- Так что я и не женат, и не разведен, - после долгой паузы невпопад сказал мой новый знакомый, задумчиво разглядывая дно своего стакана с виски.
Была глубокая ночь. Мы уже давно сидели в лаундже парижского аэропорта Шарль де Голль. Его вылет в Берлин и мой в Лондон отменились из-за забастовки авиадиспетчеров, и все попытки узнать что-либо о судьбе наших рейсов пока не увенчались успехом. Сын моего нового знакомого спал рядом на кожаном пуфе. Отец попросил принести плед, укрыл ребенка и заботливо подоткнул плед со всех сторон, убрав со лба мальчугана светло-русую прядь. Они были очень похожи, эти двое, и даже одеты в одинаковом стиле – уютные спортивные куртки с капюшонами, кеды, голубые джинсы. У обоих светлые выгоревшие на солнце пряди - видно, провели лето в южной стране.
Коротая время в ожидании вылета, мы успели обсудить политическую ситуацию в мире, лучшие пляжи для дайвинга и книги Ремарка. Я сказала, что лет пять назад прочитала «Ночь в Лиссабоне» и, несмотря на всю мою любовь к творчеству писателя, пока не собралась с духом прочесть что-то еще - слишком больно. На личные темы мы не говорили. И вдруг эта фраза невпопад.
Я взглянула на него, не задавая вопросов - сам расскажет, если захочет.
Он молчал. Тишину прерывал громкий разговор двух французов рядом и китайское видео в планшете у парня с соседнего пуфа.
- У Марты обнаружили рак мозга вскоре после того, как родился Лукас, - внезапно заговорил он. - Назначили химиотерапию. Опухоль реагировала хорошо, начала уменьшаться. Метастазирования не было. Мы воспряли духом. Потом операция. Им удалось ее вылечить. Но Марты, моей Марты больше нет.
По моей спине пробежал холодок.
«Что он такое говорит?» - с ужасом подумала я, внимательно вглядываясь в лицо нового знакомого. Перепил и бредит наяву?
Он плеснул себе в стакан еще виски из бутылки и выпил залпом.
Как бы отвечая на мой немой вопрос, он продолжал:
- Она, скажем так, физически полностью здорова. Лежит в хорошей клинике. У нее прекрасный уход, вид из окна, свежий воздух, массаж и физиопроцедуры. Она ничего этого не видит, не понимает и не чувствует. Операция превратила ее в растение.
Я сжала в руках свою чашку с чаем, не решаясь поднять на него глаза. Видимо, история Хелен из «Ночи в Лиссабоне» напомнила ему о жене.
- По нашим законам я не могу с ней развестись. Да я и не стал бы - это подлость и отвратительное предательство - развестись с Мартой, пусть от нее осталась лишь оболочка. Формально я женат. На самом деле у меня нет жены, а у Лукаса - матери. Но для всех я женат на Марте. Точнее, на том, что от нее осталось.
Снова долгая пауза.
- Как Лукас это переживает? - наконец осторожно спросила я.
- Как ни странно, вполне нормально. Он ведь и не помнит ее другой. Мы к ней приезжаем несколько раз в год - на ее день рождения, в день матери, на Рождество. Он чмокает ее в щеку, вкладывает ей в руку букет цветов и снова углубляется в свои видео-игры на айпаде. Шлет открытки из путешествий, ей их читают сиделки. Он верит, что она все слышит.
У меня в горле стоял ком. Не зная, что сказать, я извинилась и отошла налить себе чаю.
Когда я вернулась, он сменил тему, и больше мы о Марте не говорили.
Они улетели рано утром, я - ближе к обеду. Я не знаю, как его зовут - сразу не разобрала, потому что в разговор вклинилось объявление о прибытии рейса, а переспрашивать было неудобно. Но я буду долго помнить Марту и Лукаса.
Перед моими глазами стоит сцена: бледная молодая женщина, лежащая в светлой комнате с видом на заливной луг, в безжизненной руке - букет, принесенный сыном. Такой живой и яркий в белоснежной палате дорогой частной клиники. Какие это цветы? Фиалки? Ландыши? Нарциссы?
И я подумала, что, может быть, Марта чувствует запахи, и аромат цветов, вложенных в ее бледную ладонь загорелой ручонкой Лукаса, радует ее там, где она сейчас.
Больше моих историй тут
___
Все персонажи являются вымышленными; любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.