним днем в июне 1975 года перед глазами жителей американского города Чикаго предстало редкое зрелище: 10 девушек, переодетых в сексапильных банни. Девушки требовали изменить строгие правила, применявшиеся к их условиям работы). Фото: Архив Playboy USA
Каждый штат США имеет свои законы, регулирующие сексуальную активность своих граждан, и еще одним свидетельством того, что наши нравы меняются, является то, что почти никакие из них, за исключением тех, которые касаются несовершеннолетних, актов насилия и проституции, не применяются. Доктор Кинси и его коллеги подсчитали, что если бы все законы о сексе в Соединенных Штатах были успешно соблюдены в полном объеме, то большая часть нашего взрослого мужского и женского населения оказалась бы в тюрьме. Поскольку они по большей части остаются неисполненными, кажется, что мы наконец достигаем того уровня зрелости, когда признаем, что мораль человека, как и его религия, является личным делом, которое лучше оставить на его совести. Некоторые из наших государственных законов сейчас переписываются, чтобы отразить это просвещенное отношение.
Фрейду и Кинси нужно воздать по достоинству за пробуждение последних нескольких лет: Фрейду за то, что обозначил сцену, а Кинси за то, что он выгонял с неё игроков. Удивительно, что ни один популярный философ не выступил за то, чтобы сформировать и отшлифовать наше новое понимание самих себя и сформировать последовательную сплоченную константу для жизни, даже когда грубый индивидуализм нашел свою Айн Рэнд и Маленькую Сиротку Энни, но, возможно, эта нехватка частично объясняет феноменальное влияние и популярность Playboy. По умолчанию, так сказать, и совершенно незапланированно, Playboy стал голосом для нового поколения, отражающим изменившийся взгляд на современного человека и мир, в котором он живет.
Именно это имеют в виду писатели и критики, цитировавшиеся ранее в этом редакционном заявлении, когда они предположили, что Playboy стал больше, чем просто журналом, - что это, используя их собственные термины, "образ жизни"..."движение"... -это больше, чем просто справочник для молодого человека, живущего в городе: это что-то вроде Библии."
Если в этом и есть какая-то истина, а мы не отрицаем, что она может быть, то это не было результатом сознательного расчета. Отношение и точка зрения Плейбоя всегда были редакторским выражением того, во что мы лично верим. Если голос Плейбоя является тем, на который реагирует это особое, самое замечательное поколение, то это, возможно, потому, что большинство других изданий (наряду с другими средствами коммуникации в Америке сегодня) все еще находятся в руках – или, по крайней мере, под абсолютным контролем старшего поколения, в то время как мы сами представляем более молодое поколение, которое думает и чувствует естественно то же самое, что думают и чувствуют другие представители нашего поколения. Совокупность этих мыслей и чувств и составляет философию Плейбоя.
Ваш Лаки Ли