Я решил устроить дома поэтический вечер. Пригласил жену с Артёмом.
Мы прошли в гостиную. Первым делом я проверил, нет ли в гостиной кота Семена. Ведь коты такая же стихия, как и стихи, вместе они не уживаются. Удостоверившись, что кота нигде нет, я выключил свет и зажег свечу. В своё время я подсмотрел этот прием на семинаре у Олега Лекманова: потрясающий эффект, до сих пор помню те свои мурашки.
— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».
— Папа, секундочку, — попросил Артём, убежал на кухню и вернулся оттуда с пакетом сушек, — да, пожалуйста.
— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».
— Секундочку, дорогой, — попросила жена, убежала на кухню и вернулась оттуда с пакетом чипсов, — да, пожалуйста.
— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silen…»
Артём и жена душераздирающе разодрали свои пакеты.
— «…tium».
Я посмотрел на них испепеляюще, и они отложили пакеты в сторону. Артём для верности отодвинул свой ногой.
— Тютчев, — объявил я, и Артём хрустнул сушкой, которую успел засунуть в рот.
— Доедай, — сказал я так, что сын должен был тут же подавиться, но Артем не подавился, вот что значит профессиональный обжора.
— Можно мне одну чипсу? — спросила жена.
— Нет, — прошипел я и раскрошил зуб.
— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».
Зыркнул. И правда тишина. Оба сидят не шелохнутся. Практически не дышат.
— «Молчи, скры…»
— Папа, я молчу, молчу! — начал оправдываться Артём.
— Да вижу я! — взревел я, — это я уже читать начал!
Я выдохнул, пламя свечи прилегло, но быстро поднялось.
— Тютчев, — объявил я оперным голосом, — «Silentium».
И в этот момент со шкафа спрыгнул кот Семён. Прямо на свечу. Кот Семён решил, что свеча — это мышь.
Свеча опрокинулась и погасла. Все смешалось в доме Облонских. В темноте мы столкнулись с женой головами. Раздался визг — кто-то наступил на Семена.
Простите нас, Федор Иванович. Неловко получилось.