Я решил устроить дома поэтический вечер. Пригласил жену с Артёмом.

Мы прошли в гостиную. Первым делом я проверил, нет ли в гостиной кота Семена. Ведь коты такая же стихия, как и стихи, вместе они не уживаются. Удостоверившись, что кота нигде нет, я выключил свет и зажег свечу. В своё время я подсмотрел этот прием на семинаре у Олега Лекманова: потрясающий эффект, до сих пор помню те свои мурашки.

— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».

— Папа, секундочку, — попросил Артём, убежал на кухню и вернулся оттуда с пакетом сушек, — да, пожалуйста.

— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».

— Секундочку, дорогой, — попросила жена, убежала на кухню и вернулась оттуда с пакетом чипсов, — да, пожалуйста.

— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silen…»

Артём и жена душераздирающе разодрали свои пакеты.

— «…tium».

Я посмотрел на них испепеляюще, и они отложили пакеты в сторону. Артём для верности отодвинул свой ногой.

— Тютчев, — объявил я, и Артём хрустнул сушкой, которую успел засунуть в рот.

— Доедай, — сказал я так, что сын должен был тут же подавиться, но Артем не подавился, вот что значит профессиональный обжора.

— Можно мне одну чипсу? — спросила жена.

— Нет, — прошипел я и раскрошил зуб.

— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».

Зыркнул. И правда тишина. Оба сидят не шелохнутся. Практически не дышат.

— «Молчи, скры…»

— Папа, я молчу, молчу! — начал оправдываться Артём.

— Да вижу я! — взревел я, — это я уже читать начал!

Я выдохнул, пламя свечи прилегло, но быстро поднялось.

— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».

И в этот момент со шкафа спрыгнул кот Семён. Прямо на свечу. Кот Семён решил, что свеча — это мышь.

Свеча опрокинулась и погасла. Все смешалось в доме Облонских. В темноте мы столкнулись с женой головами. Раздался визг — кто-то наступил на Семена.

Простите нас, Федор Иванович. Неловко получилось.