Вчера за чашкой ромашкового чая я вдруг задумалась: а есть ли такие люди, кому я не готова помогать? Не в смысле — денег жалко или времени. А вот вообще бы отказалась. Принципиально. Не подала бы стакан воды, даже видя, что человеку плохо? Или не оказала бы медицинскую помощь, зная, что ситуация критическая?

Воображение сразу стало подкидывать исторических личностей и литературных персонажей: «Как насчет этого?», «А тому бы помогла?». Я пыталась представить себя в реальной ситуации: неужели действительно прошла бы мимо? Способна ли я на это? И можно ли вообще так ставить вопрос: кто достоин помощи, а кто нет? Грубо говоря, какие ценности здесь отстаивать — хорошо, а какие — странно?

Размышления оказались непростыми. Единственно правильных, как в конце учебника, ответов в голове не нашлось. Чай остыл. Телефон запищал новой порцией рабочих уведомлений, и я усмехнулась: зачем ходить в выдуманные морально-этические дебри, если каждый день в фонде ЖИВИ и так приходится решать десяток задач про хорошо и плохо, одна другой сложнее. 

Вот, например. Манипуляции и шантаж — так себе приемчики, правда? Уважающие себя и собеседника люди не допускают подобного в диалоге. Но если это поможет фонду работать более эффективно? Бывает, что именно агрессивный стиль ведения переговоров позволяет выбить максимальную скидку у подрядчика, на самых выгодных условиях оформить поставку или заключить аренду, а сэкономленные деньги использовать, например, для помощи тяжелобольным детям. 

Там, где не сработают интеллигентное «если вас не затруднит» и жалобное «не могли бы вы», нужный результат принесут напор и даже наглость, разговор на равных (а подрядчики зачастую — хваткие дельцы, не привыкшие упускать своего!) и умение до конца стоять на своем ради выгоды фонда. Получается, что вообще-то такой стиль коммуникации — это «плохо», но конкретно сейчас «хорошо». 

И более ценным для фонда становится сотрудник с такими не «душевными» качествами, как жесткость, бескомпромиссность, прямолинейность. А еще умение блефовать и торговаться. Черты, скорее, предпринимателей, чем «ангелов», какими часто представляют людей из благотворительной сферы.

Я руковожу фондом ЖИВИ 12 лет и по своему опыту могу сказать, что при собеседовании на работу скорее отдам предпочтение не эмпатам, а таким вот «танкам», умеющим идти напролом — ради задач фонда и более эффективной помощи. 

Здесь, кстати, еще одна обманка. Есть устойчивый стереотип, что в благотворительность стоит идти тем, кто умеет сопереживать и поддерживать. В сознании людей эта область, в первую очередь, про чувства, тепло и эмпатию, а «помогать» означает быть рядом и отдавать всего себя. Это верно, скорее, для волонтеров. И то, лучше быть осторожным с «отдавать всего себя» и внимательным к своим состояниям, чтобы не выгореть в первый же месяц и не навредить ни себе, ни другим.

Ну а если мы говорим о работниках, ситуация часто поворачивается на 180 градусов. И понятие хорошей (считай, адекватной) помощи тоже. Бывает, что сострадающий и эмпатичный сотрудник будет откровенно мешать. Тогда как хладнокровный, как машина, человек решит задачи правильно и быстро. Я много раз убеждалась: лишние эмоции, даже самые искренние, порой только вредят и не дают по-настоящему эффективно помогать. Я сама на работе часто включаю режим «машины» и очень ценю его в сотрудниках. Наверное, даже больше, чем умение сострадать.  

Например, когда родители обращаются к нам в первый раз, почти всегда они в совершенно разобранном состоянии: им страшно, они раздавлены тревожными новостями, не понимают, куда бежать и что делать. 

Как бы прагматично не звучало, но иногда самая лучшая помощь, которую мы в такой ситуации можем оказать, — это привести их в чувство. 

Не «сопереживать», гладя по плечам, не подключаться к их эмоциям. А трезво оценить ситуацию, сухо разложить по полочкам, что и в каком порядке сейчас нужно делать, и дать конкретные алгоритмы. «Без души» и по делу. 

А бывает и так, что самое правильное — это как можно скорее отказать в помощи. Озвучить неприятное «Нет», чтобы люди не теряли зря драгоценного времени и успели обратиться в другой фонд, более подходящий под их случай. А мы бы смогли переключить силы на тех, кому сможем быть полезными. 

Например, если к нам одновременно обращаются две семьи, а ресурсов фонда хватит только на одного ребенка, мне приходится делать выбор. Одного взять, другому отказать. Раньше такие решения давались тяжело, но с годами стало легче. В уставе нашего фонда написано: «Мы помогаем выздоравливать». Я научилась всегда смотреть по медицинским показаниям и выбирать ребенка, чьи шансы выздороветь сейчас выше. Условно говоря, между сложным лейкозом с мутациями, где нет никаких прогнозов, и острым лимфобластным, который лечится по понятному протоколу, мы однозначно выберем второй.  

Другой пример, с которым я сталкиваюсь буквально каждый день. Фонд ЖИВИ не помогает детям с паллиативным статусом. Если  ребенку поставили этот статус, это означает, что ему уже не выздороветь. И можно только постараться улучшить качество жизни на то время, что осталось. Повторюсь, по уставу мы не имеем права брать на сопровождение детей с паллиативным статусом. Мне часто приходится это озвучивать родителям. 

Случается, в ответ я получаю недовольство, раздражение, обвинения. Это понятно. Люди на эмоциях, им больно, и они хотят только одного: найти способ все исправить. Хотя мой отказ со стороны кому-то наверняка представляется черствым или бездушным, я делаю его с легким сердцем. Сейчас в России достаточно различных фондов, среди которых наверняка найдется тот, который возьмет паллиативного ребенка с онкозаболеванием.  

А я, в свою очередь, не потрачу зря время людей, не подарю им пустую надежду. И одновременно не буду расходовать собственные силы, которые могут пригодиться кому-то еще. 

И даже здесь получается перевертыш: сочувственно кивать и кормить ожиданиями — плохо, а «бессердечно» сказать «Нет, мы не возьмем вашего ребенка» — хорошо. 

А иногда, не скрою, бывает и так: вроде все правильно и по уставу, и по ресурсам фонда, и по здравому смыслу, а на сердце — тяжело. Потому что все равно хочется помочь и сделать хотя бы малое из возможного. 

Если вы захотите поддержать фонд ЖИВИ разовым или регулярным платежом, это точно будет хорошо. Так мы сможем помочь большему количеству детей скорее выздороветь.